Пролог

Элина

Все началось с маленького несчастья. Мне десять, я сижу в своей комнате, укрывшись одеялом с головой, и слышу, как между собой в соседней комнате ругаются родители. Мама упрекает папу в том, что он не в состоянии содержать семью. Отец говорит, что из мамы ужасная мать и жена, что он не получает от нее должной поддержки, что она не занимается дочерью, то есть мной, и что даже кошка больше привязана к котятам, чем она к собственному ребенку. Каждый из них считает, что делает для семьи больше, чем другой. Отец бросает фразу о том, что подаст на развод и заберет меня к себе, а мама кричит, что уже давно ждет момента, чтобы отделаться от обузы семьи в лице отца, и что детей в суде всегда оставляют с матерью. Они оба не правы. Но я уже не бегу их разнимать, бесполезно. Мама ругалась с папой скорее от скуки или от скопившихся нереализованных амбиций, а отец так уставал на работе, что любой упрек, связанный с его трудом, мог вывести его из себя. Ему было проще сорваться на выпады мамы, чем объяснять в миллионный раз, что он и так пашет, а не работает. Остается только сидеть и ждать, когда они оба выдохнуться, остынут и снова объявят недельное перемирие. «Если у меня когда-нибудь появится муж, мы точно не будем так кричать друг на друга», – думала я, продолжая сидеть под одеялом и обнимая любимую куклу.

Дверь в комнату распахнулась, ударившись ручкой о стену.

– Элина, собери вещи и игрушки. Завтра едешь к бабушке.

– А вы?

– Нам с папой нужно разрешить одну проблему.

Глава 1 Деревня, гуси, велосипеды и футбол

«Это было множество разноцветных стёклышек.

Если сложить их вместе, то получалась чудесная мозаика.

Мы как бы были созданы друг для друга.

Я почувствовал это с первого момента, когда наши глаза встретились.

Я жил в пустом доме, пока туда не вошла она и не наполнила его счастьем».

к/ф Неспящие в Сиэтле 1993 г.

Элина

Я вышла за калитку дома тети Галии и оглянулась по сторонам. Хоть бы сегодня эти противные гуси не преследовали меня, и не пришлось от них убегать. Зачем вообще заводить гусей?! Как же страшно они шипят… Хорошо, что сегодня их не видно.

Я плелась по мокрой траве, держа в руках бидон, до краев наполненный молоком. Когда-то давно, когда я была совсем маленькой, бабушка держала свою корову. Я с легкостью могла найти ее среди десятка других, когда вечером стадо возвращалось в поселок. Женщины и дети поселка выходили встречать их у первого дома Ландышевой улицы. Там они вступали в беседы, если стадо шло медленно и делились последними новостями. У Зорьки было коричневое пятно на правом глазу и красная потрепанная веревочка, словно сережка в ухе. Вместе с бабушкой мы встречали ее и вели к воротам старенького сарая. Меня всегда удивляли коровы, что шли самостоятельно к своим домам, не блуждали, а с первой попытки находили свой дом и возвращались к хозяйкам.

Из года в год неней¹ становилось сложнее смотреть за живностью. А после смерти картатая² она и вовсе поплохела и оставила во дворе только кур. Их я не боюсь, даже наоборот. Они так смешно убегают. А еще интересно искать яйца, которые эти крикливые создания почему-то несут не в курятнике, а на берегу речушки, за сараем.

Галоши на несколько размеров больше моей ноги блестели, будто лакированные, от попавшей на них утренней росы. Я шла в сторону бабушкиного дома неспешно, чтобы молоко не расплескивалось, как вдруг из-за угла выглянула стая гусей. Увидев меня, они громко загоготали, и один, тот что крупнее остальных, опустил шею вниз, раскрыл клюв, обнажив шершавый язык, и едко зашипел, раскинув крылья в стороны. Сердце бешено заколотилось и я бросилась бежать. Проклятье! Одна из бабушкиных галош сорвалась со ступни и осталась лежать, медленно утопая в вязкой луже, а я полубосая бежала по мокрой и холодной траве, спасаясь от гадких птиц и разбрызгивая за собой содержимое металлического бидона.

Вдруг из-за того же поворота, откуда вышли гуси, выкатился велосипед, за рулем которого был щуплый, взъерошенный, словно воробей, мальчишка, в черном трико и потрепанной футболке. Он встал с сиденья и ехал стоя, с силой давил на педали, прорываясь сквозь гусиную стаю, отчего птицы бросились в разные стороны. Резко затормозив напротив меня, мальчик крикнул:

– Прыгай!

