© Канявский Яков, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

* * *

Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами отпетые негодяи.

Томас Карлейль

Всякий раз, когда я вспоминаю о том, что Господь справедлив, я дрожу за свою страну.

Михаил Жванецкий

Народ, забывший своё прошлое, утратил своё будущее.

Сэр Уинстон Черчилль

Глава 1. Первая мировая

Если русские вымирают, значит, это кому-то нужно.

Афоризмы генерала Леонида Шебаршина

На протяжении веков Россия занималась расширением своих владений.

В решении проблем с Польшей и Турцией императрице Екатерине II приходилось попутно иметь дело с Крымским ханством. Династия крымских Гиреев была не только сателлитами Оттоманской Порты, но время от времени она лила воду на мельницы Пруссии, Австрии, Польши, а то и Франции. Кроме того, русской дипломатии и разведке приходилось заботиться об обеспечении свободы торгового флота. Огромную роль в успешном решении поставленной задачи сыграл российский резидент в Константинополе Алексей Михайлович Обресков.

В тот момент король Фридрих II не оставлял надежды натравить турецкого султана на Россию. Канцлер Михайла Воронцов предложил Обрескову завербовать крымского хана, который не устраивал Порту и поглядывал в сторону России. Не без корысти, без смущения требуя себе вознаграждения.

Для постройки крепостей, организации морской торговли (и не в последнюю очередь резидентуры русской разведки) императрица Екатерина была заинтересована в учреждении консульства в Крыму.

Эмиссар киевского генерал-губернатора поручик Бастевик за тысячу червонных, карету с лошадьми и меха добился от крымского хана согласия на создание консульства, кроме того, завербовал личного лекаря хана и установил связь с ранее давшим согласие на сотрудничество с русской разведкой ханским переводчиком Якубом. Работавший параллельно Алексей Обресков сумел тем временем обработать Мустафу III, склонив султана дать согласие на строительство крепости святого Димитрия на Дону.

Одного этого было недостаточно. Необходимость заставляла русского дипломата завербовать осматривающего место для постройки крепости турецкого комиссара, а также подкупить за соболью шкурку визиря и за 500 червонных рейс-эфенди (министра иностранных дел). На Востоке мало дать бакшиш, нужно ещё получить результат. До самого получения разрешения на возведение крепости Обресков не спешил одаривать чиновников.

Одним из исторических героев, олицетворяющих солдатскую доблесть и полководческую славу, был Александр Суворов. Он обладал и политической прозорливостью. Он предсказал судьбу Наполеона, когда тот едва стал генералом Бонапартом. Предвидел столкновение с революционной Францией – и поражения России после «пруссаческой» военной реформы Павла. Он составил подробный план уничтожения Османской империи и освобождения христианских народов. Он отстоял права православных в Речи Посполитой, подавил Польское восстание, занял Варшаву, но был противником присоединения Польши к Российской империи, считал, что полезнее создать на западных рубежах империи дружественное славянское государство.

Не просто отчаянный рубака, но идеолог империи, её победной экспансии, Суворов навеки стал всенародным героем, хотя ни разу не участвовал в оборонительных войнах. Зато его наступательные операции обезопасили Россию от агрессивных соседей. Веками славянских рабов угоняли на крымские и ногайские рынки… Даже в середине XVIII века эта угроза оставалась трагической реальностью.

«Подобной гавани не только у здешнего полуострова, но и на всём Чёрном море другой не найдётся», – писал Суворов об Ахтиарской бухте за десять лет до основания Севастополя. Тогда по инициативе Суворова там были построены первые укрепления. В XVIII веке город назывался то Ахтиаром (Ахтияром), то Севастополем. Есть все основания считать Суворова основателем этого удивительного крымского города.

Город – «гордость русских моряков» – на заре своего существования запомнил крепкую руку Суворова. Генерал-аншеф прибудет в Севастополь 8 февраля 1793 года. В те дни инженер Франц Деволан представил Суворову план строительства береговых укреплений и смету затрат. Граф Рымникский с удовольствием утвердил этот план, превративший только что основанный Севастополь в укреплённую «цитадель Тавриды». Ведь эти бухты Суворов облюбовал ещё в начале 1780-х!

С Деволаном Суворов сперва не нашёл общего языка, они спорили. Однажды во время спора русский француз в отчаянии выпрыгнул в окно. Эта выходка понравилась Суворову, и он выпрыгнул вслед за Францем Павловичем. После этого они подружились и сообща работали над строительством укреплений. В ноябре именно Деволану Суворов продиктует свой план войны с Турцией – войны, которая должна была раз и навсегда покончить с опасным геополитическим соперником России, с Османской империей, потому Суворов и называл этот план «окончанием вечной войны с турками». Над ним Суворов работал весь 1793 год.

