Порше, 18 лет

 
А падение Икара —
это не кара
за что-то.
Это продолжение полета…
 

“Икар” Альбом “Мировое турне”, 2009 год Группа “Алхимик”

О смерти Видаля она узнала от своего менеджера – Кати Каретниковой.

Сама Порше ничего не видела. Она была в гримерке, то есть, в вагончике, поэтому так и получилось.

Катя прибежала в гримерку, как только рокер грохнулся на землю и отдал концы. Она сказала, что Порше будет дурой, если не даст интервью, по крайней мере, трем каналам.

– Но что говорить?

Порше эти журналисты были до лампочки.

– Говори, что ничего не помнишь, потому что ты в шоке, очень расстроена. Вы вчера были вместе, провели ночь у него в квартире. Поняла? Что-нибудь хорошее о нем скажи!

– Да что хорошее?

Катя зло махнула на нее рукой, и тогда Порше поняла, что не права. Зачем признаваться, что она как дурочка сидела в гримерке? Конечно, надо пообщаться с прессой, и тогда ее лицо увидит вся страна – крупным планом! Да, дневное освещение, при котором будет снимать телевидение, никуда не годилось. Глубина ее голубых миндалевидных глаз, правильность черт потерялись бы сразу. А у нее лицо “правильное”, и это отмечают все фотографы, которые ее снимали… Правда, овал лица при дневном свете не пострадал бы и цвет волос тоже. Но цвет волос ей был не важен – волосы красятся.

Дневной свет хорошо давал фигуру, это Порше давно заметила. На фотографиях, сделанных где-нибудь на пляже, фигура Порше смотрелась намного лучше, а кожа – более гладкой, чем при студийной съемке. И это загадка. Так быть не должно, тем более что цвет кожи Порше очень светлый, с голубоватым оттенком, а загорать ей в последнее время Катя запретила. На апрель она заключает договор об участии в показе нижнего белья, а сейчас загар не в моде. Причем показ будет в Милане! Скорее бы апрель!

Вообще-то, до того апреля всего месяц остался, а двадцатого марта они сядут в самолет и – здравствуй, Италия! Вот это будет работа, вот это будет начало всему!

Порше была уверена в себе – она станет знаменитой моделью. Да, говорят, что время топ-моделей прошло, говорят, что теперь вернулось время вешалок, но это все чушь. В любое время были те самые-самые, которые становились центром этой Вселенной – Вселенной моды. Порше и будет такой самой-самой.

У нее есть все данные: рост метр семьдесят девять, фигура, небольшая красивая грудь – из-за которой ее и взяли участвовать в показе белья. Но главное, она не дура и у нее есть характер.

Ну, и еще всякие мелочи. Например, она не толстеет. Это очень хорошо для модели – все будут падать в обморок, потому что питаются листочками салата, а Порше будет сниматься, работать хоть три ночи напролет. Она выносливая, это тоже важная мелочь. И не грех повторить, что характер у Порше – железный. Она не позволит скинуть ее со счетов только потому, что сдали нервы или кто-то ей нахамил. Ни за что.

Она всегда держалась спокойно и без пафоса, так и будет держаться всегда. Вот даже сейчас – что бы сделала капризная избалованная кобыла, каких полно во всех модельных агентствах? Начала бы визжать, орать, предъявлять претензии менеджеру, съемочной группе, всем, кто под руку подвернется. И в следующий раз ее никуда бы не пригласили. Даже бесплатно работать – и то не позвали бы. А Порше не такая. Сейчас она спокойно и терпеливо подготовит для интервью свое лицо и выйдет к журналистам.

Порше, конечно, сообразила, что влипла в дерьмо. Денег за съемку ей теперь не увидеть, потому что клипа не будет. А она целый день вчера проторчала на этом раннем, но ярком солнце, в пыли. Правда, особо напрягаться не пришлось: отсняли всего несколько секунд, как поняла Порше из того, что сказал лысый и злой оператор. Он долго матерился, потому что свет был не тот, рокер, который в клипе снимался, был не в духе, а в бензобаке самолета кончилось топливо. Ну и так далее: камера забарахлила, группа привезла не те инструменты, а барабанщик вывихнул запястье и не мог чего-то там делать, что надо было по сценарию.

И только Порше осталась на высоте. С ней все было в порядке: из одежды, что ей Катя привезла, Порше быстро отобрала нужное, быстро переоделась, а когда режиссер велел ей сменить белую рубашку на коричневую майку, она безропотно подчинилась и вернулась на съемочную площадку.

