Верное зелени дерево

Дарит и дарит листву.

И так продолжается вечность…

Лучия Олтяну

Пролог

Первым, что бросилось в глаза, была какая-то неестественно белая, словно фарфоровая, рука. Я машинально дернула шторку в ванной и снова перевела взгляд на кисть с красным маникюром. Именно такой маникюр был вчера у Жанны. Уже зная, что увижу, я страшно закричала, одновременно пытаясь зажать рот рукой.

Я видела все своими глазами, словно в замедленной съемке. Она лежала в ванне ровно посередине, голая и похожая на резиновую куклу. Ее поза была так безжизненна, что не оставалось сомнений – Жанна мертва. Живой человек не выглядит так страшно. Но на теле не было видимых повреждений, ран. Иначе вода была бы красной от крови…

Поверить в то, что Жанны, красивой, веселой и деятельной, больше нет, я не могла. Быстро отвернулась, потому что боялась еще раз увидеть ее безжизненное лицо.

И тут же почувствовала запах свежескошенной травы. Закрыла глаза и будто получила удар в левый висок: «Беги!»

Беспомощно моргая, я села на унитаз, потому что удержаться на ногах не смогла. Как? Я не в силах была в это поверить. Она не могла просто взять и утонуть, не было ни одной причины… Стало плохо? Сердце? Но я довольно давно знала свою подругу и не сомневалась, что та физически здорова…

Наконец в голову пришла хоть одна здравая мысль: вызвать скорую, полицию или хоть кого-то. Забыв про мобильный, я тут же поднялась, выбежала из квартиры и зачем-то стала стучать в соседские двери. Почти сразу из квартиры напротив на мой крик вышла молодая женщина в подпоясанном халате. Я заметила, что пояс на ней был от другой одежды, и это врезалось в память. В такие моменты в голову почему-то лезет всякая дрянь. Кажется, та же соседка потом вызвала скорую и пыталась напоить меня валерьянкой.

Глава 1. Сумерки сгущаются

За два дня до трагедии…

У каждого из нас своя пора осенних ливней. Моя закончилась совсем недавно. Ушла в ноябре, а вместе с ней и драма года. Будто упала на пол вместе с листьями фундука из родительского сада. Вы видели, как опадает фундук? Очень уныло и грязно. Наверное, это самое грустное и удручающее дерево в ноябре.

Я вышла из такси возле круглосуточного супермаркета, резко запахнув пальто. Втянула носом холодный осенний воздух и мгновенно уткнулась в любимый кашемировый шарф.

Ноябрь в этом году выдался по-зимнему холодный, серый и неприветливый. Сумерки уже сгустились, еще усилив дневной морозчик, но на это раз я была даже рада этим свежим порывам ветра. Они словно охладили мою голову, слегка гудящую от насыщенного событиями дня. Потрепали волосы и спутали их у лица.

На какой-то момент я перестала четко видеть проезжую часть, а проносящиеся мимо машины превратились лишь в яркие пятна, торопливо снующие друг за другом в каком-то пугающем круговороте.

Я провела рукой по волосам, словно отгоняя от себя странные мысли, и еще немного постояла на островке безопасности. Забавно, но именно среди машин, окруженная куда-то спешащими людьми, высотными зданиями, истошно сигналящими таксистами, я на какой-то момент почувствовала себя спокойно.

Так спокойно я давно не чувствовала себя ни в своей квартире, ни дома у родителей, ни на работе. Просто стоять и не думать ни о чем. Молчать.

Честно говоря, к концу осени нервы мои были истрепаны. Город, уже украшенный к новогодним праздникам, впервые вызывал не радостное «у-и-и-и», а глухое раздражение. В этом году я, пожалуй, присоединюсь к лагерю тех, кто морщит нос и недовольно ворчит: «На дворе еще ноябрь, а они уже елок понатыкали…».

Все вокруг словно одномоментно поломалось и больше не ладилось. Я молчу про свои проблемы, их у меня всегда выше крыши. Сейчас даже дела у папы на работе были не очень. А мне до этого какое дело? Я никогда не была особо привязана к родительскому бизнесу, хотя тоже трудилась в нашей компании по разработке программного обеспечения.

Но последний год все настолько ухудшилось, что отец стал подозревать своего зама в шпионаже и сливе информации. Зная характер моего бесконфликтного отца, можно было представить, до какой точки кипения он был доведен. Постоянно висящий в воздухе вопрос буквально лишил сна не только папу, но и всех, кто был причастен к их работе. Выгодные сделки срывались, партнеры внезапно отказывались с нами работать, крупные заказы уходили на сторону.

«Тотальная непруха», как сказал бы мой брат Ден, который переживал из-за этого не меньше родителей. Хотя как раз отдел инноваций, который он возглавлял, работал без перебоев. На их разработках, пожалуй, и держалось нынешнее относительное благосостояние. Относительное в том смысле, что раньше деньги текли рекой, а сейчас сочились струйкой.

