Возрастное ограничение: 16+

Корректор: М. Скворцова

Выпускающий редактор: М. Илларионова

* * *

Действующие лица

Нет на свете такого змееныша, который не хотел бы стать драконом.

Пословица

– Послушай, мама, какой мне сон приснился. Приехал за мной жених в золотой карете, подарил золотое платье, что сияло, как солнечный луч. Я то платье надела, по улице пошла, а оно всем глаза слепит, кто ни глянет – зажмурится и отвернется.

– Не к добру тебе такой сон приснился, – говорит мать.

«Повелитель камней и руд», словацкая сказка

НАРОДЫ КНЯЖЬИХ ГОР

КНЯЖЕГОРЦЫ – самый многочисленный народ, населяющий Княжьи горы от Черногорода на западе до Волчьей Волыни на востоке. Живут в княжествах, часто именуемых по названию столицы. Каждое княжество имеет собственную символику.

Название

Правящий род

Символ

Черногород

Мариличи

медведь

Гурат-град

Горбовичи

сокол

Волчья Волынь

Войличи

волк

Девятиозерный город

Вышатичи

соболь

Бычья Падь

Сольявичи

бык

Старояр

Витовичи

лисица

Колывань

Каширичи

ящерица

Отмерек

Йованковичи

ласточка

Арьяк

Дышковичи

вепрь

Гарин

Радовичи

филин

АЙХИ-ВЫСОКОГОРНИКИ – народ, обитающий на севере Княжьих гор. Живут племенным строем, исповедуют шаманизм. Многие из них являются оборотнями.

ТУКЕРЫ – кочевники, заселившие Пустошь – степь южнее горных хребтов. Живут ставками под управлением ханов. Извечные враги Горбовичей из Гурат-града, поклоняющиеся Сармату-змею.

ИРМЕНКИ – вольное племя, кочующее по Рысову угорью. В последние годы начали терзать соседние княжества – Отмерек, Гарин, пользуясь благоволением Сармата-змея: ирменки отдавали ему красавиц, украденных из торговых караванов.

БОЛОТНЫЕ ПЛЕМЕНА – общее название для малочисленных народов, обитающих в болотистых лесах у Костяного хребта. Отказались платить дань княжеству Колывань, за что по просьбе Каширичей были почти полностью выжжены Сарматом-змеем. Оставшиеся представители промышляют разбоем, как, например, атаман Шык-бет.

ОБИТАТЕЛИ МАТЕРЬ-ГОРЫ

САРМАТ-ЗМЕЙ (у тукеров – Сарамат, у айхов – Молунцзе), халлегатский княжич, мятежник и братоубийца, похитивший драконье обличие. Поднял два восстания против своего брата Хьялмы. После первого был пленен, после второго – заключен в Матерь-гору, где погрузился в сон на тысячу лет.

ЯРХО-ПРЕДАТЕЛЬ (у тукеров – Янхара-хайналь), его старший брат, закованный в камень. Некогда освободил Сармата из тюрьмы, куда тот был заточен Хьялмой после поединка у Криницких ворот. Ярхо помог Сармату обрести драконье обличие, и его предательство послужило началом второго восстания Сармата-змея.

ЙОКИМ ПРИХВОСТЕНЬ, один из смертных соратников Ярхо-предателя.

ХИЛЛСИЭ ИНО, вёльха-прядильщица, ведьма, предсказывающая Сармату будущее.

КРИГГА, одна из жен Сармата-змея, дочь гончара из гуратской деревни Вошта.

РАЦЛАВА, одна из жен Сармата-змея, певунья камня, укравшая зачарованную свирель при помощи своего брата Ингара.

МАЛИКА ГОРБОВНА, одна из жен Сармата-змея, гуратская княжна. Была убита Сарматом.

ЛУТЫЙ, воин из черногородского отряда, добровольно отправившийся в Матерь-гору.

ЭЛЬМА (у тукеров – Чхве), камнерез, один из великих мастеров, работавших над чертогами Матерь-горы.

БРАНКА, его ученица.

МАРЛЫ и СУВАРЫ, каменные драконьи слуги.

ИНГЕРДА, халлегатская княгиня, замурованная в основание будущей Матерь-горы своим старшим сыном Хьялмой.

УЧАСТНИКИ И ЖЕРТВЫ ВОССТАНИЙ САРМАТА-ЗМЕЯ

ИНГОЛ (у тукеров – Игола), самый младший из халлегатских княжичей. Был ослеплен и убит Сарматом-змеем в ходе первого восстания.

РАГНЕ (у тукеров – Родук), младший брат Хьялмы, Ярхо и Сармата, старший – Ингола. Убит Сарматом в ходе второго восстания.