Ей сказали, что надо идти по полю, пока на нее не нападут два жлоба. Это будет в начале. Потом снимут, как два жлоба ее связали и стали угрожать. А потом появится красивый герой и спасет ее.

Порше так и не поняла, зачем Видаль вызвался прыгать с парашютом – герой-спаситель в клипе – это не он, спасителя должен был играть актер, который, как сказала ей Катя, имел разряд по парашютному спорту. Порше видела его – небось, еще и бодибилдер. Очень уж прокачанный. Но лицо такое юношеское, глаза карие, ясные и стильная стрижка. Если бы Порше интересовалась красивыми мальчиками, она бы точно запала. Но Порше интересовалась только работой.

* * *

Пока Порше снимала грим, с утра нанесенный гримером, Катя снова побежала на поле, туда, где возле машины скорой помощи были все, кто принимал участие в съемках клипа. Скорая там с самого утра находилась – это такие правила для съемок, а сейчас и милиция подъехала. Тело, наверное, еще не увезли.

Порше вдруг взгрустнулось. Этот рок-певец, что разбился, он был ничего… Неплохой человек, хоть в постели у него ничего и не вышло. Но он пьяный был, нервничал почему-то, не мог расслабиться. Порше не очень в его дела вникала, но поняла, что до стресса его довел тот невысокий кряжистый мужик, Карелов или Карелин. Он был менеджером рок-группы, для которой снимался клип. Порше так и не узнала, на какую песню.

Сейчас она была одета в льняные брючки и майку. Повертелась перед зеркалом – как это будет выглядеть по телевизору? Кажется, нормально. Майка хорошо сидит, ловко, а уж штанишки – просто класс. Жаль, сзади в полный рост ее снимать не будут!

Вбежала Катя:

– Ленка, ты готова? Я тут с ребятками с первого канала договорились – они тебя хотят послушать.

– Телевизионщики уже тут?

– Ну, да! Витя их позвал сразу, как только Видаль разбился.

Витя – это менеджер, догадалась Порше. Четко работает.

– Ну, идем, скорее!

Порше вышла из гримерки, увидела камеру стоящего прямо возле ступенек оператора и посмотрела туда долгим умным взглядом. Она не должна улыбаться, ни на секундочку, ведь ей придется признаться, что провела ночь с этим… как его? С Видалем. С Олегом.

Его имя Порше с трудом запомнила только вчера вечером. Ей снова стало грустно. Но это как раз нормально – камера должна уловить настроение.

Оператор, вынырнув из-за объектива, осмотрел ее с ног до головы и сказал:

– Вы – та модель? Хорошо. Пойдемте на поле. Будем снимать так, чтобы на заднем плане было видно скорую.

– Но мне тогда будет солнце в глаза светить! – вежливо возразила Порше.

Если оператор думает, что Порше согласится выглядеть во время съемки как печеное яблоко, морщась на солнце, то он глубоко ошибается!

Оператор, видно, в советах не нуждался, потому что, немного погоняв Порше по полю и заставив ее повертеться на месте, выбрал-таки то положение, когда солнце и не резало ей глаза, и освещало так, как надо.

Тут же к Порше подбежала журналисточка – страшненькая, черт знает во что одетая.

Она начала задавать вопросы, но неудачно расположилась перед камерой – оператор ее перебил и велел стать левее.

– Давай, Олеся! – наконец скомандовал он, и Олеся по второму кругу завела свою бодягу.

Порше сначала напряглась: как она там смотрится, в этой камере? Хоть бы уж Катька заглянула оператору через плечо, в дисплейчик. Ох, точно у нее щеки ввалившимися получатся! Месяц назад Порше снимали для рекламы одного магазинчика в Гродине – свет софита был вот так же расположен, как солнце сейчас светило – сверху и чуть сбоку. Оказалось, при таком освещении у Порше лицо как череп! Запавшие глаза, проваленные щеки, лоб как у Ленина – до самого затылка. Фу, уродка!

Но потом успокоилась. Все будет хорошо, иначе быть не может. Главное, держать марку!

Интервью продлилось всего несколько минут, а потом телевизионщики подхватились и смылись, как говорила мама Порше.

Катьку тоже унесло в поля, а Порше зачем-то пошла к группе людей, столпившихся возле скорой. Там был и менеджер, и те ребята, с которыми она вчера вечером после съемок ужинала.

Двое из них были помоложе, очень такие фактурные: высокие, длинноногие, с красивыми бицепсами-трицепсами, татуировками и ухоженными гривами. Оба стояли ссутулившись, опустив головы, и тихо переговаривались между собой. Было видно, что они потрясены, но до конца свою потерю еще не осознали. Один из музыкантов покачивался на месте, словно у него кружилась голова, а второй нервно теребил серебряный перстень на большом пальце правой руки.