Я без промедления села на «багажник» велосипеда, одной рукой обхватив мальчишку, а второй держа бидон молока, расплескавшийся наполовину.

Мы подъехали к окрашенному в голубой цвет деревянному забору, за которым спрятался домик бабушки, когда мальчик сказал:

– Ты зачем ходишь этой дорогой? В обход есть тропинка, через водонапорную башню.

– Там собаки ходят, их я боюсь еще больше, чем гусей.

Бабушка рассказывала, что когда-то давно в деревню забредали волки. Каждый раз при виде лохматых грязных собак я представляла, что одна из них и вовсе может оказаться волком.

Мальчик остановился, и я слезла с велосипеда. Ощутив мокрую траву под ногами, я вспомнила, как утопила в грязи галошу, и поёжилась от одной лишь мысли, что придется вернуться. Бабушка расстроится, если узнает, что я убегала от гусей. Она не будет меня ругать за обувь, даже слова дурного не скажет. Но я не хочу, чтобы она расстраивалась даже из-за такой мелочи. Ей и так нелегко приходится одной.

Новый знакомый посмотрел на мою босую ногу.

– Сиди тут, я сейчас, – сказал он и развернул велосипед в обратную сторону.

Я уселась на скамейку, и, болтая ногами, проводила взглядом мальчишку, рванувшего к началу улицы. Велосипед наклонялся из стороны в сторону под таким страшным углом, что по всем законам физики должен был упасть, но мальчик продолжал ехать стоя, с силой давя на педали и сохраняя равновесие. Уже через пару минут он вернулся, держа в руке мою обувь.

– Откуда ты знаешь, где я живу? – обратилась я к мальчику.

Только сейчас я смогла приглядеться к его лицу. Оно показалось знакомым: густые брови, озорные серо-голубые глаза и взъерошенные каштановые волосы. На вид мой ровесник, лет десять, не больше.

– Я тут всех знаю, – важно произнес он. – Гузель апа, твоя бабушка, дружит с моей мамой.

Тут же я поняла, почему лицо мальчика показалось знакомым. Я ведь действительно пару раз видела, как он проезжал мимо на своей «Каме».

– Выходи гулять вечером, поиграем во что-нибудь. Я мяч вынесу.

– Договорились, – улыбка расплылась по моему веснушчатому лицу.

Сказать, что я обрадовалась такому приглашению, будет мало. Я ликовала. Наконец-то хоть с кем-то можно поиграть. И пусть даже это будет мальчик. Я люблю свою бабушку и мне нравится быть с ней рядом, но уже через две недели предстоит поездка домой, в город, и я так хотела с кем-нибудь тут подружиться. Играть одной ужасно скучно. Я уже изрисовала два альбома, сделала кучу фигурок из пластилина, насушила цветов для гербария в школу. А в единственное место рядом с домом, где было хоть что-то интересное, бабушка одну меня не пускает. Говорит, река хоть и неглубокая, а течение сильное.

– А как тебя зовут? – опомнилась я.

– Вадим, – ответил он и протянул мне руку. – А тебя?

Я еще никогда не пожимала руку мальчишке. Да и девочкам тоже – девочки так не делают. Потому я неловко положила свою руку в его ладонь, а он обхватил ее и энергично затряс. Казалось, мальчик просто комок неиссякаемой энергии. Еще немного, и меня бы ударило током.

– Элина, – ответила я, неловко разжав руку, и скрылась за деревянной дверью калитки, так как пес по кличке Буян уже заливался лаем, извещая ненейку о моем возвращении.

– Кызым³, это ты? – послышался теплый родной голос.

– Да, неней.

– Ох и совсем корова плохая, видать, у Галии стала. Совсем мало молока дает, – заглянула она в бидон.

Я не стала говорить бабуле правду. Узнай она о том, с каким трудом мне удалось довезти и эту половину, добродушная ненейка не стала бы больше отправлять меня за молоком, а ходила бы сама, чего я не могла допустить. Местный врач строго-настрого запретил ей таскать тяжести и далеко ходить. У нее сильно отекали и болели ноги, вены на них к концу вечера выпирали и становились сине-зелеными на фоне серой кожи. Каждый шаг давался ей с трудом, поэтому она всегда держала при себе деревянную трость, о которую опиралась при ходьбе.

Бабушка была полна жизни. Каждый вечер она увлекала меня интересными историями из своей молодости, никогда не сидела без дела, иногда уходила поболтать с подругами за чашкой чая. Ноги стали единственным несовершенством пожилой женщины, выдававшим ее возраст.