Планы покорения Константинополя, освобождения Греции и восстановления Восточной Римской империи во главе с Екатериной Великой были солью российского православного империализма последней четверти XVIII века. С такими планами носились многие «екатерининские орлы», но Суворову, который имел основания готовиться к скорой войне с Портой, удалось создать проект, учитывающий реальное соотношение военных сил и боевую подготовку войск.

Но проекты строительства укреплений в Севастополе и Кинбурне в последний момент не были утверждены. А ведь работы уже шли! Суворов подписал векселя, резонно рассчитывая на государственную казну, а императрица решила обождать со строительством, и правительство отнесло эти затраты на счёт Суворова. Только к июлю императрица смилостивилась и написала директору Заёмного банка П. В. Завадовскому: «Отпустите по получении сего 250 тысяч из банка графу Суворову-Рымникскому». С долгами удалось расплатиться, но бездействие в ожидании денег приводило Суворова в ярость. Это было в Севастополе через десять лет после присоединения Крыма.

В июле 1774-го, после первой екатерининской Русско-турецкой войны, был подписан Кючук-Кайнарджийский мир, по которому Турция признала независимость Крыма. По договору Россия получала возможность свободного плавания по Чёрному морю, которое снова начинало оправдывать древнее прозвание «Русское море». Россия приобретала важные приморские крепости – Азов, Керчь, Кинбурн, ставшие оплотом империи на южных рубежах. В пределы империи вошли долины Кубани и Терека, пространство между Бугом и Днестром. Султану пришлось выплатить и немалую контрибуцию.

Настало время дипломатических и военных действий в Крыму. И Суворов сыграл в этих событиях роль первостепенную. Нужно было усилить «русскую партию» на полуострове.

23 марта 1778 года генерал-поручик Суворов назначен командующим Крымским корпусом. В то время он пользовался безграничным доверием Потёмкина. Причерноморье нужно было оборонять от турок, и Потёмкину требовался деятельный командующий, который бы объединил Крым и Кубань в единый оборонительный фронт. Строились крепости, ретраншементы, фельдшанцы. Обустраивались укреплённые казаками почтовые станции. Воинские посты располагались в трёх вёрстах один от другого. Казаков в Крыму было уже немало, несколько тысяч. Полуостров постепенно обрусел. Следовало укреплять Кинбурн, защищавший Крым со стороны сильнейшей турецкой крепости – Очакова.

Началась переписка Суворова с Гаджи-Мегметом, в которой турецкий капудан-паша отстаивал право османского флота причаливать к берегам Крыма. Суворов непреклонно указывал на самостоятельность крымского ханства, которое при Шагин-Гирее фактически попало под власть Петербурга. В итоге Суворов перекрыл источник пресной воды турецкой эскадры – устье Бельбека. Вооружённый русский отряд не пускал турок к источнику… Эскадра Гаджи-Мегмета бесславно ушла к турецким берегам, в Синоп.

Шагин-Гирей, избранный на безрыбье, не внушал русским дипломатам серьёзного уважения. Было ясно, что это временный и зависимый союзник. Не раз презрительно отзывался о политических способностях хана Потёмкин. Переселение христиан из Крыма в пределы Российской империи было первым шагом России против Шагин-Гирея и на перспективу аннексии Крыма. Эту операцию безупречно провёл Суворов. Местные христиане – в основном греки и армяне – занимались в Крыму торговлей и ремёслами, принося в казну львиную долю доходов. Хан протестовал, но Суворов неумолимо выполнял волю Петербурга. Армян и греков переселяли в Приазовье. Греческое и армянское духовенство поддерживало эту операцию. Суворову помогали митрополит Игнатий и армянский архимандрит.

В знак протеста Шагин-Гирей со свитой покинул Бахчисарай. В переписке с Потёмкиным Суворов уже предлагал заменить Шагин-Гирея на Казы-Гирея – его «закубанского» брата. Высказал Суворов и мысль, которая наверняка уже родилась и в сознании Потёмкина: о целесообразности присоединения Крыма к России. «Бесчисленные полезности таковая перемена при Божием благословении принесёт».

Для такого решительного шага пришло время, когда Суворов уничтожил ногайские орды на Кубани, а Потёмкин обеспечил верность военных и духовных лидеров Крыма. Для татарской знати открылись перспективы службы в могущественной империи. И в день восшествия на престол императрицы, 28 июня 1783 года, Крым присягнул России. Потёмкин подготовил невиданное торжество: татарская знать присягала на скале Ак Кая, гремели салюты, повсюду было выставлено угощение… «Вся область Крымская с охотой прибегла под державу Вашего императорского величества», – докладывал светлейший князь Екатерине.

А Суворов, тщательно подготовив ритуал, принимал присягу ногайцев в Ейском городке. Было устроено даже «великолепное празднество по вкусу сих народов». Солдат державы приказал своему воинству обращаться с новыми подданными империи, «как с истинными собратьями».