ТОГВОЛОД, дядя халлегатских княжичей, наставник Ярхо. Убит Сарматом в ходе второго восстания.

МЕВРА, вдовствующая княгиня, любовница Сармата-змея. Укрывала Сармата в ходе второго восстания. За это была искалечена Хьялмой и послана к любовнику с письмом, содержащим угрозы.

ЮРАНКА, халлегатская княгиня, жена Хьялмы. Вместе с сыном погибла в пожаре, который учинил Сармат в ходе второго восстания.

СТОРОННИКИ ХЬЯЛМЫ

ХЬЯЛМА (у тукеров – Кагардаш, у айхов – Тхигме, у ирменков – Ятобар), халлегатский князь, в прошлом подавивший оба восстания своего брата Сармата-змея. Около тысячи лет прожил на севере, в племенах айхов-высокогорников, где научился превращаться в дракона.

ХОРТИМ ГОРБОВИЧ, князь Гурат-града, изгнанный собственным отцом за отказ вступить в поединок с тукерским ханом.

ФАСОЛЬД, его воевода.

АРХА, ИНЖУКА, ЛАТЫ и КАРАМАЙ, друзья Хортима, дружинники из Сокольей дюжины.

ТА ЁХО, охотница из племени айхов-высокогорников, оборотница, участница черногородского похода к Матерь-горе.

ОРККИ ЛИС, приближенный князя Марилича из Черногорода, участник черногородского похода к Матерь-горе.

ДАГРИМ, дозорный из гаринской крепости Варов Вал.

ЖАНГАЛ, тукерская полонянка, рабыня Дагрима.

ХАЛЕГИКАЛЬ (также у айхов – госпожа Кыд-Аян и Матерь Оборотней), первая из известных смертных, надевших драконью кожу. Наставница и любимая женщина Хьялмы, погибшая много веков назад.

ВЁЛЬХИ

СОВЬОН (у вёльх – Совайо Йоре), воительница и недоученная вёльха.

КЕЙРИИК ХАЙРЕ, покойная наставница Совьон, старшая из двенадцати ведьм древнейшего колдовского рода. Ее владения – лес Висму-Ильнен на северо-востоке Княжьих гор.

МОРККА ВИЕЛМО, сестра Кейриик Хайре, двенадцатая по старшинству. Ее владения – южные леса и болота у Костяного хребта.

ОХА РИТВА, сестра Кейриик Хайре и Моркки Виелмо, одиннадцатая по старшинству. Жила в лесу у Рысова угорья, на границе с Гаринским княжеством.

АЙНА ЛИИСА, преемница Охи Ритва.

ПРАВИТЕЛИ КНЯЖЬИХ ГОР И ИХ СЕМЬИ

КИВР ГОРБОВИЧ, гуратский князь, убитый Ярхо-предателем при взятии Гурат-града.

МЕЛАНЬЯ ГОРБОВНА, гуратская княгиня, жена Кивра, заточенная в Божью обитель.

КИФА ГОРБОВИЧ, гуратский княжич, их старший сын, погибший на поединке с тукерским багатуром.

МСТИВОЙ ВОЙЛИЧ, князь Волчьей Волыни.

БОДИБОР СОЛЬЯВИЧ, князь Бычьей Пади.

МАЛГОЖАТА МАРИЛЬЕВНА, княгиня Бычьей Пади, жена Бодибора, происходящая из рода черногородских князей Мариличей.

ДОМГА СОЛЬЯВИЧ, княжич Бычьей Пади, их старший сын.

ЛЮТАШ ВИТОВИЧ, князь Старояра.

ГЕДРЕ ВИТОВНА (в девичестве – Йованковна), княгиня Старояра, жена Люташа.

ВИЛЗДЕ ВИТОВНА, княжна Старояра, их дочь.

МИКУЛА и СТАХ ВИТОВИЧИ, княжичи Старояра, их сыновья.

ЯКУБ КАШИРИЧ, князь Колывани.

ПУТЯТА РАДОВИЧ, князь Гарина.

Пролог

Тысяча закатов утечет сквозь пальцы, как песок. Тысяча рассветов отцветет над горой, и бесчисленное множество раз зима сменит лето. Тогда я и стану сильнее всех тех, кто когда-либо окружал меня. Я буду хитрее твоего брата, буду тише травы и тверже земли, по которой ступает твоя нога.

Пускай седина прорастет в мои косы, а вьюга заметет последнюю тропу к моему одинокому жилищу – я желаю этого, как ничего не желала. Мне бы вырваться из каменной тюрьмы и найти уединенную лачугу, в которой я смогла бы остаться навечно. Я бы оттачивала мастерство и плела песни, способные перекроить мир.

