Пролог

В раздевалке он скинул кроссовки, стянул через голову свитер и вжикнул «молнией» джинсов. Выложил на верхнюю полочку телефон и бумажник. Открыл шкафчик для переодевания, аккуратно повесил чуть влажную от пота майку, сложил джинсы и уложил их на полочку, расправив складки. Кроссовки встали в нижний отсек идеально ровно, шнурки он заправил внутрь. С носками он поступил так, как немногие обращаются с галстуком. Каждый был аккуратно свернут и уложен на носок соответствующей ему кроссовки разрезом к проходу. Каждое его движение было механическим, отточенным до совершенства. Он так переодевался у этого шкафчика в раздевалке истребителей-перехватчиков Восьмой эскадрильи седьмой год.

Он закрыл дверцу и провел по ней рукой. Время сблизило их со шкафчиком для переодевания. Ни разу за семь лет мужчина не хлопнул дверцей, а шкафчик не позволил себе не открыться. Почему так не бывает между мужчиной и женщиной?

703 – значилось на лицевой стороне дверцы. Он открыл ее. С внутренней на него смотрело фото трехлетней давности. Мужчина смеялся, а склонившаяся над ним рыжеволосая женщина обхватила его руками и тоже была счастлива. Три года. Края фотокарточки от пониженной влажности в помещении чуть изогнулись, скотч, удерживающий фото, пожелтел, но все равно это были Он и Она. Еще счастливы. Еще вместе.

Мужчина взял телефон и потряс трубку, глядя на нее отсутствующе-вопросительным взглядом – звонить или нет? Но все-таки набрал последний номер.

– Она едет с ним в центре.

– И все-таки она поехала к нему… – выдохнул в отчаянии мужчина, почувствовав, как сразу устал. Подвинув ногой скамейку, он сел на нее. – Куда они направляются?

– Хороший вопрос. Все туда же. Я еду за ними, и пока мы движемся в западном направлении.

Он долго думал, задавать этот вопрос или нет, решил не задавать, и тотчас задал:

– Что она сейчас делает?

– Вы простите меня великодушно, но я вынужден отвечать на этот вопрос…

– Не тяните кота за хвост.

– Что может делать влюбленная женщина? Она целует его.

– На ходу? – уточнил мужчина, закрыв глаза, бледнея и чувствуя, как в груди собирается комок ощущений, хуже которых он не испытывал никогда в жизни. – Это небезопасно…

– Рад, что вас не покидает чувство юмора, – раздалось из трубки.

– За последние три месяца я стал невероятно смешлив, как патологоанатом. Вы позвоните мне?

– Конечно.

И мужчина поступил вопреки давно сложившимся между ним и шкафчиком отношениям. Он швырнул внутрь его трубку. И еще несколько минут сидел молча, в одних трусах, терзая лоб пальцами.

– Семьсот третий, готовность пятнадцать минут.

Этот равнодушный голос в динамике, вмонтированном под потолком выкрашенной в безликий бежевый цвет комнаты, вывел его из ступора. Он встал, снял с вешалки комбинезон, надел его. Зашнуровал обувь, подогнал обмундирование и через три минуты посмотрел на себя в зеркало на стене. Ядовито-оранжевый комбинезон идеально облегал его фигуру. Осмотрев шлем, он улыбнулся самому себе в его тонированное стекло, пробормотал: «Поехали?» – он болтал с шлемом седьмой год, последние три месяца все чаще, – и сунул его под мышку.

Инструктаж в комнате занял столько же времени, сколько он одевался.

«Вам необходимо вторгнуться в воздушное пространство Польши на один километр и продержаться восемь минут до появления польских перехватчиков. Если работа объектов ПРО нашими радарами будет отслежена за меньший отрезок времени, вы узнаете об этом сразу. После выполнения задания вы должны немедленно покинуть воздушное пространство Польши. Повторите».

Майор повторил.

Шагая по летному полю к истребителю, он вынул из кармана комбинезона телефон. Он должен был дождаться звонка, но решил позвонить сам.

– Они в отеле.

Майор стиснул зубы и закрыл глаза, в этом состоянии он и прошел пять или шесть шагов.

– Они уже в отеле?

– Уже пять минут как. Только не спрашивайте меня, чем они занимаются там. Или вы хотите получить снимки?

– Разве вы уже не показывали их мне?

– Разве вам не показалось, что их недостаточно, и вы попросили меня еще раз проследить за своей женой?

– Благодарю вас. Я перечислил тысячу долларов на ваш счет сегодня утром.

И майор отключил связь. До самолета оставалось еще шагов двадцать. Он сбавил ход и рассчитал так, чтобы к тому моменту, когда механик приставит к фюзеляжу лестницу, сим-карта оказалась в его руке. Он сунул ее в рот и разжевал. Почувствовал кровь во рту и выплюнул.

– Ни пуха!

– К черту, – машинально, как делал уже седьмой год, буркнул он механику и задвинул крышку фонаря.

– Триста четвертый, к взлету готов!