По замыслу Суворова, после принятия присяги особо преданные России ногайские чиновники вместе с русскими офицерами должны были отправиться в аулы, приводить к высочайшей присяге народные массы ногайцев. Зачитывались слова манифеста «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей стороны Кубанской под державу Российскую», подписанного Екатериной. «Орлы империи» исполнили свой долг. Крым стал российским без единого выстрела – Потёмкину и Суворову удалось предусмотреть все политические последствия, предупредить все эксцессы. Даже Османская империя через несколько месяцев призна́ет вхождение Крыма в состав Российской империи.

Грузия стала частью Российской империи в период с 1801 по 1810 годы, к 1813 году был присоединён Азербайджан. Большая проблема была в том, что эти земли оказались отделены от России Горным Дагестаном (который подчинялся императору лишь формально, на самом же деле был непокорным и враждебным) и Чечнёй, которая вообще не входила в юрисдикцию Российской империи.

С этих территорий, населённых враждебными племенами, совершались постоянные набеги. Кроме того, добраться до недавно присоединённых к России Азербайджана и Грузии оказалось проблематично и небезопасно. Всё это привело к тому, что появился план захвата Горного Дагестана и Чечни. Однако сразу его воплотить в жизнь не удалось, так как началась война с Наполеоном, и лишь в 1816 году генерал Ермолов приступил к воплощению в жизнь задуманного.

Ермолов действовал крайне жёстко, но весьма эффективно. Он прокладывал дороги в самых труднодоступных местах, по которым войска могли быстро перемещаться, возводил всё новые и новые оборонительные укрепления, а с непокорными аулами жёстоко разбирался.

Он возвёл в 1818–1821 годах так называемую Сунженскую оборонительную линию, при попытке захвата которой горцы потерпели одно из первых страшных поражений.

Параллельно с довольно жёсткой политикой Ермолова на Кавказе сеяли смуту и недовольство среди горцев и Турция с Ираном. Они засылали своих эмиссаров и проводили многие другие враждебные операции. Однако после войны России с Ираном (1826–1828) к империи отошли земли нескольких ханств, а после войны с Турцией (1828–1829) Россия присоединила всё Черноморское побережье от самой Кубани и до Аджарии.

В конечном итоге Ермолов подчинил весь Дагестан, Чечню и Закубанье, однако вскоре был отозван с Кавказа.

Закавказье имело большую геополитическую значимость, поэтому оно и было завоёвано раньше Северного Кавказа. Княжества и царства Грузии, ханства на территории Азербайджана и Армении вошли в состав России в конце XVIII – первой четверти XIX века. Кавказская война во многом была вызвана необходимостью наладить коммуникации с уже вошедшим в состав Российской империи Закавказьем. Незадолго до её начала была проложена Военно-Грузинская дорога, связавшая Тифлис с крепостью, построенной русскими во Владикавказе.

Закавказский регион был очень важен с геополитической точки зрения, поэтому за него боролись Персия, Османская и Российская империи. В итоге Россия в этом соперничестве победила, но после присоединения Закавказья наладить коммуникации с регионом мешал незамирённый, как говорили тогда, Северный Кавказ. Поэтому пришлось завоёвывать и его.

После ухода Ермолова в Дагестане и Чечне появилось новое явление – мюридизм. Одной из его главных черт был газават (то есть джихад, священная война с неверными). Движение это стремительно набирало обороты, а вместе с этим с новой силой разгоралась Кавказская война.

Уже в позднее советское время и в 1990-е годы историк из Северной Осетии Марк Блиев пытался возродить обоснование Кавказской войны борьбой с набегами горцев и создал оригинальную теорию набеговой системы, за счёт которой, по его мнению, жило горское общество. Однако его точку зрения в науке не приняли. Не выдерживает она критики и с точки зрения источников, свидетельствующих о том, что средства к существованию горцы добывали скотоводством и земледелием. Кавказская же война для России была войной колониальной, но не совсем типичной.

Это была колониальная война со всеми сопутствующими ей жестокостями. Её можно сравнить с покорением Индии Британской империей или завоеванием Алжира Францией, что тоже затянулось на десятилетия, если не на полвека. Нетипичным было участие в войне на стороне России христианских и отчасти мусульманских элит Закавказья. Из них вышли известные российские политические деятели – например, Михаил Тариэлович Лорис-Меликов из армян Тифлиса, дослужившийся до поста начальника Терской области, позднее назначенный Харьковским генерал-губернатором и, наконец, главой МВД Российской империи.

