Все события, описываемые в книге, являются вымыслом, любое совпадение с реальными событиями – чистая случайность.

Огромный мерцающий корабль появился из ниоткуда. Только что здесь была пустота, и, в одно мгновение, на её месте образовался боевой фрегат. Бортовые огни, задачей которых было обозначить габариты и принадлежность корабля к определённому флоту, не функционировали. Он висел в чёрной безмолвной пустоте пугающей громадиной инженерного сооружения. Через три с половиной часа корабль вздрогнул, оживая, налился красками и двинулся малым ходом по направлению к центру звёздной системы, сканируя по пути планеты и астероиды. Казалось, корабль жил своей неспешной жизнью, но в его чреве происходили не совсем спокойные словесные баталии, где экипаж пытался определить своё местоположение в пространстве и времени. Около орбиты четвёртой планеты от центра корабль замедлил свой ход и остановился, видимо, изучая обстановку. Через полчаса движение продолжилось вновь, так же медленно и неспешно. Потом уверенно двинулся к единственной наблюдательной базе. Она находилась на длинной орбите Геи – третьей планеты от светила. Фрегат приблизился, завис ненадолго и направился к ремонтному доку, отмеченному пульсирующим сиянием причальных огней.

Пролог

– Серёга! – я постучал кулаком в закрытые наглухо ворота двора. – Серёга, давай уже открывай! Хорош спать!

Громоподобный грохот металлических ворот смолк, уступая место тишине вечерней улицы небольшого городка. Только залилась захлёбывающимся лаем собака. Я зло сплюнул.

В глубине двора скрипнула несмазанными петлями дверь, и заспанный голос, пославший пса куда подальше, возвестил, что Серый всё-таки сподобился проснуться и уверенно держит курс к воротам.

– Сейчас открою, – донёсся ворчливый голос. – Какого хрена притащило с утра пораньше?

– С утра?! – я усмехнулся. – Обрати свой взор к небесам и ты увидишь, что солнце уже высоко. Утро настолько позднее, что можно сказать наступил обед, а ты ещё не привёл себя в порядок.

– Мне всё равно, где находится солнце, – парировал он, открывая калитку. – Для меня утро начинается с той поры, когда я высплюсь.

– Ой! Простите меня, многоуважаемый сэр, что прервал ваш чудесный сон столь наглым образом. Но не затруднитесь ли вы ответить мне на один маленький вопрос: ты на работу собираешься? Сэр?

– Блин, Макс! Мне уже надоело каждый день работать. Может быть, возьмем один выходной? – он вяло пожал протянутую мной руку. – А то у меня от мешков цемента и лопаты скоро или отвалятся руки, или до земли вытянутся. Я еле-еле проснулся, тело трещит, будто по швам сейчас порвусь.

Серёга с удовольствием потянулся, хрустнув суставами, и разлохматил ещё больше свои и без того всклокоченные во время сна волосы. Честно сказать, видок у него был не очень. В свои сорок с хвостом лет, он на удивление хорошо сохранился, но каждый новый год добавлял на его лице морщин, отчего приходилось признаваться самому себе, что оставаться вечно молодыми у нас с ним вряд ли получится. Горбатая старость с болью в пояснице и натруженных коленях не за горами. Она ходит на соседней улице, коварно ожидая своего момента, когда сможет неожиданно наброситься на нас и скрутить.

– Да, я вообще рад не работать, – я сжал его кисть, отчего он болезненно скривился, – только вот есть одна загвоздка. Где ж деньги брать-то будем? Разве ты забыл, что нам ещё пару километров медного провода нужно? К тому же, ни магнитов, ни транзисторов за копейки я что-то в магазине не видел. Раз уж мы решили с тобой что-нибудь сварганить, придётся потерпеть несколько годков. Так что, давай, собирайся и поехали, а то моя ласточка заждалась тебя.

Он удивлённо уставил на меня свои зелёные глаза.

– Ты вот это корыто называешь своей ласточкой?! – спросил он с насмешкой. – Да ей самое место на свалке!