Оставшиеся полдня я сидела в кресле, помогая бабушке катать из шерсти нити для шали. Все это время я провела, ёрзая, как мышь на горящей сковороде: то и дело выглядывала в окно, ожидая появления мальчишки, живущего по соседству. Наконец-то собака во дворе залаяла, и я увидела у ворот уже знакомую каштановую макушку.

Неней была рада тому, что у меня появился друг. Я пообещала, что к вечеру вернусь, и выскочила за калитку. Вадим был таким же взъерошенным как и с утра. Он ждал меня у ворот, зажав потрепанный красный мяч под мышкой.

– В футбол умеешь играть?

– Нет, – честно призналась я.

Вадим поднял с земли две сухих ветки, и воткнул их в траву, расстилающуюся ковром у забора напротив наших домов.

– Вот это – ворота, – указал он на промежуток между ветками. – Вставай сюда и лови мяч. Если мяч попадет в них, то я выиграл.

– Хорошо, – кивнула я и встала в промежуток травы между ветками.

Вадим положил мяч на землю, отбежал и резко пнул его в мою сторону. Мяч больно ударил в колено. От неожиданности и резкой боли я упала на землю. Мяч оказался прямо в воротах, отскочив от моей ноги, а юный Аршавин кричал во весь голос «Гооол!».

– Ты как? – подбежал он, поднимая мяч и подавая мне руку.

– Нормально, – ответила я, хотя у самой аж слезы навернулись. – Давай заново, в этот раз я точно поймаю.

Вадим снова положил мяч на землю метрах в пяти от меня и, разбежавшись, ударил по нему. Мяч полетел мне прямо в лицо, и вот я уже чувствую, как огнем горит щека, получившая удар. Но при этом успеваю обхватить мяч, и он остается в моих руках.

– Молодец! – крикнул Вадим. Щека горела, а я широко улыбалась, услышав похвалу в свой адрес.

Снова и снова он пинал по мячу, на теле появлялись новые горящие ссадины, я падала на землю, колени были уже зеленые от травы, но я усердно продолжала ловить мяч. Эта экзекуция продолжалась до тех пор, пока Вадима не окликнула высокая светловолосая женщина, стоящая у соседних ворот.

– Сынок, сестра звонит, иди, поговори, – произнесла она слабым голосом. Женщина была высокого роста, в домашнем платье в мелкий голубой цветочек. Она излучала уют и тепло, но глаза ее были грустными, а лицо выглядело уставшим. Мама Вадима помахала мне узкой ладонью и улыбнулась кончиками губ.

Я помахала в ответ. Несмотря на то, что я видела ее всего пару минут, женщина мне понравилась. Так бывает: смотришь на человека, не знаешь его, а сразу понимаешь, какой он добрый и хороший.

– До завтра! – энергично крикнул мне Вадим, и, схватив мяч, помчался к дому.

– До завтра! – слегка расстроившись, крикнула я ему вслед и отправилась в дом к ненейке.

– Балакайым⁴, – при виде меня бабушка схватилась за сердце. – Это ж во что вы играли-то так? Идем в баню скорей, и лед бы к щеке приложить.

Было немного больно, но это стоило вечера, проведенного в компании сверстника. Я точно знала, что даже если мы будем играть в этот дурацкий футбол и завтра, я все равно с нетерпением буду ждать этого дня.

Неней помогла мне привести себя в порядок, накормила ужином, и мы пошли закрывать кур в сарай.

– Кызым, мама звонила. Спрашивала, как твои дела. Я ей рассказала, что ты нашла себе компанию, она была рада. Сказала, у них все хорошо.

«Как же» – подумала я, начиная злиться. Оттого, что они сослали меня подальше с глаз, я чувствовала себя брошенной. Мне не хотелось возвращаться в город. Я бы лучше осталась с бабушкой, чем слушала, как мама пилит отца.

Ни разу не слышала, чтобы дедушка с бабушкой ругались. Дедушка был человеком серьезным и строгим со всеми, кроме меня. Никогда не повышал голоса, а бабушка всегда была с ним ласкова. Даже когда он приходил домой не в духе, неней подходила к нему наливала свой волшебный чай, дедушка вдыхал его запах, а бабушка укладывала голову на его плечо, и плохой день растворялся в ее заботе и ароматном напитке. Неней ухаживала за ним, как за ребенком, даря всю любовь и ласку, какая только есть во всем мире.

Так же она относится и ко мне. Иногда, когда она смотрит на меня, я вижу в ее глазах тоску по картатаю. Его фото в красивой серебряного цвета рамке всегда стоит на табурете рядом с кроватью бабушки. Я унаследовала его большие янтарного цвета глаза, длинные ресницы и густые черные волосы. А от бабушки мне достались веснушки на щеках, которые абсолютно не гармонировали ни с цветом волос, ни с цветом глаз. Я их ужасно стесняюсь, так как с наступлением лета, с каждым солнечным днем их становится все больше.