Понятие «Кавказская война» очень условно. На самом деле она была серией военных кампаний Российской империи против горцев, между которыми были периоды перемирий, порой длительных. Термин «Кавказская война», придуманный дореволюционным военным историком Ростиславом Андреевичем Фадеевым, написавшим по заказу Кавказского наместничества в 1860 году книгу «Шестьдесят лет Кавказской войны», устоялся лишь в поздней советской литературе. До середины XX века историки писали о «кавказских войнах». Для России эта была война с общим врагом – горцами Кавказа – независимо от того, кто населял тот или иной регион. Но каждый из противостоявших России народов считал себя самостоятельным соперником империи.

Шариатское движение на Северо-Восточном Кавказе началось задолго до проникновения России в регион и было связано с исламизацией общественной жизни, быта и нрава горцев в XVII–XVIII веках. Сельские общины всё больше склонялись к замене горских обычаев (адатов) на правовые и бытовые нормы шариата. Российское проникновение на Кавказ первоначально воспринималось горцами лояльно. Только строительство Кавказской линии через весь Северный Кавказ, начавшееся с его северо-западной части в последней трети XVIII века, привело к смещению горцев с их земель, ответному сопротивлению и затяжной войне.

Довольно скоро сопротивление российскому завоеванию приняло форму джихада. Под его лозунгами в конце XVIII века произошло восстание чеченского шейха Мансура (Ушурмы), которое Российская империя с трудом подавила. Строительство Кавказской линии в Чечне и Дагестане способствовало началу нового джихада, на волне которого был создан Имамат, более четверти века сопротивлявшийся империи. Его наиболее известным лидером был имам Шамиль. Имам Шамиль, начавший свою борьбу в качестве лидера Дагестана в 1834 году, сумел заручиться поддержкой чеченцев в 1840 году. Став главой Чечни и Дагестана, он образовал классическое исламское теократическое государство – Имамат, которое просуществовало до лета 1859 года.

В апреле 1859 года, когда столица Имамата – Ведено – была штурмом взята русскими войсками, Шамиль отступил во Внутренний Дагестан, за Андийский хребет. Потеряв 1 апреля Ведено, а к концу мая и всю Чечню, имам не был намерен мириться с этим фактом.

С начала мая он активно укрепляется на новых позициях, дагестанских рубежах. Его не останавливало и то, что к 13 мая из девяти чеченских наибств Имамата – Гехинское, Шалинское, Мичиковское, Ауховское, Ичкерийское, Чеберлоевское, Шубут, Нашхоевское и Шароевское – под его властью не осталось ни одного. Он был намерен стоять на границе, не пускать русских внутрь Дагестана со стороны Чечни. Но на этот период, после Крымской войны, которая закончилась в 1856 году, некоторые воинские части империи были переброшены на Кавказ для подкрепления. План предстоящей в 1859 году летней наступательной операции в Дагестане был окончательно утверждён главным штабом армии 6 мая 1859 года. Согласно этому плану наступление на Дагестан предполагалось вести одновременно тремя отрядами: главным, Чеченским, – из Ичкерии через Андийский перевал, Дагестанским и Лезгинским.

Но имама в горах просто уже не поддерживали. Надо понимать, что Имамат начиная с 1851–1852 годов переживал внутренний кризис: кризис власти, усугублённый тяжелейшим экономическим положением. С середины 1850-х годов от имама стали отходить лица из его ближайшего окружения. В одном из донесений сообщалось: «Наибы и почётные лица представляли Шамилю трудное положение их подчинённых и указывали на постоянные потери, претерпеваемые ими в течение круглого года, то в делах против Чеченского и Дагестанского отрядов, то на Сунженской линии, не имея ни времени для обрабатывания полей, ни для призрения вообще своих семейств, и что проистекающее от того расстроенного положения их домашнего быта по необходимости лишает их возможности сражаться за веру свою с таким же самоотвержением, как бы того требовать можно». Но имам, со слов лазутчиков, об этом и слышать не хотел.

Летописец Мухаммад Тахир ал-Карахи писал, что последние два года в Имамате «из-за сильной засухи и падежа скота усилился голод», «слабость ополченцев ещё больше увеличилась» из-за трудных работ на оборонительных сооружениях, с «мучительными стараниями» возводимых в разных местах. Но главное, практически все местные авторы-современники, произведения местного фольклора были склонны усматривать за падением Имамата исключительно всеобщее предательство, измену, продажность – как наибов, так и всех горцев Имамата.

Вот о чём говорит такой документ: «Чеченцы, опасаясь потерять последние пахотные земли в Чечне и уже не надеясь на защиту Шамиля, хотят выселиться к нам или, как рассказывают другие, хотят просить через султана турецкого соизволения государя императора на свободный пропуск их в Турцию, для приобретения там оседлости».

А ведь Чечня являлась житницей не только горного Дагестана, но и всей равнинной части Северо-Восточного Кавказа. То есть это были земли, которые давали пропитание не только чеченцам, но и населению, которое было вокруг Чечни.