Казалось, что с помощью программы «Фотошоп» Айвазов осуществляет бегство из реального мира в электронный. Мир компьютерного дизайна, где парил и свободно перемещался Эдик, был гибким, эластичным и всепрощающим. Любое совершенное в нем действие можно было отменить и начать всё с начала. В этом мире можно было сделать двадцать шагов, прокрутить их назад и вернуться в прошлое. Можно было экспериментировать с цветом и формой, менять фон, размер, палитру, сочетать несочетаемое. Можно было создавать то, чего не бывает в жизни. Единственное, чего нельзя было сделать в этом мире, это вернуть то, что навсегда было стёрто из памяти компьютера.

Айвазов был профессиональным художником и занимался в агентстве оформлением плакатов, рекламных щитов и всевозможной полиграфической продукции. Он обладал внешностью голливудского киноактера и характером ослика Иа-иа из сказки «Винни-Пух». Эдик был высоким худым красавцем с греческим профилем и орлиным взором. Его чёрные волнистые волосы были зачёсаны назад, несколько прядей живописно спадали ему на лоб. В его тёмных глазах читались скептицизм и меланхолия, лёгкая небритость на щеках придавала его образу мрачную загадочность. Эдик был хронически недоволен собой, окружающими и всем миром. Его мрачная ирония и ядовитый сарказм были известны всему агентству. Полина никак не могла понять, каким образом такая демоническая внешность, вызывающая обильное слюноотделение у всей женской половины агентства, может сочетаться с вялым и унылым характером Эдика. Айвазов был одним из немногих курящих сотрудников в агентстве. Эдик курил так, как будто целью его жизни было к сорока годам полностью вывести из строя свой организм и повесить себе на шею табличку: «Не подлежит эксплуатации».

Айвазов, которого сотрудники между собой окрестили Айвазовским, считал себя великим непризнанным художником, и всё, что он делал в рекламном агентстве, казалось ему мелким и несущественным по сравнению с его великим призванием. Эдик исповедовал в живописи направление, которое сам он определил как «про-мы-ти-визм». Направление это заключалось в том, что образы, создаваемые Эдиком на картинах, были нечёткими, размытыми, как за мокрым стеклом. Чтобы достичь этого эффекта «промытости», Эдик сначала покрывал холст краской, а потом слегка растирал полотно специальной губкой, чтобы сделать контуры нечеткими и придать изображению размытость. Рассказывая Полине о теории своего «промытивизма», Эдик долго объяснял ей про «художественные мыслеобразы» и «трансформизм сознания», но заметив замешательство на лице Полины, решил упростить объяснение.

– Понимаешь, – сказал Эдик. – Все люди видят окружающий мир по-разному. Твоё восприятие действительности может сильно отличаться от моего. Техника промытивизма даёт возможность зрителям по-разному интерпретировать образы на картине. За мокрым стеклом мир теряет контуры, становится расплывчатым, образы трансформируются. Например, облака, отражённые в реке, на моей картине тебе могут показаться рыбами в воде, а кто-то другой подумает, что это снег. Кроме того, мокрое стекло скрывает несущественные детали и делает основные образы более выпуклыми, оно как бы выделяет главное.

Полина не совсем поняла, почему нельзя нарисовать так, чтобы было всем понятно, где облака, где рыбы, а где снег, но больше не стала приставать с расспросами к великому «промытивисту».

– Полина, ты где была? Полубесов тебя с утра ищет, – сообщил ей потихоньку Вася, рассматривая своё отражение в маленьком зеркальце и проводя рукой по волосам.

– Каюсь, проспала. Сейчас зайду к нему, – ответила она, включая свой компьютер, и, внимательно посмотрев на Васю, добавила, улыбаясь: – Вась, да хватит тебе прихорашиваться! Ты и так хорош, как девушка!

Василий Остроухов, менеджер по наружной рекламе, пришел работать в компанию два года назад. Выглядел Вася всегда безупречно: худой, среднего роста, карие миндалевидные глаза за стеклами очков в модной изящной оправе, тонкие правильные черты лица, стильный «ёжик» на голове, свежевыглаженная рубашка.