Я хочу, чтобы больше никто не звал меня ни женой, ни невестой. Я хочу не бояться ни дракона, ни разбойничьего клинка, хочу ютиться отдельно от мира – и одновременно властвовать над всем, до чего только сумеют дотянуться мои сети.

Клянусь, если я переживу этот год, в Княжьих горах не найдется колдуньи искуснее меня.

Серебряная пряха I

В Княжьи горы пришла настоящая зима. С небес, будто мука из решета, сыпались снежные хлопья. Плотные, крупные, они кружились в стылом январском воздухе, взлетали огромным колоколом и медленно оседали, укрывая леса, скалистые плато и реки, уснувшие до весны. На берегах высились ели, темные и лохматые, под тяжелым снежным покровом – словно меховая шуба, накинутая на плечи старейшины рода.

Ярхо шел, и снег жалобно хрустел под его ногами. Вокруг смыкался бархатный лес, а в чаще голубела льдистая речная излучина. Над головой Ярхо – холодное небо, и в разодранных облаках – негреющее солнце.

Снег на деревенском подворье был черен от сажи. Рядом дотлевали дома, и комки дыма поднимались над разбитыми заборами, плыли над обожженной землей и телами, небрежно сброшенными в сугробы. Деревня была до смешного маленькая, а все туда же – бунтовать. Ярхо сделал еще несколько шагов и остановился. Окинул немигающим взглядом: зимний лес, дым, плачущие женщины. Одна отползала от воинов Ярхо на коленях, утягивая за собой девушку, видимо, свою дочь. Путаясь в шерстяных платках, мать закрывала белокурую девушку руками, будто надеялась защитить. У груды трупов сидела старуха и, заливаясь слезами, целовала лицо убитого мужчины. Кто прятался, кто причитал, зарываясь в снег, – стоял нестройный гул женских голосов.

Это началось с тех пор, как с севера поползли слухи: мол, видели в Девятиозерном городе дракона, огромного, как гора, и белого, точно морская пена. Слова передавались из уст в уста, и с каждым пересказом дракон становился все больше и страшнее. Говорили, что он – Кагардаш, Тхигме, Ятобар, Хьялма: сколько легенд, столько и имен. Говорили, он летел с севера, чтобы уничтожить своего мятежного брата, и дни Сармата-змея были сочтены.

Деревенские жители устали от непомерной дани и взбунтовались, стоило мелькнуть призрачной надежде. Глупые люди, горячие головы: белый дракон далеко, а Сармат – близко. От сегодняшней деревни до Матерь-горы – два дня дороги, и это расстояние Ярхо и его рать преодолели за полтора.

Под каменной ступней скрипнул снег.

– Пожалуйста, – захныкала женщина, закрывая дочери лицо так, что шапка соскользнула со светлых кудрей. – Не трогай ее. Она еще малая.

Девушке было лет четырнадцать, не меньше, и ее мать, красная от рыданий, боялась не зря. Разве в деревнях не знали, кого Сармат требовал себе в дань? Ярхо тяжеловесно шел по подворью – слишком страшный, слишком угрожающий, и женщина, выпустив дочь, бросилась ему в ноги.

– Пожалуйста, пожалуйста, оставь ее!

Губы – синюшные, глаза – впалые и алые от слез; от них лучиками разбегались морщинки. Из-под шерстяных платков выбилась бледно-рыжая прядь. Пальцы, огрубевшие от работы, вцепились в каменные сапоги.

– Пожа…

– Прочь, – гаркнул Ярхо, отталкивая ее коленом.

Женщина завалилась набок. Ее дыхание сбилось, а шерстяные платки раскинулись по снегу. Ярхо перешагнул через нее, но даже не взглянул на светлокудрую девушку, даром что та заливалась в крике: «Матушка! Матушка!»

Дурные. Дурные и несчастные. Не было человека, способного вызвать в Ярхо жалость, но он и не собирался никого забирать: если Сармат хочет новую девку, пусть прилетает сам. Чтобы подавить бунт в такой маленькой деревне, достаточно вырезать всех мужчин, и сегодня люди Ярхо не трогали женщин – кроме тех, что сами бросались под нож.

Ратники еще ходили между домов, проверяя, не затаился ли кто. Небо пятнал дым, выливающийся из разрушенных горниц, над лесом беспокойно кружили птицы. Вороны садились на разбитые заборы, приглядывая себе кусок получше, и среди них, лаково-черных, чужеродно белела сова.

Сова. Посреди дня.

Крупная птица со встопорщенными перьями, отливающими сизо-голубым. Похоже, она ослепла от солнца – сидела неустойчиво, кое-как зацепившись когтистыми лапами, и крутила головой, будто силилась что-то рассмотреть…

– Предводитель! – крикнули зычно, совсем по-человечески. – Предводитель!