– Серёг, только не нужно так громко орать, – сказал я негромко, – а то она обидится и сломается в самый неподходящий момент! А нам ещё назад приехать нужно. – Я прикрыл за собой дверь.

– Ну, ладно, ладно, – сказал он примирительно, – не на свалке, а в музее! На это твое ржавое ведро не обидится?

– Пожалуй, нет.

Я оглядел, переживший свои лучшие времена, маленький захламлённый дворик, в углу которого приютился такой же маленький, но ещё крепкий дом, отстроенный отцом Серёги. Старые доски, сложенные в бесформенную кучу, какие-то ржавые железяки, непонятного назначения, и новый фонарь на высоком шесте. В общем, печальное зрелище.

– Давай шустрей, – поторопил я его, – нам ещё до черта раствора перемесить сегодня надо.

– Надоел твой раствор, целый месяц месим! – он пнул лежащее у тропинки, ведущей к дому, старое ведро, отозвавшееся в ответ протестующим дребезгом. – Когда расчет дадут-то?

– Сразу, как закончим. – Заверил я его. – Но если ты будешь так каждый день просыпаться ни свет ни заря и бухтеть, как старый дед, то это случится как раз к новому году. Думаешь, я рад такой работе и не хочу, как «нормальный человек» трудиться до шести? Или делать вид, что работаю, а после этого со спокойной душой, наплевав на всё, идти домой?

– Ага, как же! Прямо вижу, как ты сидишь на одном месте. – Скепсиса в его словах было хоть отбавляй.

– Ты закончил со мной препираться? – я прошёл за ним в дом. – Ноги в руки и живее, живее! Время нас не ждет. Не забудь, что мы сегодня вечером хотели еще немного поколдовать в гараже. – Я изобразил руками абракадабру.

– Девку тебе надо найти, Макс. – Серёга устало опустился на стул, провёл ладонью по лицу, прогоняя остатки сна. – Чтобы ты над ней колдовал каждый вечер.

– Мои девки – не твоя головная боль, ты на себя лучше посмотри. Сам-то чего всё время один? – я наблюдал, как он неспешно, со знанием дела, приступил к умыванию.

– Да ну их! Только проблемы одни. – Он с удовольствием отфыркивался, полоская своё чело в холодной воде. – То это надо, то другое. А если бы такая завелась, чёрта с два мы с тобой по вечерам в гараже крутились. Сидел бы я перед теликом, обсуждая очень важные последние новости соседской жизни со своей ненаглядной. Оно мне надо?

Здравое зерно в его рассуждениях, несомненно, было.

– И я того же мнения. Мне как-то хватило одной мегеры до конца жизни. Ну, не смог я с ней жить в мире и согласии, хоть тресни. А все от чего? Правильно, Серег! Кому нужен какой-то там мечтатель, тратящий все заработанные деньги чёрт знает на что? Когда нужно и машину купить, и мебель, и поплавать в море-акияне, и полетать на пляжи в самолётах, и остальную всякую чушь. Не, я конечно, не против всего этого, но, работая честно, за всем не угнаться. Не тот у меня фасон.

– Ага, ты прям ученый. – Он усмехнулся.

Разговор переходил в сферу предположений и догадок и, в скором времени, грозил вылиться в нешуточный диспут о месте личности в обществе, поэтому я встал со стула, хлопнув в ладоши, показывая всем своим видом, что продолжение разговора откладывается на неопределённый срок.

– Поехали уже! – я вышел за порог. – Нас ждут великие дела! Вот прям чувствую.

– А я чувствую, что ждет нас сегодня великая усталость. – Выкрикнул он мне вдогонку.

Несмотря на свой бурдежь, Серега собрался быстро. Драндулетка завелась с первого раза и я подумал, что в моей жизни хоть что-то меняется к лучшему. До работы добрались быстро. Отмахав до обеда лопатой, уселись перекусить.

– Макс, а ты что уже целый месяц на молоке и хлебе сидишь? – спросил Серёга, доставая свою нехитрую снедь. – От такого пайка ноги протянуть недолго.

