В седую старину это было. Жил на Руси молодец. Высок, статен. Глаза голубизной небесной светят. Лицо простое, русское. Ильёй его величали. И силой обладал необыкновенной. Бывало, застрянет телега в хляби земной, подойдет, к ней молодец приподнимет и вытащит на сухое место. А однажды корову от волков спас. Загуляла тёлка, в лесу затерялась. А лес волками своими славился. Бросился за ней Илья в чащу, глядит, а серые разбойники вокруг рогатой кружат. Бросился Илья к ней, схватил корову и на плечи себе забросил. Так с ней из лесу и выбежал. Даже волки быстроногие догнать не смогли. Полюбили жители его, за силушку хвалили. Зазнался Илья. Помогать простым людям перестал. Озорничать начал: то на бой кулачный вызовет, то камень, неподъемный, на колодец положит. Потом ходят жители к нему, упрашивают: «Мол, убери Илюшенька камешек, водицы набрать надо.» А тот хохочет, весело ему. Отворачиваться от него стали. Озлобился Илья. Стариков уважать перестал. Молодёжь гонял, обижал. Над старухами насмехался. Так и жил бобылём, никем не любимый. Да и уважал он только себя. Поехал однажды Илья в лес порезвиться, зверей пострелять, силушку удалую потешить. Идёт на гнедом коне, небу улыбается. Дело ранней осенью было. Лес золотом оделся, тропы листвой засыпало. Воздух свеж и слегка прохладен. Шуршат копыта гнедого по дороге лесной. А Илья забаву себе нашёл. Увидит берёзку стройную в обхват, непременно сабелькой срубит. Заприметит сосенку невысокую, молоденькую, вырвет с корнем и в чащу бросит. А оттуда зайцы очумелой гурьбой вылетаю. Смеётся Илья, весело ему. Вдруг дорогу нить кручёная перегородила. Возле дороги старуха сидит, а рядом веретено. Руки скрюченные, худые, пряжу перебирают. Словно лапки паучие паутину плетут. Остановил коня Илья с усмешкой и говорит:

– Старуха, отойди с дороги, пока не пришиб.

Подняла она голову седую. Волосы, белые как снег, колыхнулись. Взглянула она на молодца. Илья чуть с коня не свалился от неожиданности. На худом лице старухи, что и на лицо-то уже не похоже, скорее на череп костный, горят два глаза. Один зеленью болотной сверкает, другой поволокой белой затянуло. Страшен вид старухи и безобразен. Ухмыльнулась она беззубым ртом и проскрипела:

– Как же я отойду, милок? Пряжа в ветвях запуталась.

– Вот корга старая, причину нашла! Выхватил Илья сабельку, взмахнул. Блеснула сталь булатная. Вмиг разрубила нить кручёную. Затянутость небо мглой чёрной, молния небосвод расчертила, ветер поднялся. Смотрит Илья, а старухи костлявый нет. Перед ним женщина стоит высока. Волосы смоляным водопадом на плечи спадают. Глаза огнём горят. Платье на ней чернее ночи, бархатом тяжёлым тело скрывает. Поясом талия перехвачена. А пояс не простой. Широкий, золотом блестит, и черепа человеческие его обрамляют. Испугался конь, на дыбы поднялся. Илья его успокоил, а женщина и говорит:

– Нить своей судьбы ты перерубил. Нету тебя среди людей живых, в Навь уйдёшь, если не образумишся.

– Да кто ты такая, ведьма? ― Вскричал в ответ Илья.

– Мара. ― Та отвечает.

Голову запрокинула, руки в стороны развела и засмеялась. Только сейчас Илья заметил, что в правой ладони у неё серп острый зажат. Побледнел, худо поучаствовал. Конь задом попятился. Оглянулся Илья, нет никого. Глянул, где старуха до этого была, а нет её. Никого нет, ни женщины величавой, ни ведьмы старой. И веретено пылью рассыпалась. Отпало всякое желание у Ильи охотиться. Развернулся он и домой поскакал.

Наступил новый день. Солнышко в избу к нашему герою заглянуло, по утвари пробежалось и хату всю осветило. Проснулся Илья, потянулся, да ойкнул. Плечи болью отдались, будто иголки кто воткнул. Поднялся он с лавки, в коленке что-то стрельнуло и шилом застряло. Рухнул обратно. "Что со мной?". Посидел немного встал, оделся и на воздух вышел. Мимо бабы на поле шли и мужик позади, с косой. Бабы на Илью глянули, ойкнули и украдкой перекрестились, да чуть ли не бегом дальше. Мужик хмурый взгляд на него бросил, головой тряхнул, подошёл.

Конец ознакомительного фрагмента.