Хотя, на мой взгляд, денег нашей семье при разумном расходовании и так хватило бы лет на пятьдесят. Так что повода горевать я не видела. Но это, как сказал бы мудрый отец, «инфантильный взгляд на жизнь».

Предаваясь думам, далеким от тех, что должны посещать голову красивой молодой девушки в 25 лет, я дошла до своего подъезда. Точнее, в моем таунхаусе и был только один подъезд. Дом целиком и полностью принадлежал мне.

В свое время отец выкупил две квартиры в тихом районе города, объединив их в хитросплетенную конструкцию. Ужас, но у меня даже был цокольный этаж с гаражом, небольшая сауна и библиотека. Но я там практически не бывала, предпочитая проводить время в гостиной у телевизора.

Остальное пространство дома отдавало гулкой пустотой, а любое произнесенное слово расходилось эхом по всем комнатам, заставляя вздрагивать. Моя спальня на втором этаже – единственная комната, к обстановке которой я приложила руку, обставив ее на свой вкус: балки на потолке, много дерева и белые крашеные стены. Одну я собственноручно расписала стихами Пабло Неруда к ужасу родителей.

Остальное великолепие было делом рук нанятых папой дизайнеров, поэтому в моем жилище можно было встретить важную люстру в стиле какого-то там Людовика, холодный мрамор, лепнину и даже диковинные, стоящие, наверное, целое состояние, витражи.

В общем, если бы деньги могли сделать человека счастливым, я бы уже непременно была дико счастлива. К сожалению, когда ты молода, красива и не обременена материальными вопросами, быть счастливым почему-то сложно. И даже вроде как-то неприлично. Кстати, словно компенсируя материальное изобилие и симпатичную мордашку, высшее мироздание подкинуло мне скверный характер и пытливый ум.

Развитию моих «пороков» всячески способствовали родители и финансовое благополучие семьи, и со времен детства этот ум значительно окреп и привык находить ответы даже на те вопросы, которые никто не задавал.

Привычка размышлять и анализировать с годами трансформировалась в привычку констатировать и обобщать, и к своим годам я бы охарактеризовала мой характер как в меру стервозный, инфантильный, эгоцентричный, но вместе с тем сильный, волевой и непримиримый. А брат однажды поделился со мной своим ценным наблюдением, коих у него всегда было великое множество:

– Тина, не ковыряйся в себе, твой характер не плохой и не хороший. Он просто у тебя есть. Запомни это. Да, существуют люди, у которых нет характера. Амебы, бесхребетные. И это не плохо, просто факт. А ты сильная. Ты личность. Но если немного пережмешь и вовремя не выйдешь замуж, станешь стервой. А это уже не очень хорошо. Мужчины не любят стерв, хотя и бахвалятся этим. Они их боятся до одури, потому что стерва непредсказуема, как дикий кабан.

Когда я сообщила родителям, что хочу начать жить одна, папа, которого я редко видела в гневе, накричал на меня. Конечно же, он думал, что в большом трехэтажном особняке, выстроенном им для нашей семьи, вскоре появятся многочисленные внуки, и жизнь заиграет новыми красками. Но ни я, ни старший брат не спешили обзаводиться семьей и оправдывать возложенные на нас надежды.

Ден съехал от родителей, когда мне было еще шестнадцать. Отпраздновав свой двадцать один год, он как раз начал встречаться с новой девушкой и, естественно, захотел жить отдельно. В семье его затею не поддержали, и отец даже пробовал лишить его карманных денег, но Ден назло предкам пошел работать официантом. Мама поплакала, а папе пришлось капитулировать. Кончено же, сын Никифорова не мог работать официантом. Это был бы удар по папиной репутации из разряда: «А что скажут люди?»

Лично мне это казалось смешным и не стоящим внимания фактом: какая кому разница, где и кто работает? Однако папа, воспитанный на идеалах Советского Союза, не мог допустить, чтобы о его семье судачили. С легкой маминой руки он тут же купил Дену отличную двухуровневую квартиру в центре, а также стал понемногу приобщать этого прожигателя жизни к семейному бизнесу.

Денис к тому времени благополучно расстался уже не с одной девушкой, отучился на программиста, даже пару лет провел в Англии, где тоже учился и стажировался в крупных компаниях. Мама, помнится, думала, что он уже не захочет возвращаться назад, и я была с ней солидарна. На тот момент мне казалось, что свалить от предков в Англию – это предел мечтаний. Но брат вернулся и возглавил ведущий отдел фирмы, был на отличном счету и в целом радовал родителей. В отличие от меня.