– Неней, а как ты с дедушкой познакомилась?

Бабушка задумалась. Морщинистое лицо преобразила улыбка, а в глазах заискрились воспоминания.

– Даже и не вспомнить, кызым, я его как будто всегда знала. С самого детства. Мы выросли в одной деревне, потом он ушел в армию, долго переписывались, а когда Ильяс вернулся, сыграли свадьбу. Все его письма до сих пор храню. Потом война началась. Его призвали на службу. Не любил он рассказывать о войне. Хотя был целым лейтенантом, награжден медалями за отвагу. Письма с войны он тоже писал. Только они были совсем другими. Тяжело их перечитывать, потому и храню на чердаке. Ох, и как я ждала эти треугольники…

– Треугольники? – удивилась я.

– Да, – бабушка задумчиво взяла со стола лист газеты и сложила из него, словно оригами, небольшой треугольный конверт. – Судьба забирала его у меня, но снова возвращала. В конце концов, любящие сердца всегда найдут дорогу друг к другу, кызым, – она взяла фотографию картатая в руки и нежно провела по ней дрожащими пальцами. – Пойдем спать, моя хорошая. Тыныщ йоко синэ йорэгем⁵, – обратилась она к дедушке.

***

Элина

Потрепав только-только проснувшегося Буяна за ухом, я открыла скрипучую калитку. Вооружившись по пути длинной веткой, на случай, если снова встречусь со сварливой стаей птиц, уверенно вышла за ворота и направилась к тете Галие за утренним молоком. Пройдя половину пути до ее дома, за спиной я услышала звон колокольчика. Это мой новый друг на своем железном коне.

– Привет! Садись, прокатимся, – обратился он ко мне с улыбкой.

Я выбросила ветку и поскорей забралась на раму велосипеда. Так мы и доехали до нужного дома. Бидон звонко ударялся о металлическую высокую раму старенькой «Камы», а я, широко улыбаясь, крепко держалась за середину руля.

Забрав молоко и выйдя обратно к Вадиму, я забралась на багажник. С полной тарой молока впереди уже не поехать. Проезжая мимо стаи гусей, которые, важно гогоча, расступались перед опасностью, я даже прошипела, передразнив самого большого, которого боялась больше всех. Это был тот самый, что вчера хотел меня укусить. Бок гуся был помечен оранжевой краской, и я без труда его узнала.

Пока мы неслись по дороге, меня переполняло счастье. Я была так рада и благодарна Вадиму за то, что он освободил меня от страха перед противными птицами, пусть даже на одно утро.

– Хочешь, я дам тебе на время велосипед сестры? Она не будет против. Так намного удобней передвигаться по деревне.

– Спасибо, но я не умею на нем ездить, – стыдливо произнесла я.

– Я могу научить, если хочешь, – обрадовался Вадим и с еще большим усердием стал давить на педали.

– Конечно, хочу! – теперь уже обрадовалась я.

– Выходи вечером во двор. Мне пора, до вечера! Родители скоро искать начнут, – он высадил меня у ворот и стремительно направился к своему дому.

И еще один день я бегала от окна к окну в ожидании взъерошенной макушки.

Ближе к вечеру раздался телефонный звонок. Бабушка сняла трубку и окликнула меня.

– Кызым, подойди.

Я взяла из ее рук телефонную трубку на скрученном пружинкой проводе и поднесла ее к уху.

– Выходи к сараю, туда, где забор между нашими участками, – раздался задорный голос мальчишки.

– Бегу, – я бросила трубку и помчалась в сторону сарая. Опомнившись, что не отпросилась у бабушки, подбежала к ней и пообещала вернуться сегодня не так поздно, как вчера, и не в таком побитом виде.

– Иди, иди, балакай, не переживай за меня.

Я пробралась к обросшему крапивой забору между нашими дворами, у которого меня уже ждал Вадим.

Вот сюда, – подозвал он к краю забора, где всего на одном гвозде висела деревянная доска. Отвернув ее в сторону, Вадим сделал проем, через который я с легкостью прошмыгнула на соседский участок.

Вадим передал мне велосипед сестры, а сам взял свой, и мы выкатили их из двора.

– А где сейчас твоя сестра? Почему она не выходит с нами играть? Сколько ей лет?

– Она сейчас далеко. Но скоро уже вернется домой. Ты когда уезжаешь? – голос Вадима переменился, а взгляд стал отрешенным.

– Через две недели.