Может быть потому, что Вася был младше Полины, а может быть потому, что она знала, что в Москве он живет один, без родителей, Полина часто испытывала необъяснимое желание Васю накормить. Больше всего это напоминало какие-то материнские чувства. Полина часто приносила в офис пирожки с грибами и с капустой, которые покупала в кафе на углу, и угощала ими Васю. Вася это ценил. Между ними давно установились доверительные, скорее даже заговорщические отношения.

Вася был нетрадиционной сексуальной ориентации. Многие в офисе об этом догадывались, но наверняка знала одна Полина. Она помнила разговор, который состоялся между ней и Васей около года назад:

– Я влюбился, – однажды сказал ей Вася.

– В кого?

– В Алика Гордеева.

– В кого? – не поверила Полина своим ушам.

– Ну Алик, высокий такой блондин из отдела по работе с клиентами.

– А-а-а… – понимающе кивнула Полина. – А он об этом знает?

– Нет пока. А что?

– А может ему больше девушки нравятся?

– Не-е-е-т, – улыбнулся Вася. – У меня гейдар четко улавливает сигналы. Алик – точно наш!

– А что такое «гейдар»? – осторожно поинтересовалась Полина.

– Ну это что-то типа радара в организме, который ловит сигналы. Только настроен он на определение сексуальной ориентации человека, – объяснил Вася. – Меня он еще никогда не подводил.

– Да, жаль, что у меня такого гейдара нет, – грустно сказала Полина и неожиданно вспомнила один эпизод из своей жизни, который произошел с ней очень давно, когда она ещё была студенткой.

В университете ей жутко нравился один парень. Полина много раз видела его в троллейбусе, по пути домой из университета. Они долго переглядывались. Полине нужно было выходить на углу, а он обычно ехал дальше. Потом она встретила его в университете. Оказалось, что зовут его Алексей и что учится он на том же факультете, что и она, но на другом отделении. Они познакомились, стали видеться почти каждый день, болтали между лекциями, ходили в кино. Полина долго не могла понять, почему их отношения буксуют на одном месте, ей даже в голову не пришло, что ему нравятся мальчики, а не девочки. Узнала она об этом намного позже. Алексей свою ориентацию тщательно скрывал. Для Полины было большой неожиданностью то, что Василий своей нетрадиционной ориентации не только не скрывал, но и открыто ей об этом сообщил. «Вероятно, – думала она, – Вася считает, что я заслуживаю его доверия». Полине было это приятно.

– Слышала новость? Орденоносица-то наша новое звание получила! – продолжал разговор Вася.

– Кто? – не поняла Полина.

– Семивёрстова, – шепотом уточнил Вася.

Полина с удивлением покосилась на то место, где обычно сидела «орденоносица» Светлана Семивёрстова. Вся стена над ее столом была увешана всевозможными почетными грамотами и сертификатами. Именно за это Вася прозвал ее «орденоносица».

– Неудивительно. Её бы энергию да в мирных целях! – съязвила Полина.

Сверхъестественная продуктивность менеджера по связям с общественностью Светланы Семивёрстовой внушала Полине благоговейный ужас и вызывала у неё комплекс неполноценности. Орденоносица отличалось редкой трудоспособностью, не заметить которую мог только слепо-глухо-немой. Светлана стучала по клавиатуре компьютера, почти не затихая. Она посылала по двадцать электронных сообщений в минуту, одновременно успевая сделать несколько деловых звонков, отправить два-три факса и распечатать парочку таблиц. Время от времени она обращалась к Полине с каким-то вопросом, и тогда между ними возникал диалог, звучащий приблизительно так:

– Полина, ты уже закончила отчет за прошлый квартал (расписание промоакций, отчет о предыдущей рекламной кампании, план на следующее полугодие, график рекламных роликов – ненужное зачеркнуть)?

– Вообще-то я его только что начала… – мямлила Полина.

Услышав подобный ответ, орденоносица молча оторопело смотрела на Полину, как на врага народа. От этого пронзительно-укоризненного взгляда Полине хотелось провалиться сквозь землю и в голове возникал навязчивый вопрос: «Если я не могу работать с такой же производительностью труда, как у неё, значит со мной что-то не так?».

– Ну почему она может работать с такой скоростью, а я нет? – спросила она как-то у Васи.

– Как почему? – удивился Вася. – Так она же допинг всё время принимает!

– Какой допинг? – не поняла Полина.