– Ну, я же знаю, что ты с собой сальца возьмешь. Поэтому и не парюсь особо. Хлеб, молоко, сало, физический труд. Что может быть лучше? И работаем мы с тобой на свежем воздухе. Разве не красота? Я вот, между делом, подумал. Может стоит нам соорудить небольшой каскад и пропускать ток ритмами какими-нибудь? А то топчемся на месте.

– Давай не будем все смешивать в одну кучу? Сейчас у меня в голове задача другая: как не сдохнуть до конца рабочего дня от натуги. – Проворчал он, приступая к обеду.

– Ты явно утрируешь, мой недовольный друг! Предлагаю после обеда полчасика вздремнуть, а то и я, что-то подустал.

Мой, постоянно склонный к скепсису, товарищ был полностью солидарен с моим предложением. Работы было много, сделана всего на половину и её завершение казалось нам настолько далёким, что полчаса отдыха не в коей мере не могло отдалить или приблизить столь долгожданный момент.

К вечеру мы выдохлись настолько, что еле доплелись до машины. Да и какой машины?! Прав был Серёга, ведро это с болтами и ничего больше. А то, что ездит до поры до времени – это вопрос везения. Нужно что-то срочно менять в своей жизни. Ведь, не смогу же я вот так, до конца своих дней, с лопатой и мастерком по стройкам бегать. Но, что? Мы перепробовали все способы халявного легального заработка. Но удача, ходившая где-то совсем рядом, не обращала никакого внимания на все наши попытки перевести свою жизнь в новое русло. Нам либо не хватало идей, либо не хватало средств.

Даже в лотерею играли. Просчитывали в уме различные комбинации и пробовали наугад. И, ни-че-го! Я даже теорию чисел прочитал от корки до корки, только толку от этого не было ни на грош ни на ломоть хлеба. Теория и практика расходились неимоверно. Из чего я сделал вывод, что «государственные» лотереи – это лохотрон в масштабах всей страны. И работал он, только для набивания чьих-то особенно оттопыренных карманов, в кой счёт наши обычные карманы никак не входили. Это же надо так придумать ещё одну схему для собирания лишних денег у населения, продавая, в красивой праздничной обёртке, мечту о безбедной жизни. А сколько за этим стояло горя и разбитых надежд?! Не вообразить! Но лохотрон всегда пополнялся за счёт новоприбывших дурачков, не теряющих надежду на чудо. Мы тоже побыли дурачками, правда недолго. Такой, уж, у нас народ. Последние деньги отдаст за чудо и ещё в долг возьмет, лишь бы верить в него. Куда катится наш мир? Наверное, снова в рабство. Только не физическое, а моральное. Такие вот мысли у меня порой появляются, когда я оглядываюсь вокруг и вижу только толпы занятого, всё время куда-то спешащего, народа. Который сам не сможет точно ответить на вопрос: куда же нужно спешить? Вместо того, чтобы просто почувствовать себя живым. Порадоваться весне, лету, солнцу, снегу или, просто, новому дню.

– Давай, Серега, выгружайся уже, приехали. – Я растолкал его, уже спящего, в плечо. – Через полтора часа я к тебе заеду. В гараж пойдём.

– А ты куда собрался? – спросил он, еле соображая спросонья.

– Ну, ты вообще ничего не помнишь. Какой сегодня год хоть знаешь?

– Знаю, две тыщи восемнадцатый от рождества Христова.

– Слава твоему Богу! А то я подумал, что у тебя долгосрочная досрочная амнезия. Я на тренировку. И не забудь что-нибудь сварганить на ужин, а то жрать сильно охота. А год от основания Асгарда Ирийского?

– Какого ещё Асгарда? – удивился он.

– Ладно, забудь, темнота!

– Нашел, блин, личного повара-интелектуала. Ладно, только не задерживайся. – С размаху хлопнув дверцей автомобиля, по другому она не закрывалась, он направился шаркающей походкой в свои хоромы.

– Ты, прямо, как жена говоришь! – крикнул я ему в спину из открытого окна.

Резко стронул с места свой тарантас, пока Серега не придумал, что бы, такого едкого, мне ответить.

