Глава 1

Говорят, что все люди живут по две жизни – от рождения до старости и обратно… Что за свою первую жизнь они должны доказать, что достойны свободы. И что за это, вторую жизнь они смогут провести, как захотят.

Но это обман. Не все живут два раза.

Полгода назад я была готова вернуться к моей опекунше и прожить свою первую жизнь так, как полагается. Но в моих генах проснулась память моей прабабушки Астры и показала мне правду. После чего я сразу же отказалась от этой идеи.

Теперь я живу в Главном Исследовательском Центре.

Здесь все иначе. Правила, конечно, тоже есть, но над людьми никто не издевается. По крайней мере за шесть месяцев моего проживания, самое страшное, что я пережила – это уколы. Это когда иглу вставляют в кожу и вводят какой-нибудь препарат.

Оказалось, что мне и раньше их делали, просто я не знала, как они называются. Например, когда меня поймали в филиале Центра на Первой Линии, мне сделали укол в шею, чтобы я вырубилась. И когда меня перевозили из филиала в интернат тоже.

Хоть они и не такие страшные, как обучение на Первой Линии, я все равно их не люблю. Хорошо, что терпеть их приходиться не часто, только после новых проявлений памяти Астры.

Тогда меня сажают на большой стул, облепляют датчиками, делают укол и задают вопросы. И еще сотрудники что-то выслеживают на мониторах. Это называется фиксация воспоминаний. Не очень приятно, но потерпеть можно.

В остальном мне все нравится.

Палата у меня отдельная, и там даже есть телевизор с каналами Второй Линии. Правда, доступ к их просмотру только два часа в день. Еще мне разрешают общаться с некоторыми людьми из других палат, но тоже в ограниченном режиме. Остальное время я читаю или гуляю по специально выделенной зоне на улице.

На этой неделе мне исполнилось шестнадцать.

Так странно! В прошлом году, в это же время, я готовилась к переезду на Первую Линию и даже не подозревала о том, сколько всего мне предстоит пережить. Хорошо, что это все закончилось.

Я очень рада, что мне не удалось смириться с той ужасной системой. Если бы я ее приняла, то до сих пор бы мучилась. Конечно, с памятью Астры мне было бы легче, чем остальным, но ни о какой радости в жизни можно было бы и не мечтать.

В Центре все намного лучше! Может по началу я и боялась им доверять, но потом успокоилась. Они всегда отвечали на все мои вопросы и никогда не пытались увильнуть.

К примеру, про Женька. Оказалось, ему не делали смерть. Его поймали и хотели оставить в Центре, но он попытался сбежать и напоролся на забор, который был под напряжением. Поэтому смерть сама с ним и случилась. Или как говорят в центре – он умер.

Да, здесь есть специальные слова для смерти. Их используют еще со времен Старого Мира.

Делать смерть – это убивать, а принимать смерть – это умирать.

Если с человеком случилась смерть – значит, что он умер. Если ему сделали смерть – значит его убили. А если человек сам сделал смерть кому-то – значит он убил.

Марк сказал, что эти слова были намеренно удалены из Линий, чтобы снизить разговоры о смерти до минимума. По их мнению, чем меньше слов для какой-нибудь темы, тем меньше желаний на нее разговаривать.

Но поскольку я больше не принадлежала Линиям, мне стало можно все это знать, и говорить так же.

Поэтому теперь для меня Женек умер по неосторожности.

К сожалению, про других моих друзей, бежавших с поезда, ничего известно не было… Или их спасла вторая база, или поймали Лидерства и отправили на Первую Линию. Я надеялась, что все-таки первое.

Но зато я узнала, что ребята, которые помогли мне сбежать с первой базы спаслись. Оказалось, что тогда в лесу им удалось вырваться и скрыться. Правда, теперь было жалко, что они не попали туда же, куда и я. Нам бы могли позволить общаться друг с другом.

Но я все равно за них радовалась. Только было жаль, что Юрат теперь никогда не увидит своего брата. И возможно даже не узнает о том, что произошло.

Еще Центр подтвердил мне кое-что об Астре. На Линиях или на базах ни за что бы в такое не поверили, но все оказалось правдой.