Порше остановилась чуть позади них. Она уже пригляделась к этой их рокерской эстетике и сделала вывод, что кое-какие вещи – кожаные брюки или эти их черные майки без рукавов – выглядели даже сексуально. Она представила себе фотосессию, где ее сняли бы в цепях и коже. Порше это было бы к лицу. Ее хрупкость и бледность великолепно оттенялись бы брутальными аксессуарами. Хотя, наверное, такие фотосессии уже и раньше снимались?

Порше огляделась. Один мужик, седой и полный, плакал. Он не всхлипывал, не причитал, а стоял, закрыв лицо руками, и было видно, что сквозь пальцы текут слезы. Еще один курил и что-то возбужденно говорил – о стропах парашюта, которые запутались, и о том, что все теперь скажут, будто Видаль слишком долго возился с этими стропами, потому что растерялся и в итоге поздно раскрыл запасной парашют. Но Видаль, говорил тот мужик, не растерялся, он не такой. Это все потому, что парашют был сложен неправильно, а Олежка не выспался, не отдохнул. Еще несколько человек стояли рядом молча. Их лица словно заледенели.

Из-за спин впереди стоящих Порше не могла видеть мертвого тела. Да ей и не хотелось бы. И только уходя, она краем глаза заметила мятую простыню. Один ее край был пропитан кровью (Порше передернулась), а чуть дальше из-под белой ткани выглядывала бледная мужская рука с черным напульсником.

Менеджер, то есть тот самый кряжистый Виктор, повернулся к Порше и сказал ей:

– Насмерть… сразу, в ту же секунду.

Порше, которой было не по себе, опустила глаза и пошла к гримерке. Она хотела скорее выбраться отсюда. Раз день прошел зазря, то надо хоть отдохнуть. Сколько дней она уже не высыпается! Целую неделю до съемок этого чертова клипа проторчала на выставке – просто чтобы подзаработать. А сюда, на аэродром ДОСААФ, пришлось два дня приезжать к восьми утра.

Тут откуда-то выскочила Катя и потянула Порше за собой.

– Сейчас будет съемка еще одного канала, так что – не расслабляйся. Ты себе имя сделаешь! Он, оказывается, очень большая звезда. Его все знают. Вас вчера кто-нибудь вместе фотографировал?

– Ну… – Порше призадумалась, – кажется, был парень с фотоаппаратом. Да, точно был. Он пришел вместе с Виктором.

Катя обрадовано рассмеялась и даже хлопнула в ладоши.

– Забери свои вещи из гримерки и иди в мою машину. Вот ключи. Я сейчас постараюсь договориться о фотках. Мы их невзначай сунем в портфолио!

Порше направилась к вагончику. Трудно было поверить, что на дворе был всего-навсего начало марта. Каких-то две недели назад в городе лежал снег, а три дня назад его смыл настоящий весенний ливень с громом и молнией. А сегодня – плюс двадцать.

Логично было бы представить, что зима еще вернется – короткой метелью, холодными днями, но об этом сейчас даже не думалось.

Идти к гримерке нужно было по сухой траве, пожелтевшей за зиму под снегом. Она оставляла на льняных брюках пыль и всякие цепкие семена. Порше забрала из вагончика свою большую сумку, села в машину и завела мотор, чтобы включился кондиционер.

* * *

Вообще-то Порше не слишком обрадовалась, когда Катька сказала, что менеджер рок-группы “Алхимик” выбрал ее для съемок в клипе Видаля. Он, видите ли, искал модель уже три месяца. Порше единственная, у кого обнаружился такой беззащитный взгляд.

У этого Карелина тоже был бы такой взгляд, если бы папаша лупцевал его по морде за то, что он поздно возвращался из школы. Смешно: теперь с помощью этого взгляда Порше зарабатывает.

А не слишком обрадовалась она потому, что денег обещали немного, и продвижения в карьере Порше от этих съемок не ожидалось никакого.

Да и рок-музыку она считала бессмысленным шумом. Рокеры казались ей психами, дураками какими-то. О группе “Алхимик” она вообще никогда не слышала.

Вот если бы ее пригласили сниматься в клипе Димы Билана… Вот это круто. Тут бы во всех журналах написали, что вот, российская поп-звезда снимает новый клип, а в качестве партнерши он выбрал совсем молодую, еще безвестную, но обладающую незаурядным потенциалом модель. Еще бы пара фоток как иллюстрация – и все, Порше прорвалась… Но все впереди, уговаривала себя Порше. Еще позовут. И к Билану в том числе. Порше шестнадцать, она только начала свой путь.

