Глава 1

– Ты можешь расплатиться со мной за работу сексом. Деньги я не возьму.

Вивьен гросс Теккер, крепкий и плечистый, с по-хорошему грубоватыми чертами лица, уверенный в себе, в той мере когда это будит зависть и уже слегка подбешивает, но еще не вызывает желания поправить самооценку лопатой, смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Карими, с ресницами-опахалами, каким я, к слову, могла только позавидовать. Опешил мальчик. К таким предложениям жизнь его не готовила.

Мне, с одной стороны, было весело: приятно же посмотреть, как нахально-самоуверенный обаятельный самец из числа хозяев жизни теряется и не находит слов.

С другой же стороны, я испытывала злорадство пополам с моральным удовлетворением: ничего, мужчинам полезно, пусть почувствует на своей шкуре, каково это, когда нежная барышня, которой грязно домогаются – это ты!

И поверх всего этого металась паника-паника-паника: я что, все же решилась? Я что, это делаю?!

Моя проблема была в том, что Вивьен гросс Теккер был хорош. Он хорошо выглядел, хорошо двигался и хорошо пах. И меня подбивало проверить, где еще он хорош. И в чем.

Ладно, если обойтись без эвфемизмов – то мне просто хотелось мужика. Аж внутри все переворачивалось, настолько хотелось. Не какого попало, а вот такого: чтобы полностью в моем вкусе, рослый, тяжелый, с умными глазами и умопомрачительным запахом незнакомого парфюма. До беспокойных снов с его смутным участием и до еканья в животе просто от того, как он щурится при разговорах.

Удерживать ровное, светски-деловое выражение лица в свете всего этого было непросто.

Три дня назад он пришел ко мне и заказал исследовательскую работу. И тогда меня будто что-то (подозреваю, это был недотр… либидо) под руку толкнуло. Я не назвала ему цену, бросила прохладно-отстраненно: “Разберемся”.

Вивьен гросс Теккер, мальчик из состоятельной семьи, примерно знакомый с расценками заучек вроде меня, выполняющих студенческие задания для лоботрясов вроде него, ничего не заподозрил.

За что теперь и расплачивался, явившись за готовой работой.

Он молчал.

Я веселилась.

И испытывала злорадство.

И панику-панику-панику!

Сердце колотилось, пульс бился в кончиках пальцев, и вообще, для хладнокровной стервищи, репутацию которой я выпестовала себе к третьему курсу академии, я была позорно близка к тому, чтобы сдаться и пойти на попятный.

– Ты что, нормально найти себе кого-то не можешь?

Низкий голос с предательской хрипотцой прошил от макушки до… до того самого, где либидо.

Я пожала плечами:

– Наверное, могу. Но не хочу. У меня нет ни достаточных коммуникативных навыков, чтобы сделать это настолько быстро и эффективно, как я хочу, ни желания этим заниматься. К тому же, самцы предпочитают более броских самок. И начав искать традиционными методами, я получу вместо востребованного самца и хорошего секса потерю времени и того, кто находится примерно на одной со мной ступени иерархии. Словом, то, что останется. Я не хочу то, что останется.

О, эта роскошь быть честной! Я даже позволила себе улыбнуться, глядя на ошарашенное лицо гросс Теккера. Исключительно снисходительно, свысока: ну, не могу я позволить ему почуять, насколько уязвимой и беззащитной я себя сейчас ощущаю!

Он молчал. Переваривал.

– Позволь поторопить тебя с принятием решения. Я предлагаю просто качественный добровольный секс ко взаимному удовольствию. Без принуждения и унижений. Без сопутствующих обязательств. Кстати, – я подтолкнула к нему папку со скрупулезно выполненным, оформленным по всем правилам исследованием. – Вот твоя работа. Если тебя не устраивает мое предложение, можешь просто забрать ее и уйти, не расплачиваясь.

Темная шатенистая бровь иронично выгнулась, уголок рта дрогнул:

– Но, как понимаю, больше к тебе не обращаться?

Да чтоб это драное либидо приподняло и прихлопнуло, это же ненормально, что от чужой мимики у меня мозги в белье стекают!

Он чуть шагнул вперед, даже не шагнул, нет, только качнулся, обозначил движение телом – и по моему собственному телу прошла волна жара, а во рту пересохло. Но ответила я ему с легкой снисходительной улыбкой:

– А зачем мне это? Мы оба взрослые люди, и понимаем, что я не занимаюсь благотворительностью. Я блюду свою выгоду.

Еще один крошечный, микроскопический шажок ко мне.

Он что, подкрадывается?!

– Значит, качественный секс. – Снова едва ощутимое движение навстречу.

