ЧАСТЬ 1. От прошлого не сбежать

Жизнь – это череда случайностей,

Вляпавшись в одну – жди следующей.

Или ту же самую…

ГЛАВА 1. Встреча

Холодные лучи восходящего солнца тускло освещали небольшую площадь, заботливо окрашивая её в устрашающие красно-розовые тона. Стелющийся по земле туман окутывал ноги столпившихся по краям неподвижных рабов, смиренно опустивших головы. А приглушённая тишина придавала обстановке неприятный оттенок затишья перед бурей.

Собственно, это и был тот самый напряжённый момент, так ловко описываемый парой простых слов. Приближение ужасающего представления.

Каждый из невольников прекрасно знал, что где-то в центре площади намертво врыт в землю столб особой конструкции, от которого вскоре будет немыслимо отвести взгляд, и с нетерпением ждал той минуты, когда станет, наконец, можно оторвать взор от земли и немного подвигаться, разгоняя застывшую кровь… Но пока ещё не все хозяева и господа в сопровождении безмолвных женских силуэтов и своих покорных детей собрались на платформе, пока ещё не появился император, пока ещё не привели осуждённого, мы продолжали терпеливо мёрзнуть и ждать.

А между тем рассвет разгорался всё сильнее, знаменуя начало нового бесконечно длинного дня. Постепенно красный оттенок сменился на оранжевый, туман слегка рассеялся, обнажив серые камни мостовой, и на моей лодыжке вдруг ощутимо нагрелся контроллер, передавая вполне понятный приказ.

Вдох – и вместе с остальными невольниками я торопливо согнулась в глубоком поклоне. Затем дождалась понижения температуры и выпрямилась, снова замерев недвижимой статуей.

Пришло время зрелища.

Глядя строго перед собой, я осторожно скосила глаза на ворота справа, сквозь которые секунду назад прошла группа из четырёх человек. Первым вышагивал палач, коим сегодня выступал император собственной персоной, за ним следовали два внушительных охранника, а между ними понуро шествовал осуждённый. Но на него в тот миг я не обратила ровным счётом никакого внимания. Меня слишком шокировала личность палача…

На моей памяти Диктатор впервые играл эту роль, и я могла лишь гадать, что послужило тому причиной – личные интересы императора, близкое положение приговорённого к правящей верхушке или что-то другое… Впрочем, особой разницы это не имело. Жизнь рабы давно научила меня не думать лишнего, меньше размышлять о великом, реже мечтать о будущем и практически не вспоминать прошлое. Слишком наглядны оказались результаты, к которым приводило иное поведение.

За время, проведённое на Патриоре, я научилась покорности, смирилась со своей участью и уже привыкла просто существовать в настоящем. Заперла где-то глубоко внутри рвущуюся на свободу душу, оставив в сердце лишь страх не угодить какому-нибудь из хозяев да толику сочувствия к людям моего или сходного статуса. Например, тем несчастным вольным женщинам, условия жизни которых здесь были немногим лучше рабских. Или невинным свободным детям, которые с младенчества воспитывались в такой строгости, что её легко было спутать с неволей… А так как сам приговорённый очевидно являлся мужчиной, и, судя по одежде, мужчиной свободным, то к нему я не испытывала ни жалости, ни злорадства – мне был просто безразличен этот провинившийся господин и его дальнейшая судьба, которую я и без того примерно знала.

Да. Это скучное утро запросто могло стать для него последним. И мне было всё равно, заслуживал он такой зверской участи или нет.

Дождавшись, пока группа достигнет точки назначения, я мазнула по осуждённому пустым взглядом и переключилась на императора, равнодушно снимающего со столба пятихвостую колючую плеть. Однако спустя несколько мгновений что-то заставило меня вернуться назад и отметить то безмятежное спокойствие, с которым приговорённый встал на указанное охранником место, поднял руки вверх и позволил зафиксировать их в специальных креплениях. А следующим шагом один из сопровождающих резко нажал на рычаг, приведя в движение тросы – и несчастный молча вытянулся по струнке, рефлекторно вскинув голову. Благодаря чему яркий солнечный блик на мгновение озарил его черты, заставив меня испуганно округлить глаза.

Инквизитор!

Душа рванула на свободу, в клочья разодрав сдерживающие её оковы, бесконечные вопросы молниеносно наводнили мозг, а сердце болезненно сжалось… Но вот солнце скрылось за облаками, и осуждённый слегка опустил лицо, оставив меня наедине со своими сомнениями. Потому что в реальность происходящего мне категорически не верилось!

Мог ли Лауль Фирр действительно объявиться здесь? Если да, то как он сумел попасть на закрытую планету? В какой роли? Разведчика, дипломата, предателя или пленного? Либо, возможно, всё это было банальной случайностью? Обманом зрения или чем-нибудь в этом роде?..

А что? Я вполне допускала некую вероятность ошибки. Всё-таки за два года его образ частично стёрся у меня из памяти, и я легко могла обознаться… Но в глубине души чувствовала – зрение меня не обманывало. Нет. У столба действительно был распят мой старый знакомый. Тот самый Инквизитор, на всю вселенную известный своими необычными методами ведения дел… Только теперь он сам очутился в роли жертвы.

Тем временем палач несколько раз взмахнул плетью, расправляя её хвосты и словно примеряясь к их длине, а затем одним ловким движением распорол куртку на спине Лауля от шеи до основания. Вместе с рубашкой и кожей. В ответ Инквизитор вздрогнул, однако не издал ни звука. Следующим взмахом император окончательно обнажил осуждённого и приступил к делу, а я, не смея зажмуриться или отвернуться, чтобы не получить потом свою долю наказания в более тёплой, «домашней» обстановке, болезненно прикусила губу.