Через полтора часа пришлось снова стучать в ворота, Серёга снова вырубился. Тяжело ему приходится в таком ритме работать, на износ. Это мне почти по фигу, я ещё молод, а Серёга уже переступил черту своей зрелости. Придёт день, и я тоже буду спать в перерывах между работой, бубнить, словно старый дед, и жить как зомби – жить как все.

– Я для тебя приготовил особенное блюдо! – сказал он торжественным голосом, когда мы добрались до кухни.

– Да ну? И что же это за блюдо такое? Придумал что-нибудь новенькое? – рот наполнился слюной.

– Магазинные пельмени! – широкий жест по направлению к кастрюле, одиноко стоящей на плите.

– О! Да, это же, просто шик! – обрадовался я. – Есть какие-нибудь идеи по нашему прибору? – есть хотелось очень сильно, поэтому я без колебаний приступил к ужину.

– Нет, я был очень занят, – сказал он с важным видом, – я спал.

– А я придумал. Сейчас мы испробуем новую концепцию пропускания тока через колебательный контур. – Есть и разговаривать приходилось одновременно, но, поскольку я не был Гаем Юлием Цезарем, который бы с этим делом справился играючи, пришлось перемежать между собой оба занятия.

– Может тебе, Макс, стоило учиться в университете? А ты сразу за лопату взялся после армии.

– Да, я бы рад, только в те далекие времена, образование ничего не значило. Главное, чтобы у тебя была мохнатая рука, которая просунет на нужное место. А корочки – дело второстепенное. У меня такой руки не было, поэтому я решил не тратить драгоценные годы, просиживая до дыр штаны в получении бесполезных знаний. И перешел к следующему этапу своей жизни – работе. Круто, да? Кому-то нужно просидеть шесть лет, чтобы понять, что нужно работать не по специальности. А я сразу понял. Но всегда бывают и исключения. Кому-то везет, все-таки. Но я, точно, не из их числа, у меня вся жизнь кувырком. Да, и привык я уже так. – Я быстро расправился со своей порцией. Серёга не отставал. – Ну что, пошли вершить историю?

Засиживаться на одном месте после столь плотного ужина не стоило, могло сморить в сон. Я быстро встал с места, показывая полную готовность к подвигу.

– Ага, пойдем. – Согласился Серёга. – Ещё раз что-нибудь сожжем или взорвём, это же так весело!

– Ты сегодня какой-то пессимистичный. Ладно, я командую, а ты исполняешь.

Накрутили мы чего-то эдакого в очередной раз, и я занялся подготовкой к подключению. В очередной раз проверил настройки чудовищного на вид агрегата и алгоритм включения цепи. Мысленно сплюнув через левое плечо, я нажал на старт. Заискрило не хило, свет от лампочек в гараже периодически тускнел и наливался силой, перемежаясь с невесть откуда взявшимся гулом. К нему примешались высокочастотные звуки, все звуки вошли в какой-то странный ритм я мы увидели, как противоположная стена гаража начала мерцать и видоизменяться, приобретая странный цвет, а потом и вовсе исчезла…

– Ни хрена себе, Макс! Ты это видишь? Что это за хрень? – со страхом в голосе спросил Серёга.

Конечно же, я всё видел! Но что именно видел, я ответить не мог…

Именно таким я запомнил наш последний с Серёгой трудовой день, после которого вся наша жизнь круто изменилась и превратилась в один нескончаемый поток происшествий. Загадочных, невероятных и страшных.

Глава 1

Жаркая душная ночь бредёт неспешно. Заглядывает в окна домов провалами бесконечной пустоты. Шорох листьев на ветру, гам умирающего дня, остаток дневной жары. Бесконечный космос с мерцающими в холодной и враждебной бездне звёздами.

Всё смешивается в невообразимую круговерть звуков и ощущений, замешанную на пьяных выкриках задержавшихся гуляк. Звуки и запахи проникают в комнату, сквозь полуоткрытую дверь, отдельными тонами. Далёкое эхо умирающего мира, ещё не знающего, что он находится на пороге гибели. Лишь шаг, долгий и короткий шаг отделяет небытие от реальности, так сильно любимой всеми и каждым. И, с наступлением нового дня, извечный вопрос: что делать, кто есть я и почему?