Точно, крадется! Губы пересохли. Грудь потяжелела, внизу живота стало горячо.

Он уточнил:

– Без извращений. – Голос у Вивьена стал ниже, чем обычно, а хрипотца ощутимее.

Он стоит почти вплотную, и пахнет, боги, как же от него пахнет, у меня ноги подгибаются. И я бы шагнула назад, но можно только отклониться, едва-едва, когда на самом деле хочется сбежать от чужой грубой, подавляющей физической силы, от примитивной мощи. Либо сбежать, либо упасть на спину и отдаться. Но второе пока нельзя, никак нельзя, мы еще не договорились!

– А ты хочешь что-то предложить? – Это что, мой голос? Воронье карканье пересохшим горлом. – Я никогда ничего такого не пробовала…

Не орать “Я согласна!”, Кэсс, держать позиции! Это ты здесь грязно домогаешься нежной барышни!

– В принципе, у меня только одно условие. Не делать мне больно. В остальном… мне интересно.

Вместо ответа он наклонился и коснулся моих губ губами. Сперва прикосновение было легким. Невесомым. Потом стало полнее и плотнее. Углубилось.

Когда гросс Теккер на полпути разорвал поцелуй, я подумала, что грохнусь в обморок, если мне придется сейчас что-то решать, защищаться, если это была просто шутка. Но он рвано выдохнул мне в рот, поймал мой взгляд хмельным взглядом, в чем-то убеждаясь, и поцеловал уже всерьез.

Крупные кисти с рельефными венами по-хозяйски легли мне на спину, плотно проскользили по ткани одежды вниз, опустились на поясницу, еще ниже – ах, как приятно-уверенно! – стиснули ягодицы.

Вивьен приподнял меня под попу, прижал к себе, и, стоя на цыпочках и притискиваясь к нему всем телом в ответ, я поняла, что на роль нежной барышни гросс Теккер точно не годится: кое-что, так удачно упирающееся в меня, из образа выбивается.

Кажется, кого-то здесь вся эта ситуация здорово заводит.

Его рваное дыхание подтверждало: да, заводит, еще как заводит! Чужое сердце бухало прямо в мою ладонь, и я легонько царапнулась ногтями ему навстречу. Глухой стон, и Вивьен на мгновение сильнее сжал мои ягодицы, вдавил меня в себя и тут же отпустил, чтобы застонала уже я, и потянулась навстречу, и прижалась…

Меня вело, как никогда раньше. Прерваться было практически невозможно. Но когда он задрал мою юбку и потянул вниз трусики (пусть в успех своего мероприятия я и не верила, но приличное белье – надела), я остановила его, перехватив за запястья. Перехватила – и залипла, любуясь ими. Такие широкие, крепкие, смуглые на фоне моей кожи. Перевитые жилами, фантастически красивые запястья. Гросс Теккер послушно замер, только дышал надсадно. Оторвавшись от любования, я подняла на него глаза – и столкнулась с пьяным, расфокусированным взглядом. Облизнула пересохшие губы, и чуть не заскулила, когда он повторил это движение.

– У меня есть условия.

Вивьен с трудом перевел взгляд с моих губ выше:

– Защита? У меня есть. Там, в бумажнике…

– Нет. То есть, да. Но.

– Но нет?

– Да. То есть…

Он, не высвобождаясь из захвата моих рук, потянулся к моим ягодицам, снова стиснув их, в этот раз без преграды из грубой ткани юбки. Сквозь ажурное кружево трусиков это было – почти как кожа к коже. Я выгнулась, дыхание сбилось. Но я все-таки собралась с силами, чтобы сказать:

– Прелюдия. Долгая. Я хочу долгую. И если мне что-то не нравится – я тебя поправляю.

Вивьен зажмурился. Уткнулся мне в макушку. И застонал мне в волосы.

– Заметано, – выдохнул сипло, надорвано.

Да. Кажется, кого-то здесь точно заводят переговоры.

Новый поцелуй, и я вспомнила, почему считала гросс Теккера наглым: его язык скользнул ко мне в рот. Гладкий, нахальный. Лизнул, разведывая обстановку, и исчез.

Эй, стоять! Куда, я не распробовала…

И юбка снова собрана на талии; Вивьен легонько толкается в меня бедрами, и я чувствую даже сквозь брюки, какой он горячий и твердый; ловкие пальцы расстегивают пуговицы на моей блузке, и я снова вцепилась в его плечи, но теперь не останавливаю, нет. Я держусь, чтобы не упасть.

Он разводит полы блузки, и это короткий всплеск смущения: у меня не очень красивая грудь. Недостаточно большая, не слишком высокая. Вивьен утыкается в мою грудь лицом, как незрячий. И трется о нее лицом, щеками, слегка шероховатыми от щетины.