Училась я ни шатко ни валко. В основном потому, что не знала, чего хочу от жизни. Когда-то я мечтала стать актрисой и даже назло всем поступила в институт культуры. Через два года охладела к этой затее, потому что поняла: играть красавиц и принцесс скучно, а на большее моего таланта, видимо, не хватало.

Вняв мольбам отца, я все-таки заочно отучилась на экономиста и теперь числилась в нашей фирме ведущим менеджером. Название моей должности весьма расплывчато указывало на весьма расплывчатые обязанности, которые доводилось исполнять. Мне кажется, основным папиным условием было, чтобы я «дурью не маялась», а занималась чем-то общественно полезным.

Словно прочитав мои мысли, папа решил обозначиться телефонной трелью в моей сумочке.

– Ты уже дома? – заботливо поинтересовался он, что-то жуя на фоне, и тут же пояснил: – Мама приготовила изумительное мясо по-французски и солянку. Может, приедешь?

– Папуль, давай в другой раз, я устала. Честно. Зато вашего заграничного партнера устроили в гостинице по высшему классу, мы с ним обсудили некоторые ключевые моменты по контракту. Он выдал мне целую папку документов для изучения, так что извини. Буду грызть гранит работы, раз уж гранит науки в свое время недогрызла….

– Брось, ты прекрасно справляешься. Ни у кого язык не повернется сказать, что я взял свою дочь на работу по блату, – засмеялся папа, хотя было видно, что он огорчен моим отказом. – Как ты себя чувствуешь?

– Маме привет, – скоренько завершила я разговор, опасаясь, как бы папа не начал настаивать, а я, по обыкновению, уступила бы и поехала в отчий дом. Предки все не могут забыть тот случай с машиной, вот и волнуются. Ладно бы просто волновались, но то, что они надумали… И были свято уверены, что я ни о чем не догадываюсь…

Не то что бы я не любила дом родителей, просто в последнее время обстановка там, мягко говоря, не очень радостная. Мама смотрела на папу грустными глазами, как будто каждую секунду опасалась за его жизнь и здоровье. Папа нервничал, что безуспешно пытался скрыть от нас с мамой. Денис вообще редко заглядывал к предкам, пропадая на работе.

А если и заглядывал, то вид имел хмурый, сосредоточенный, и после ужина сразу же запирался с отцом в кабинете под предлогом игры в шахматы. Как будто мы с мамой не знали, что говорят они о работе. Точнее, о проблемах на ней. А мать от скуки принималась донимать меня вопросами о личной жизни и планах на будущее, что было для меня совершенно невыносимо. В основном потому, что о своих планах на будущее я и сама ничегошеньки не знала.

К своему дому я подходила, когда начало темнеть. Соседи из дома рядом уехали месяц назад, потому я сразу обратила внимание на мужчину, стоявшего неподалеку от их ворот.

Свет фонаря туда не доходил, оттого разглядеть мужчину не удалось. Высокий, на голове капюшон. Мне показалось, что я уже где-то видела похожую фигуру. Когда пару дней назад загружала продукты в машину на подземной парковке, заметила, что сзади меня на площадке кто-то есть. Народу ввиду позднего времени было мало, и высокая фигура в капюшоне бросилась в глаза. Почему-то такие совпадения тревожили. Человек – случайный прохожий, возможно, остановился покурить или ждал кого-то. А может, он из паркурщиков? Через перекресток от меня уже лет пять строят высотку, но все никак не завершат строительство. И это привлекает в наш район любителей острых ощущений.

Я замедлила шаг, всматриваясь в темноту и на ходу доставая ключи.

– Вы кого-то ищете? – вдруг громко спросила я, но ответа не последовало.

Мужчина, бросив сигарету, резко развернулся и устремился к переулку. Я пожала плечами.

***

Хотя я виртуозно отмазалась от посиделок у камелька родни, делать дома мне было совершенно нечего. Звонить подругам не хотелось, потому что программа на вечер была предсказуема: ресторан, а потом в клуб до утра. Немного подумав, я плюхнулась на диван у камина и набрала номер Дена. Брат как раз сегодня вернулся из двухдневной командировки. Тот отозвался сразу же, как будто ждал моего звонка и держал трубку в руке. Примерно так все и обстояло.

– А я как раз хотел тебе позвонить, – хмыкнул братец, по обыкновению используя в отношении меня покровительственную интонацию «старшенького» и гуру в одном лице. – Сегодня пятница. Какие планы?

– Ни-ка-ких, – отчеканила я, охотно включаясь в игру и делая вид, что ни о чем не догадываюсь, – именно об этом и звоню отчитаться. Просто мечтала, чтобы ты понудил мне в трубку, что так жить нельзя и «все пропало, шеф».

– Именно так, – с преувеличенной серьезностью ответил Ден. – Будешь опять сидеть на диване у камина, пить мартини и размышлять о бренности бытия. Вместо того чтобы сесть в свою крутую тачку, приехать в клуб и сразить там всех наповал.