Сюда, на аэродром ДОСААФ, они вчера приехали очень рано. Пока пришел режиссер, объяснил задачу, сказал, какой нужен макияж, пока этот мейк-ап делался, сто лет прошло.

Потом Порше долго гоняли по полю. Становилось все жарче, отчего грим расползался. Гример каждые полчаса поправляла ей лицо, а дело с места не двигалось.

Наконец Порше отпустили отдохнуть и перекусить. Она пошла под навес для съемочной группы, где были подготовлены напитки, бутерброды и, самое главное, отсутствовало солнце.

Там Порше впервые и увидела Видаля. Он появился под навесом, когда там собралась уже куча народу, и все как-то сразу повернулись в его сторону. Повинуясь стадному инстинкту, Порше тоже уставилась на него, а разглядев, снова принялась за бутерброды.

Он ее не поразил. Сразу было видно, что этот человек не так уж молод – он сильно сутулился, под глазами набрякшие мешки, и весь он был как будто выжатый, как будто что-то сильно достает его по жизни. С высоты собственного роста Порше показалось, что он не слишком высокий. А в плане стиля – какой-то весь небрежный, помятый: старые джинсы, драные не из-за моды, а из-за долгого своего существования, бесформенная футболка, стоптанные кеды. Самым неприятным в его образе были эти длинные седеющие русые волосы, вроде линялые. Они свисали ему на лицо, а он их даже не откидывал с глаз. Будто бы падающие на лицо волосы уже победили этого человека, и он смирился. И с этим тоже.

Видаль перездоровался со всеми, но без единой улыбки. Сел рядом со своими музыкантами – теми, молодыми и фактурными. Взял сок, выпил глоток и уперся лбом в подставленную ладонь. Наверное, у него болела голова.

Ребята из группы стали что-то ему рассказывать, что-то веселое, он улыбнулся им раз, но не больше.

Тут под навес пришел этот типчик – Виктор. Подошел к Видалю, а тот посмотрел на него тяжелым взглядом и сказал удивительно глубоким, густым голосом:

– Что еще желает дьявол?

– Дьявол желает ночи, – непонятно ответил Виктор, и все рассмеялись.

Что тут было смешного – Порше не поняла. Один парень из операторской группы объяснил ей позже, что это слова из песни Видаля. Ей, конечно, смешнее не стало, но все-таки она что-то поняла.

Только оказалось, что Видаль не шутит. Пока все смеялись, Виктор что-то стал говорить ему, и он замотал головой:

– Я не буду подписывать тот контракт. Я не хочу. Витя, ты не понимаешь? Ты же из меня чучело делаешь, таксидермист проклятый! Тебе надо с попсой работать, а ты меня раскатывашь под денежные купюры. Ну, как тебе объяснить? Я себя уже не уважаю из-за твоих коммерческих проектов! Сколько лет я под твою дудку прыгаю? Рок – это другое, это не добыча денег, когда ты въедешь?

Витя что-то залопотал ему, но голос Видаля – оцененный даже Порше – прозвучал в этом маленьком мирке под шиферной крышей ясно, как истина:

– Витя, я хочу снова быть собой, ты понял? По-твоему, я Игги Поп?!

Порше никогда не стала бы обсуждать с менеджером свои дела вот так, прилюдно. Она считала, что окружающим ни к чему слушать такие вещи, поэтому допила свой сок и пошла в гримерку. Ей сказали, что снимать ее будут, по крайней мере, через пару часов, не раньше.

Но это случилось не через пару часов, а только вечером, перед закатом солнца. Она шла на камеру и смотрела на софит. Чуть не ослепла. Надо будет впредь в контрактах даже вот такие вещи прописывать. А для этого сначала требовать сценарий клипа или рекламного ролика. Ведь ее будут приглашать и для съемки в рекламных роликах. Но лучше бы чаще звали за границу!

* * *

Всех, кто работал над клипом, после съемок позвали в ресторан. Причем в “Джаз”. В другое место Порше не пошла бы.

Правда, эти рокеры были одеты безобразно, даже не потрудились привести себя в порядок после целого дня на поле, в жару. Потные, в джинсах, в каких-то пыльных тапках – в таком виде эти придурки вломились в лучший ресторан города. Порше с Катей вошли вместе с ними, хоть и чувствовали себя, мягко говоря, неловко.