Новая ночь этого мира не приносит ответов, мне снова придётся вести диалог с самим собой. Ведь все участники нашей новой миссии, в этом времени, завершают свой последний день в самом молодом и самом не спящем месте звездной системы, на второй планете от светила, имя которому Солнце. А миссия у нас одна – добраться до дома.

Вряд ли мы, когда-нибудь задумывались над тем, что превратим цветущий, благоухающий уголок, в бесконечной пустоте ничего, в настоящую выгребную яму. Определив существование каждой личности в бесполезную трату времени, сил и душевных устремлений, в обычное небытие. Скоплению бесполезных фантиков рисованной бумаги, вставшей во главе всего сущего на Гее.

Но черноте ночи нет никакого дела до моих и чьих-нибудь других размышлений о состоянии сущего. Как нет реальной разницы между добром и злом, плохим и хорошим. Мы все вместе, сообща прикончим этот мир, чтобы взяться за новый, с новыми силами. Перед нами миллиарды живых миров, которые можно ещё разрушить. Нужно только дотянуться до них. Ведь в каждом из нас заложена программа разрушения окружающего во благо себе.

Да здравствует новый мир! До тех пор, пока мы не поймём, что человек лишь зараза, поставленная перед выбором: перестать быть ею или эволюционировать во времени и, как оказалось, в пространстве.

Наши небесные учителя, жители неба и космоса, оставили нас лишь на секунду реального времени сущего, чтобы с ужасом взглянуть на результат своего творения. И, вот тут встал единый и главный вопрос: что же делать на самом деле? А давайте понаблюдаем, что будет дальше? Злые и хорошие Боги снова дают нам право выбора… Выбора, определяющего нашу дальнейшую судьбу…

И снова мы на распутье… Три, четыре, сто дорог. Как выбрать именно ту? Именно ту, что ведет ко всеобщему благу? Где же та невероятная мутация мозга, позволившая стать гомо-сапиенсу, гомо-сапиенсом сапиенсом? А может, и не было никакой мутации, и мы, всего лишь, особый вид разрушителей, выведенный для превращения райских уголков в помойки?

Вот это да! Нужно поменьше думать.

Сегодня мой последний день и ночь на этой проклятой всеми богами планете. И я хочу провести её спокойно. Хочу, чтобы все члены нашего корабля запомнили самые лучшие мгновения на нашей далекой родине, колыбели нашего разума. Завтра мы отправляемся на Сатурн. Никто не знает, увидим ли мы еще раз нашу голубую планету такой, какой мы видели её из космоса. Ведь враг всего живого уже переступил порог и начинает вести себя, как хозяин. Со мной здесь и сейчас моя маленькая Кира. Девочка из другого мира, как и все мы, невероятно далекого по времени и в то же время такого близкого, выросшая в нём, словно маленький чудесный цветок. Ненормальное сознание ищет лишь себе подобного. Как я рад, что ты нашла меня через тридцать пять лет моей бесконечной жизни. Менялись города, окружение, планеты и времена, но я постоянно шёл навстречу к тебе. Как к маяку, но не знал этого. Сейчас ты здесь и со мной, возможно, последний день на Венере. Последняя гравитация, а может просто влияние резонансных колебаний тел, присущих данной звёздной системе…

Снова мысли не о том.

Прости меня, моя девочка! Сейчас, именно сейчас, ты рядом со мной, и ты дашь мне когда-нибудь продолжение меня в моих детях, таких же, особенно ненормальных, думающих о людях и целой планете во вред своего собственного блага. Особенные люди были и есть всегда. Некоторые из них ассимилируются с местным населением.

Люди из будущего, которым не всё равно, что было в прошлом, что есть в настоящем и что будет в будущем. То, что мы видим здесь и сейчас уже прошло, река времени неумолима, но в неё, всё-таки, можно войти дважды. Нужно только знать, как это сделать.