широкие, полные яда улыбки и едкие слова, произносимые дурашливо и невсерьез, слова, застревавшие у меня внутри колючками, не дававшими спать по ночам. Всё, что она говорила, было неслучайно, и адресовано точно в цель, и для того чтобы парировать, потребовалось бы такое же, как у этой женщины, хищное и острое чутье, позволявшее ей безошибочно определять тонкую невидимую грань между оскорблением и шуткой.