За несколько месяцев, что мне довелось провести на этой бесчеловечной планете, такая экзекуция применялась всего дважды. И это было самым отвратительным зрелищем, что я когда-либо наблюдала. Кровь, ошмётки кожи, куски мяса, сломанные кости и крики, крики, крики… А главное, оба раза наказание представляло собой не более чем банальную казнь, поданную под соусом заслуженной кары за некий неозвученный, но чрезвычайно серьёзный проступок. Кстати, число ударов каждый раз было разным и, по-моему, вообще никак не регламентировалось. Скорее, зависело от целей палача. Сила тоже целиком и полностью обуславливалась его желаниями и умением обращаться с плетью… Помнится, первый раз осуждённому уже на третьем замахе разорвало горло случайно выбившимся из общей кучи хвостом. А вот второй палач бил с таким воодушевлением, что остановился лишь после того, как обнажил позвоночник давно безжизненного тела… Воистину дикая сцена!

Пожалуй, это больше напоминало пытку, чем казнь. Потому что исход любой, даже самой ужасной казни, будь то повешение, четвертование, освежевание или сожжение заживо, всегда предопределён. Смерть. Здесь же человека истязали неопределённостью. Надеждой остаться в живых, выдержать и заслужить если не прощение, то хотя бы право на искупление… И сколько бы боли Инквизитор ни причинил мне и многим другим людям, я никак не могла желать ему подобной участи. К тому же, если говорить откровенно, у него всегда имелись достойные причины для жестокости по отношению к своим жертвам. Ведь все они были преступниками, явными или не очень. Более того, в большинстве случаев приговор, вынесенный Лаулем Фирром, был соразмерен содеянному ими злу… Сейчас же я была в этом сильно не уверена. И ничего не могла сделать!

Один удар, второй, третий… Я физически ощущала его боль и не дрожала исключительно потому, что боялась угодить на его место. А Диктатор всё бил и бил. Сильно, с размахом, не сдерживаясь и не скрывая своего профессионализма…

Первые два прикосновения плети Инквизитор перенёс смирно, на третий глухо выдохнул, а на шестой площадь огласил его протяжный стон, от которого у меня едва не остановилось сердце.

Как бы сильно я ни была на него обижена, как бы больно в своё время он мне ни сделал, как бы хорошо и спокойно мне без него ни было, я так и не смогла его возненавидеть. Не сумела подавить свои чувства. И та часть тела, где они обитали, особо остро реагировала на весь этот кошмар…

Лауль стойко вытерпел десять ударов, а на одиннадцатом таки сорвался на крик. И я его понимала. Крепиться, до последнего надеясь, что это скоро кончится, крепиться, не зная, сколько ещё мучений впереди, крепиться, невероятной силой воли подавляя адские вспышки боли, крепиться, чтобы испытать их вновь, крепиться, с каждым разом на шаг приближаясь к смерти… Нет, ну как тут было не закричать?..

Больше он не молчал. Каждый взмах плети сопровождался громким свистом, а заканчивался влажным ударом и болезненным криком. Я не могла на это смотреть и не имела права отвести взор. От слёз реальность слегка потеряла чёткость своих очертаний, однако на слух это никак не повлияло. Изредка смаргивая предательскую влагу, я до крови искусала губы, но продолжала безмолвно наблюдать, не позволяя себе даже покачнуться… Благо, на пятнадцатом замахе всё неожиданно прекратилось.

Инквизитор тряпкой висел на тросах, его голова безвольно болталась на груди, волосы растрепались и спутались. Рядом стоял его палач, держа плеть в опущенной руке и задумчиво рассматривая свою работу. А всё пространство вокруг, начиная с камней мостовой и заканчивая самим императором, покрывала кровь, придавая картине оттенок мрачной завершённости.

Вдруг, ни слова не говоря, Диктатор криво ухмыльнулся и снова поднял своё оружие. Свист, неприятный влажный звук, с которым плеть коснулась окровавленной плоти – и Лауль выгнулся, захлёбываясь душераздирающим криком, после чего получил по-настоящему последний удар и затих. А я потеряла способность дышать.

Не глядя на истерзанное тело, император победно улыбнулся, небрежно отбросил орудие наказания в сторону и быстрым шагом покинул место расправы, предоставив охранникам самим разбираться с приговорённым.

Всё было кончено. С уходом правителя хозяева планеты активизировались и начали неспешно спускаться с платформы. И почти тут же мой браслет принялся стремительно нагреваться, призывая меня опустить голову и направиться обратно в резиденцию. Иными словами, всем рабам приказывали незамедлительно возвратиться к своим обязанностям. И противиться этому не стоило.

Покорно развернувшись, я замешкалась лишь на секунду, чтобы в последний раз посмотреть на столб и увидеть, как израненный Инквизитор падает на мостовую… А в следующую секунду в воздух звучно взметнулся кнут, без предупреждения опустившись на мои плечи. Упав на колени, я мгновенно вскочила на ноги и, не позволив наблюдательному господину повторить замах, поторопилась за остальными рабами. Но перед самым поворотом мне всё же удалось немного задержаться и бросить короткий взгляд в центр площади.

Лауль был ещё там. Живой, он медленно ковылял прочь, поддерживаемый под руки двумя мужчинами.

На сей раз публичное наказание не превратилось в показательную казнь, чему я была несказанно рада.