– Чем? Своей кислой физиономией?

– Блондинка на новом красном «Мини Купере» – это уже само по себе сногсшибательно. А если она еще красива и умна, как моя сестра, то…

– То она твоя сестра. А ты врун и подлиза. Но я тоже не подарок, так что приезжай ко мне, я приготовлю голубцы, поболтаем. Предкам сказала, что буду работать на благо родной фирмы не покладая рук. Так что не выдавай.

– Бог не выдаст, свинья не съест, – заверил Ден и, немного помявшись, все-таки задал вопрос, которого я внутренне ожидала, но к которому, как оказалось, была не совсем готова: – А что, если нам позвать и Стаса? Посидим, как в старые добрые…

– Не надо, – чересчур поспешно ответила я и закусила губу. Ну и дура, сама себя выдала такой реакцией, поэтому последующее не удивило.

Ден, конечно же, сразу ухватился за эту тему:

– Я вообще не понимаю, почему вы ведете себя, как дети? Он в тебя влюблен, это же очевидно. И ты в него. Или нет? Да уж, в детстве все было проще: дернул девочку за косичку, поднес портфель, написал на асфальте мелом три слова. А сейчас голову сломать можно в современных отношениях.

– Именно поэтому ты до сих пор не женился? – съязвила я, желая сменить разговор. – Или твои девочки нечувствительны к дерганию за косички?

– Современные девочки чувствительны к баблу, которого у нашего папы много. Автоматически его много и у нас. В их глазах, конечно. Так что я завидный жених. Эдакий принц Гарри уездного масштаба. В таких обстоятельствах сложно верить в чью-то искренность.

– Можем позвать Жанну, – брякнула я, чтобы его отвлечь. Знала, что мысль эта придется ему не по вкусу. – Она давно хотела посидеть по душам. Последнее время редко видимся.

– Нет, давай тогда никого звать не будем, – поспешно возразил братец. – Вот опять ты меня сбила с мысли. Стас – отличный парень. И если у вас когда-то не сложилось, не стоит ставить крест…

– Дело не Стасе. Ты субъективно смотришь на вещи. Просто… Все, хватит болтать: излучение телефона отрицательно действует на мои мыслительные способности. Ну, и прочее в том же духе. Жду.

Братец хмыкнул, но заявился через час, держа в одной руке бутылку мартини, а в другой – пакет с провизией. Я понесла еду на кухню и сразу почувствовала запах клубники, магазинной очереди, а еще странный запах с металлическим оттенком. Я уже научилась его различать – это был запах лжи.

Хорошо, что брат не видел, как я жадно втягиваю воздух ноздрями, пытаясь выудить еще хоть капельку информации.

– Если тебя не кормить, ты исчезнешь с лица земли. Иногда мне кажется, что ты ешь только в гостях…

– Неправда. Вот сегодня у меня на ужин рассольник. Ну и голубцы, разумеется. Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста, – дурашливым голосом продолжила кривляться я, опасаясь, как бы Ден не заметил за моим наигранным хорошим настроением то непонятное томление, не дававшее покоя в последние недели. Может, он прав, и мы со Стасом когда-то поторопились, а теперь я кусаю себе локти? И медленно схожу с ума, решив, что у меня открылись суперспособности?

– Ничего себе, набор! – присвистнул братец, шаря по кастрюлям. – Неужто для меня старалась? Или у тебя появился кто-то, достойный борщей? Если да, ты только скажи, и я…

– Никто не появился. В случае чего, ты узнаешь об этом первым, – заверила я, накрывая на стол.

– И все-таки я хотел поговорить с тобой про Стаса. Вы, жуткие умники, уже почти год морочите мне голову. Я так и не понял, почему вы в очередной раз разбежались? Ладно тогда, тебе едва стукнуло восемнадцать, он был старше… И не куксись, вся родня была в курсе, хотя вы и думали скрыть очевидное. Ваше расставание тогда вполне понятно: твой юношеский максимализм, у него было много девчонок, а потом и много проблем. Но теперь тебе двадцать пять, ему в этом году стукнет тридцатник, как и мне. Вы могли стать прекрасной парой. Я бы был искренне рад, если бы вы снова попробовали сойтись.

– Я знаю, Стас – твой лучший друг. И мой тоже. Он замечательный и заслуживает всего самого лучшего. Но я не подарок. Наверное, все дело в этом. Нам проще дружить, чем быть любовниками. Понимаешь?

Судя по физиономии, ничегошеньки он не понимал. Да и я тоже. Но заполнять возникшую паузу все равно пришлось:

– Может, я боюсь все испортить и потерять друга. Может, я просто не готова к серьезным отношениям… Не знаю. Я решила не торопить события. Пусть все идет так, как идет. Куда-нибудь выплывем.