А именно то, что Астра никогда не хотела помогать беженцам. Она пыталась изменить саму систему, чтобы всем стало проще жить, но помогать кому-то сбегать из этой системы, в ее планы не входило. И она бы никогда не стала этого делать, если бы не попалась.

Это случилось в день, когда Астра нашла базу беженцев. Она уже поняла, что с системой ей не справиться и собиралась забрать детей, чтобы сбежать вместе с ними. Но на входе в жилые районы ее перехватили сотрудники Центра, временно пребывающие на территории Линии.

Им было известно о слепых зонах, потому они сами их создали, чтобы похищать людей для экспериментов. Точнее создателями были их предшественники, стоящие у самых истоков Нового Мира. Однако выяснилось, что зоны уже много лет не выполняли своего предназначения, так как из-за частых исчезновений, Лидерство Первой Линии решило завести живых наблюдателей, помимо камер.

Правда эти глупые Лидеры были уверены, что люди сбегают сами, даже не допуская мысли о том, что их могут похищать.

Центр же, в свою очередь, соглашался с неверными выводами Лидерства. Они не могли допустить, чтобы система Линий поймала их сотрудников на нарушении. Тогда бы начались волнения и идиллия, которая так долго формировалась, могла разрушиться.

А вот если бы выводить людей мог кто-то из постоянных жителей Линии, тем более если бы человек сам работал на Лидерство, то таких проблем можно было бы избежать. Даже если бы такого человека поймали, и он бы во всем признался, ему бы никогда не поверили, что к этому причастен Центр. И Центр остался бы не при чем.

Астре дали выбор: Или она помогает выводить молодых первоживцев из жилых районов и ведет туда, где их будут ждать сотрудники, или Центр сообщает Лидерству, что она пыталась сбежать с детьми. А хуже такого вряд ли что-то можно придумать. Астре пришлось согласиться.

Но когда она выводила того самого первого парня с Линии, они не успели добраться до назначенного места, потому что по пути встретили базовцев. Астре ничего не оставалось, как придумать легенду о том, что она решила остаться в системе, чтобы помогать людям сбегать с Первой Линии на их базу. Естественно, базовцы сразу высоко оценили такой поступок и поддержали ее.

В тот день, покинув базу, Астра поспешила на встречу к сотрудникам Центра, чтобы объясниться. Она рассказала им все, что знала про базовцев, про их нахождение и перемещения.

Центр был в восторге от таких новостей, но взять всех базовцев разом было невозможно. Маленькая группа просто не справилась бы, так как базовцев было достаточно много. А если бы начали собирать большую группу, то это точно заметило бы Лидерство. И сразу же выдвинуло бы требование определить беженцев на Линии. По крайней мере молодых первоживцев. А они были самыми желанными подопытными для Центра.

Тогда был разработан новый план. Астра должна была втереться в доверие к базовцам и сообщать Центру, когда кто-то соберется переходить через границу, а сотрудники должны были перехватывать их около филиала. Так и делали.

А я ведь знала, что Астра не хотела помогать беженцам. Я даже говорила об этом один раз. В тот день, когда мы с Юратом, Глебом и Александром пытались добраться до второй базы, я им сказала, что в памяти Астры нет стремлений никому помогать. На что они ответили, что это во мне нет таких стремлений, и поэтому я не могу их распознать. Но я оказалась права.

Получалось, что Астра не предавала своих детей. Наоборот, ради них она предала целую Линию и целую базу. А в своей второй жизни, она даже семью заводить не стала, чтобы не отправлять своих детей в эту жуткую систему.

Жаль, мои родители не такие. Когда они посадили меня на поезд до Первой Линии, они не просто знали, что меня замучают, им также было известно, что я могу никогда не вернуться… И даже не попытались мне намекнуть… Предатели! Все родители Второй Линии – предатели!

Хоть сама Вторая Линия прекрасна. И я скучаю по жизни там. Но кто знает? Возможно, когда-нибудь мне позволят туда вернуться. Хотя бы ненадолго.

– Агата!

Я смотрела в окно и не заметила, как ко мне зашел Марк.