– Тебе так нравится?

От заданного хриплым голосом вопроса меня прошивает, как молнией. Я выгибаюсь и теперь уже сама толкаюсь бедрами туда, где все затянуто в брюки, но так горячо.

– А так? Так нравится?

Пальцы скользят по лобку, гладят его сквозь кружево; спускаются ниже; просятся между стиснутыми бедрами. Я развожу ноги – и их тут же подпирает Теккеровское колено, фиксируя, лишая меня возможности сдвинуть. А настырные пальцы преисполняются скромности, и скользят по набухшим губам едва-едва.

– Не молчи, – горячий шепот в ухо, и влажный язык проходится по ушной раковине огненным движением. – Ты обещала меня поправлять. Направлять. Я честно расплачиваюсь за свой проект.

У меня между ног влажно. Это чувствуя я, это чувствует он. Нет необходимости говорить это словами, кроме того, что гросс Теккера от этого кроет.

– Мне нравится, – мне горячо, и сладко, и каждая моя клетка, включая пальцы на ногах, хочет. – И когда грудь, тоже. Мне нравятся предварительные ласки больше, чем секс.

Первый раз я говорю это парню. Наверное, надо было раньше решиться на что-то такое. На договорные отношения. Когда нет личного, нет страха обидеть. И можно честно говорить все, что угодно. Все, что чувствуешь. Чего хочешь.

– А что нравится тебе? – Я сглатываю, потому что он задирает мой бюстгальтер к горлу, и целует, лижет, прихватывает губами и зубами. – Кроме разговоров?

Он поднимает голову от моей груди, и улыбается. Соблазнительно, нахально, пьяно – так, что я, возможно, сейчас кончу от одной этой улыбки!

– Всё.

Его пальцы рисуют узоры на внутренней поверхности бедра. Находят, наконец-то, дорогу под трусики, скользят, гладят, раздвигают складки, и чертят что-то легчайшими касаниями. Мне хочется. Хочется подставляться этим пальцам. Хочется наплевать на собственные условия, и потребовать всего и сразу. Мне просто хочется.

Мой выдох “Да-а-а!” как команда.

Вивьен подхватывает меня под зад, два шага – и мы возле кровати. Моя прекрасная светло-шоколадная строгая юбка летит в сторону, запущенная рукой Теккера. Он тянет с меня блузку, а когда я застреваю в застегнутых манжетах, злодейски ухмыляется (мамочки, прекрати это, гросс Теккер, а то еще разок вот так ухмыльнешься – и мне уже будет ничего не надо!), и, зафиксировав мои руки блузкой, набрасывается на мою грудь, как голодный. Сосет, втягивает в рот так, будто хочет меня сожрать, но не знает, с какой груди начать, левой или правой.

Я всхлипываю и выгибаюсь навстречу, насколько могу, ведь он держит мои руки, в голове все плывет. Дергаю локтями: мне нужно, нужно немедленно освободиться, мне нужно, необходимо содрать с него футболку…

Он стягивает ее сам.

Затем тянется к моим запястьям, мимоходом прижимаясь торсом к голой груди, и это неожиданно восхитительно. Два движения – и моя блузка повисает на стуле поверх его футболки, следом отправляется лифчик, он стягивает с меня трусы, и я, торопливо переступив, отфутболиваю их куда-то в сторону юбки.

Вивьен расстегивает ремень, вжикает молнией и стаскивает брюки вместе с бельем в рекордное мгновение.

Он роняет меня на кровать, нависает надо мной, опираясь на кровать одним коленом, здоровенный, возбужденный.

Ну, что ты там копаешься, я ведь так хочу!

Кто сказал про долгую прелюдию? Я?! Да никогда такого не было!

Треск фольги, и я, приподнявшись на локте, смотрю как Вивьен раскатывает презерватив по члену – ровному, большому, красивому. И это зрелище заводит еще сильнее, потому что оно означает, что сейчас, вот сейчас-сейчас!

И когда это весомое тело опускается на меня сверху желанной тяжестью, я оплетаю его руками и ногами, и мы целуемся, то сплетая языки, то ловя друг друга губами. И я выгибаюсь ему навстречу, когда чувствую, как член ищет вход, а потом перехватываю его рукой, и ласкаю себя головкой, размазывая смазку по нему и по себе, трусь, ловя сладкие крохотные молнии…

И направляю его внутрь.

Давление. Наполненность. Медленное, плавное движение туда, а затем назад. И снова – не торопясь, давая мне привыкнуть.

Я хочу так, что мне не надо привыкать, но бережность оценила, спасибо.

Снова. И снова. И еще раз.

