– Это? – в последний миг хрипло спросил Ярцев и жестко поцеловал меня прямо в губы! Я вцепилась в ткань дорогой рубашки в районе его могучих плеч. И, вроде бы, хотела оттолкнуть, но в следующую секунду его обжигающий, наглый, беспринципный язык раздвинул мои губы и решительно и одновременно мягко проник в мой рот!
У меня потемнело в глазах… Ярчайшая радуга из разноцветных блесток запестрила в этой тьме, в тот самый момент и в то самое мгновение, когда я позволила ему это сделать с собой.
Мои руки конвульсивно дернулись. Это была слабая попытка сделать вид, что отталкиваю его, но на самом деле, я ответила.
Я ответила ему в этом безумии и коснулась его языка своим!
– Маша… – через мгновение прохрипел Юджин, сжав мою спину в своих ладонях, и еще сильнее набросился на свою сестру, лаская мои губы запретными прикосновениями.
Мои кулаки разжались сами собой и ладони с наслаждением легли на его грудь, как будто выдолбленную неизвестным скульптором из камня. Эта запретная близость, его поцелуй, его рука, скользнувшая под мою майку и только что достигшая холмика моей набухшей от возбуждения груди, его горячее дыхание… Я знала, что этого нельзя было делать. Знала, что это стыдно и запретно. Знала и понимала, что это надо немедленно прекратить. Но не могла. Я не видела и не чувствовала ничего вокруг нас. Кроме него, кроме жара его тела и его безудержного желания, полностью поглотившего маленькую и глупую меня.
Может быть… Может быть, именно поэтому, я вздрогнула и в ужасе оттолкнула его, когда услышала голос Дамарис над собой:
– Ты действительно очень любишь свою сестру, Юджин!