Автор сравнивает общественно-политический строй Парагвая, сформировавшийся при первом диктаторе Родригесе де Франсии с "прото-социализмом, соседствующим с жутковатой деспотией", хотя на мой взгляд самой уместной параллелью была бы аналогия с Северной Корее времен первых двух Кимов. Та же тотальная индокринация, глухой изоляционизм, декларативная опора на собственные силы, которые, впрочем, целиком принадлежали государству, с его тотальной монополией на всю экономическую деятельность в стране. И вместе с тем, парагвайский социальный эксперимент дал всеобщее школьное образование для мальчиков, что для первой половины XIX века было из разряда ненаучной фантастики. Образование, правда, было сугубо тоталитарным, с прививанием патриотизма, дисциплины и самоподчинения государству, а для того, чтобы другие институты не покушались на монопольное право на сознание, в государстве не стало высшего образования, а церковь стала просто государственным департаментом пропаганды. Полвека подобного тоталитаризма, в котором государство даже контролировало браки, стараясь смешать потомков испанцев и местных индейцев и породили Парагвайскую войну, которая неизбежно стало тотальной для ее инициатора. И последующие диктаторы страны сами стали носителем подобных взглядом про исключительность своей страны, что их и подвело.
Первое отечественное исследование Великой Парагвайской войны авторства Вячеслава Кондтратьева получилось даже не на уровне ликбеза, а куда шире при вдумчивом обдумывании прочитанного. На фоне других соседних стран Южной Америки Парагвай являл собой островок спокойствия и стабильности, а при последующих диктаторах, отце и сыне Лопесов немного приоткрылся миру и начал развиваться, чтобы успеть за всеобщей индустриализацией. Этому, конечно, мешало географическое положение страны в центре континента, вся связь с внешним миром была по рекам Парагвай и далее по Паране. Стремление к "окну в Атлантику" и побудило тогдашнего парагвайского диктатора Франсиско Солано Лопеса сначала вмешаться в раздираемые конфликтом двух политических партий уругвайские дела, а потом последовательно вступить в войну с Бразилией (та привела "своего" кандидата во главу Уругвая) и с Аргентиной (не дала прохода по своей территории). С точки зрения просто взгляда на карту подобное решение кажется безумием, эти страны многократно превосходили Парагвай и по населению и по экономическому потенциалу. Лопес явно делал ставку на внутренние раздоры у соседей, Бразилия не выбиралась из гражданских войн и восстаний рабов и сепаратистов всю первую половину XIX века, Аргентина чисто номинально была единой державой, но власть президентов не распространялась дальше района Ла-Платы, а остальной территорией правили местные губернаторы и хунты, воевавшие со столицей и друг с другом. Но диктатор прогадал, что внешняя война может стать, как это часто бывает в истории, мощным катализатором по единению нации. Бразильцы для пополнения армии даже освобождали рабов (парагвайская пропаганда заявляла, что вся бразильская армия состоит из негров), аргентинские сепаратисты дружно признали власть Байреса командовать ими, а вклад Уругвая в войну был слишком мал, основную тяжесть конфликта выдержала Бразилия.
Для союзников это была классическая война XIX века, в которой остатки джентельменского отношения к противнику даже не позволяли их поначалу обстреливать из артиллерии, если у него не было своих пушек. Видимо, эта была самая активная речная война Нового времени, в которой участвовали десятки вооруженных пароходов и первые броненосные корабли Латинской Америки. В ней использовались воздушные шары для разведки, и новые ружья, хотя солдаты все так же босиком бегали в лобовые атаки на укрепленные позиции в стилистике наполеоновских войн. И совершенно средневековые потери от эпидемий, сопровождавших армии в дикой местности, унесших куда больше людей, чем на полях сражений. Численное превосходство, и в последующем - более компетентное командование союзников, сначала позволили Альянсу перенести боевые действия на территорию собственно Парагвая, а потом перемолоть сначала кадровые части, а затем и импровизированные мобилизации диктатора. Это немного жуткая книга, потому что Парагвай, потеряв во многом в бессмысленных сражениях и походах свою кадровую армию, не смотря на частные успехи, перешел к тотальной войне с мобилизацией женщин и детей вплоть до десятилетнего возраста, истово верящих в своего диктатора и исключительность своего народа вплоть до смерти всех, кто еще мог сопротивляться. И хотя воевать Парагваю под занавес было уже нечем и некем, с семей собирали одежду для обмундирования и светильники со статуэтками для металла, у собственного населения нещадно забирали крохи продовольствия, и, естественно, опустошая территории в рамках "выжженной земли". Больше половины погибшего населения страны при примерной численности в полмиллиона человек к началу войны - подобная катастрофа кажется немыслимой.