– Да она кофе всё время пьёт. Ты разве не замечала? Чашек шесть в день выпивает! Она же постоянно находится в состоянии возбуждения!

– А… теперь понятно, откуда у неё такой прилив энергии! – обрадовалась Полина, испытывая облегчение от того, что наконец нашла простое и логичное объяснение непомерному трудолюбию Семивёрстовой.

Кивнув Васе, Полина пошла к Полуэктову узнать, зачем он её искал.

– Как у нас дела, Пётр Николаевич? – спросила она, зайдя к нему в кабинет.

– Плохо, – устало сказал Полуэктов, вытирая платком лоб.

– Почему?

– Тебя давно не видели.

Она улыбнулась и села около его стола.

– Полина, – сказал Полуэктов, – У меня есть для тебя новый проект.

Полина кивнула. Она уже знала, что речь пойдёт о новом тонизирующем напитке «Гринайс», производимом крупной американской компанией, который рекламное агентство должно было раскрутить.

– Это новый продукт на российском рынке, – объяснял Полуэктов. – Наша задача – наладить психологический контакт с потребителем и сформировать у него положительное отношение к новому напитку. Вот образец.

Полуэктов поставил на стол изящную стеклянную бутылку среднего размера, наполненную прозрачной светло-зелёной жидкостью. На этикетке были нарисованы фрукты: яблоко, виноград, груша. Полина взяла в руки бутылку и прочла на этикетке: «Состав:

сок белого винограда, сок зелёного яблока, грушевый сок, лимонный сок…» Далее следовал целый список других натуральных ингредиентов.

– Хочешь попробовать? – спросил он Полину.

– Хочу! – заинтересовалась она.

Пётр Николаевич достал из ящика письменного стола два низких бокала из толстого стекла, открыл бутылку и налил себе и Полине пенящийся зеленоватый газированный напиток.

– За успех нашего предприятия! – сказал Полуэктов.

Они подняли стаканы и чокнулись, хотя напиток был безалкогольным.

Полина сделала несколько глотков. Напиток был приятно-свежим и кисловато-сладким на вкус. Ей понравилось, она отпила ещё.

Неожиданно в дверь постучали и в комнату заглянула голова Остроухова. Увидев Полину и Полуэктова со стаканами в руках и стоявшую на столе бутылку, которая по форме напоминала пивную, Вася удивлённо заморгал глазами и пролепетал:

– Эээ… Ничего срочного. Я потом зайду.

Очевидно он решил, что Полина и Пётр Николаевич опохмелялись с утра.

– Так вот, – продолжал Полуэктов, полностью игнорируя Васино вторжение. – Поручаю тебе разработать комплекс промоакций, направленных на побуждение потенциального покупателя к совершению первой покупки. Через два месяца выходит новый фильм «Любовь в мегаполисе», в котором мы сделали мощный product placement^[1] этого напитка. Там главная героиня фильма всё время заказывает в баре алкогольный коктейль «Гринайс Джин», потому что Гринайс также используют в качестве тоника. Так вот, очень важно, чтобы проведение промоакций совпало по времени с выходом фильма на экран.

– Задачу поняла, – сказала Полина. – У меня уже есть кое-какие идеи по этому поводу.

– Ты сегодня набросай приблизительную схему, мы с тобой её попозже обсудим.

Полуэктов внимательно посмотрел на неё, как будто спрашивая: «Справишься?». Полина улыбнулась ему, что означало: «Не сомневайтесь!».

Она уже поднялась, чтобы идти, но увидела на столе у Полуэктова журнал по маркетингу.

– Пётр Николаевич, а можно я у вас этот журнал утащу почитать?

– Для тебя – всё что угодно! – лукаво ответствовал Полуэктов.

Полина знала, что это была лесть, но ей всё равно было приятно.

– Спасибо! Пойду думать, – сказала Полина и скрылась за дверью.

Полина вышла в коридор и столкнулась с Остроуховым.

– Я ещё даже позавтракать не успел, а вы с Полуэктовым уже выпиваете, – удивлённо заметил Василий.

– А что? «С утра выпил – весь день свободен!» – подмигнула ему Полина.

– Да, Полина… Далеко пойдёшь, если милиция не остановит! – съязвил на ходу Вася.