Теперь, когда мы оба мокрые, член скользит во мне легко, а ощущается восхитительно. Вив ловит этот момент.

И ухмыляется.

И добавляет ход.

Толчок, толчок, толчок!

Быстрей, быстрей, быстрей – я извиваюсь и подмахиваю навстречу, и закусываю губы, чтобы не заорать.

Комната звукоизолирована давно, но мне все равно неловко. А потом Вив меняет угол, и его ствол на каждом толчке скользит по клитору.

И я забываю про неловкость.

И звонкое “Да-да-да!” дает отмашку, от которой гросс Теккер срывается в бешеный ритм.

Толчок, толчок, толчок. Под веками темно. Толчок, толчок, толчок.

Так хорошо, хорошо, еще, пожалуйста…

Вот оно!

Дыхание перехватывает.

Я выгибаюсь.

Нахлынувший оргазм оказывается ярким, как с самой собой.

А навалившийся сверху через несколько мгновений гросс Теккер – тяжелым, как гранитная плита.

–

Только толкнув дверь аудитории на следующее утро я неожиданно поняла, что все же волновалась.

После секса мы не обменялись ни словом, я почти сразу отправилась в душ, а когда вернулась, гросс Теккер уже свалил, не забыв прихватить свою работу. То ли пытался избежать неловкости, то ли счел, что за сим рассчитался и о чем тут еще разговаривать.

Признаться, это меня абсолютно устраивало, потому что действительно – о чем тут еще разговаривать?

И пусть сны мне снились будоражащие, утренняя пробежка привела голову в порядок, привычная рутина настроила на рабочий лад, и по дороге от общежития до учебных корпусов я думала о том, как лучше выстроить план курсовой, а не о каких-либо глупостях.

Но когда открывалась тяжелая дверь, сердце все-таки как-то неожиданно гулко бухнуло в грудную клетку.

Вивьена гросс Теккера в исполнители моего гениального плана по самоудовлетворению я выбрала не просто так. Привлекательных мужиков в академии полно, девушек куда меньше, специфика направления. Ладно, прямо таких, как гросс Теккер, поменьше, но все равно не по пальцам одной руки считать.

Но у меня была репутация и я ей дорожила.

Даже если это и репутация отъявленной стервы.

И меньше всего мне бы хотелось, чтобы в шепотках по аудиториям носились слухи о том, что Кассандра Морель стервит от недотраха.

Гросс Теккер, хоть и крутился в мажорных кругах, в подлостях, тем не менее, мной ни разу замечен не был, а значит, был шанс, что о нашей сделке не узнает все его окружение, а с ним – и вся академия.

Теперь предстояло выяснить, подвели меня чутье и анализ или все-таки нет.

Однокурсники на мое появление отреагировали как обычно – никак. Я прошла на свое привычное место на задних рядах, откуда открывался отличный обзор и на преподавателя, и на присутствующих. Мне в принципе нравилось наблюдать за людьми, хоть и не очень нравилось с ними взаимодействовать. И наблюдения отчасти помогали свести взаимодействия к минимуму.

Гросс Теккер в аудиторию явился с опозданием. Выслушал нравоучения профессора, покивал со скучающим видом, заверив, что больше никогда, до следующего раза. Забавный факт, кстати, он никогда не опаздывал на занятия к тем профессорам, которые опозданий не прощали.

На меня парень не смотрел, и я расслабилась.

Ровно до того момента, как пройдя на свое место, прежде, чем опуститься на скамью, он обернулся назад.

Короткий взгляд, дернувшийся в приветственной улыбке уголок губ…

Это заняло мгновение, и перед моими глазами уже только стриженный затылок и широкие плечи, а все равно ужасно хотелось облизнуть пересохшие губы…

– …на этом все, на следующей лекции мы обсудим с вами методы получения магических отпечатков, – профессор Но отчаянно пытался перекричать студентов, которые после фразы “на этом все” потеряли к происходящему какой-либо интерес. – Мадемуазель Морель, меня попросили передать вам, чтобы после занятий вы зашли в деканат!

А вот это уже интересно…

* * *

Статуя в главном холле Академии Права выражение лица имела самое сволочное. Сухощавая тетка с циничными носогубными морщинами явно повидала жизнь и вертела ее на мече, у этого изображения отсутствующем. Удивить ее было нереально, обмануть (тут само собой просилось более грубое слово) – невозможно. Не эту матерую щуку лет сорока-сорока пяти на вид, с едкой ухмылкой и хищным прищуром.

Приятель Микк, уже три с лишним года, как покойный, дай ему боги крепких парусов и теплых берегов в Небесной Гавани, таких называл “прохаванными”. Судя по лицу, она знала толк и в отдыхе, и в работе.