Под началом Ярхо ходили не только каменные воины. Были и смертные мужи, слепленные из жил и плоти, и каждого из них Ярхо проверял лично – достаточно ли сильны, искусны и послушны. Кто решит оставить мирную жизнь, чтобы служить предателю? Кто добровольно станет лить кровь, будто воду?

Но такие люди находились, и лучший из них – Йоким Волчий Зуб. Йоким Прихвостень, Йоким Прислужник. Тот, чье имя скрипело на зубах жителей деревень и оседало на языке нелестными прозвищами. Он жил сорок шестую зиму. Крепкий и жилистый, прямой, точно хлыст, с острой треугольной бородкой – она, как и волосы, почти полностью поседела. У Йокима спокойное лицо и серые глаза, внимательные и грустные, на щеках – ветви морщин, вплетающихся в старые шрамы. Некогда горские князья нанесли Йокиму обиду, настолько тяжелую, что она выпила его без остатка. Обида иссушила его сердце и заставила предложить свой меч Ярхо – оттого и говорили, что зуб у него на князей не простой, а по-волчьи острый. Йоким не был жесток, но сейчас, спустя годы службы, сам напоминал камень: хладнокровный, исполнительный человек.

– Предводитель! – повторил он, хотя Ярхо уже обернулся.

В руках Йокима трепыхался мальчишка лет восьми или девяти. Светловолосый, с расквашенным носом и лягушачьим ртом, с черными провалами зрачков. Увидев Ярхо, мальчишка задергался сильнее, и Йоким перехватил его. Теснее сжал горло, тряхнул за загривок.

– Прятался в погребе, – объяснил Йоким, подходя к предводителю. Мальчик едва дышал в хватке его мозолистых ладоней.

Если Ярхо решил вырезать всех мужчин в деревне, то ему следовало довести дело до конца: пройдет несколько лет, и ребенок вырастет в юношу, видевшего гибель своего рода.

Мальчишка всхлипнул. Из его расквашенного носа текли кровь и слизь, конопатые щеки были красными от мороза и мокрыми от слез. Йоким дернул его за ворот рубахи, и ткань треснула. Треснул и надломившийся забор, с которого взмыли птицы: черные вороны, а вместе с ними – сова. Пенно-сизая, как бельмо, затуманившее зрачок. Казалось, Ярхо следил за птицей больше, чем за пленником, брошенным ему под ноги. Сова летела плохо, неуверенно, у самой земли. Она сделала полукруг над подворьем и сверкнула глазами, белыми, как молоко.

Ярхо никогда не видел у сов таких глаз.

Мальчишка вскинул лицо, оттягивая несоразмерно длинные рукава неподпоясанной рубашонки.

– Ну же. – Он плакал так, что плечи ходили ходуном. – Батьку убил, дядьку убил, и меня убивай. Убива-ай, – пальцами зарылся в снег, – и меня-я.

«До Матерь-горы – дня два дороги. Не далековато ли для тебя, жена Сармата?»

Ярхо с трудом отвел взгляд от совы, скользящей на январском ветру, и посмотрел на мальчишку. Тот сгорбился, уткнувшись подбородком в колени, – спина дрожала. Сквозь одежду проступали очертания позвоночника. На волосы опускался снег, и пряди слипались, становясь ржаными.

На руках Ярхо было много детской крови. Одним ребенком больше, одним – меньше, все равно уже ничего не исправить. Но сегодня он хотел подавить едва вспыхнувший мятеж, а не вырезать деревню под корень.

– Мелкий еще, – обронил гулко. – Пускай растет.

Голос Ярхо вспугнул сову. Она стрелой взвилась в небо, будто позабыла, что недавно осторожно льнула к земле. Хлопанье ее крыльев смешалось с эхом чужих завываний. Сову закружили снежные вихри, тянущиеся над лесом; мгновение – и она исчезла из виду.

Как же так, жена Сармата? Только муж из палат, а ты – в птичье тело. И ладно бы следила за кем-нибудь другим, так выбрала Ярхо и его рать. Здесь тебе не свадебные обряды и не песни, только ржание коней, человеческие стоны и звуки разверзнувшихся ран.

– Довольно, – сказал Ярхо и приказал собираться в обратную дорогу.

Его воины оставили после себя пожженную деревню – курился черный дым, и небо блестело, будто матовый хрусталь. Слой за слоем на землю ложился новый снег. Нежно, словно пуховое одеяло, укрывал коченеющие тела и заносил глубокие следы, оставленные дюжинами каменных стоп.

* * *