– Привет, – ответила я.

– Как успехи, есть новые воспоминания?

– Нет. Я вообще не уверена, что они еще появятся.

– Почему ты так думаешь?

– Ну уже месяц никаких продвижений. Возможно все, что я могла вспомнить, я вспомнила.

– Вряд ли! Все воспоминания, которые ты озвучивала были из первой жизни Астры, а ведь была ещё вторая.

– Нет, путь со второй базы до первой точно из второй жизни.

– Разве ты помнишь такой путь?

– Ну… Не весь, от филиала до первый базы помню.

– Вот именно. Насколько мне известно, Астра никогда не ходила со второй базы на первую. А вот от филиала – да. И это точно было в первой жизни.

– Так может расскажешь мне что-нибудь из ее второй жизни? Вдруг это поможет мне вспомнить?

– Не положено. Если Астра нас тоже обманывала, то рассказав тебе неверную информацию, я могу тебя сбить и подпортить воспоминания.

– Бред! Мне всю жизнь рассказывали неправду о ней. Но я все равно все правильно вспомнила.

– В том то и дело, ты вспомнила не все. Если бы тебя не путали результаты были бы гораздо лучше.

– Ясно.

Марк хотел уйти, но я одернула его вопросом про Еву.

Это одна из тех, с кем мне было позволено общаться и гулять вместе. Ей было восемнадцать, и она так же, как и я обладала генетической памятью. Ева, в отличие от меня, прожила на Первой Линии три года, хоть с опекающей семьей ей не повезло. Ее опекунша требовала для нее обучений по три раза в неделю, хотя, благодаря своей другой памяти, она, как и я, отлично знала весь материал. Кстати, о памяти своего предка она тогда тоже никому не рассказывала.

За месяц до восемнадцатилетия, опекунша познакомила ее с каким-то парнем и сказала, что она выйдет за него замуж прямо в свой день рождения. При чем тот парень родился на Первый Линии и был воспитан в семье, где было принято следить друг за другом и докладывать о каждой оплошности. Ева была в ужасе, но отказаться было нельзя, иначе эта идиотка запросила бы у Лидерства обучение, чтобы ей объяснили все ценности брака…

На словах Ева согласилась, но на следующий день в школе, она заявила, что в ее голове память другого человека и она хочет дать согласие Центру для исследования этого непонятного факта.

В тот же день сотрудники Центра забрали ее прямо со школы.

– С Евой пообщаться пока не получиться – ответил Марк, – она переведена в другое отделение.

– Это еще почему?

– Ее генетическая память полностью восстановилась и держать ее здесь нет смысла.

Мне стало грустно. Я знала, что теперь Ева будет готовиться стать сотрудницей Центра, и у нее появиться больше прав и полномочий, но из всех, с кем я общалась, она была для меня самой близкой.

– Но ты не расстраивайся, – подбодрил Марк, – как только ты все вспомнишь, тебя тоже переведут, и вы сможете продолжить свое общение. А в будущем может и работать будете вместе.

– Очень надеюсь. – Вздохнула я. – Скорее бы все вспомнить.

– Не торопись. Тебе всего лишь шестнадцать. Эта память тебе еще и надоесть успеет.

Марк ушел. Я тоже решила выйти и погулять по территории, на которой мне можно было находиться.

Главный Центр был огромный и отделений в нем было очень много. В каком теперь находилась Ева невозможно было выяснить, хотя был шанс, что память Астры это знает. Я, конечно, же просила ее проявиться и показать мне куда идти и как встретиться с подругой, но пока ничего не получалось.

Тогда в голову пришла дурацкая мысль – проникнуть туда без этих знаний. Но я даже не знала, как попасть к другим дверям, все было огорожено заборами, а закончить, как Женек, мне точно не хотелось. Пришлось оставить эту идею.

Вечером, после ужина, я решила попробовать пройти в другое отделение изнутри. Надеялась, что сканер опять сработает на мои зрачки, но ничего не вышло. Сканер громко запищал, и я побежала в свою палату.

Через несколько минут опять пришел Марк.

– И что же ты пыталась сделать? – Спросил он.

– Ничего, – соврала я.