– Семьсот третий, взлет разрешаю.

Просвистев по взлетной полосе, истребитель-перехватчик поднялся в воздух, заложил вираж и ушел в сторону Польши.

Глава 1

Палуба «Кассандры» сияла чистотой. Казалось, облако спрея опустилось ночью на лайнер, впитало пыль со стен и переборок, съело следы рук с поручней, высохло, да и было снесено ветром за борт. И вот теперь сам Великий Уборщик любовался с высоты на дело рук своих, вытирая их и ухмыляясь. Второй день кряду Левша выбирался из каюты, чтобы заполнить тронутые табачным дымом легкие морским воздухом, и удивлялся чистоте, безмолвствующей на корабле. Каюта 18 находилась на верхней палубе, билет первого класса позволял разгуливать по всему кораблю, но вряд ли его обладателю была нужда спускаться на нижнюю палубу, где нет бассейна и даже виски не сортовой. Зато владелец билета второго класса не имел возможности подняться наверх. Там, как бы это сказать, находились немного отличные от него люди. Те, кто позволяет себе потратить на морское путешествие на три тысячи долларов больше. Левша спустился и направился к столику. Подошвы его мягких сандалий скрипели по хирургически-безукоризненной чистоте палубы. Он сел, расположившись так, чтобы была видна молодая женщина, чей столик на двоих с мужем был напротив, и улыбнулся уголками губ. Через минуту ему принесли кофе.

– Как прошла ночь, сэр? – спросил ничем не примечательный на вид тип в белой рубашке с черными погонами. Он появился так же неожиданно, как исчез официант. Разбираться в знаках различия лесников и гражданских моряков нужды у Левши никогда не было. Возможно, самый ненужный из ненужных вопросов задавал боцман, может, какой-нибудь штурман. – Я – помощник капитана Джейсон Митчелл.

– Всего лишь помощник капитана? – Левша промокнул салфеткой губы и внимательно посмотрел на моряка. – А знаете, между тем в вас есть что-то от адмирала Нельсона.

– Взгляд? – Помощник капитана чуть порозовел. День обещал быть жарким.

– Нет. У вас глаз косит.

Помощник капитана прикоснулся к фуражке и отчалил.

«Как прошла ночь, господа?» – услышал Левша за спиной и поморщился. Люди без конкретных намерений вызывали в нем неприязнь. Навязчивые консультанты в магазинах своим идиотским «Вам что-нибудь подсказать?» буквально разворачивали его к выходу. В этом вопросе Левша слышал безапелляционное: «Я вижу, что вы слепы и глупы, так позвольте мне прочитать вам ценник с техническими характеристиками бритвы «Браун». И сейчас он был уверен, что помощнику капитана решительно наплевать, как он, Левша, провел ночь: это во-первых. Во-вторых, какое его дело, как он, Левша, провел ночь? Рассказать? Пожалуйста…

Часы своим монструозным четырехглазым взглядом показывали три часа и четыре минуты. Левша попытался понять, отчего он проснулся. Во сне было хорошо. Жена молодого путешественника сидела перед ним, стоящим, на корточках. От нее поднимался аромат цветочных духов. Молодой путешественник стоял рядом и курил гаванскую сигару. Левша изредка бросал на него взгляд и удивлялся размерам этой сигары. Она была толщиной с ручку биты. Покуривал и произносил: «Дальше так продолжаться не может». «Еще как может», – думал Евгений и переводил взгляд вниз. Почему путешественник вдруг закурил? – продолжал размышлять он, смотрел на губы, плотно обхватывающие сигару, и догадка почти осенила его – но в этот-то момент он и проснулся. Жена путешественника исчезла, и это была самая большая потеря при пробуждении. Последним в памяти остался вскрик. Или это был просто спазм барабанной перепонки? Как бы то ни было, он спустил ноги с кровати. Качки почти не ощущалось. Океан был тяжел и тих. Натянув шорты и сунув ноги в сандалии, Левша выцарапал из пачки на столике сигарету, проверил, в кармане ли зажигалка, и вышел из каюты. Закрыл замок и двинулся навстречу свежести. Палуба встретила его сыростью и пахнущим салатом из морской капусты воздухом.

Он уже почти поднес огонек «Зиппо» к сигарете, как вдруг снова услышал вскрик и, кажется, плеск волн.

Изредка поднося сигарету к губам, Левша коротко затягивался и выпускал дым. Облачко тотчас проглатывал ветерок, оно не оставляло даже воспоминаний о себе, исчезало, как исчезали поутру съедаемые небесным спреем отпечатки пальцев с поручней. Освещенное корабельными фонарями однообразное шевеленье океана ввело его в дремоту. Он все реже и реже подносил к губам сигарету. В конце концов она ему надоела, и он швырнул ее в воду. Во рту осталось послевкусие неудовлетворенности. Так случалось всякий раз, когда он не курил, а всего лишь машинально исполнял долг по отношению к одной из своих многочисленных привычек.

– Вам не спится, сэр?

Левша развернулся. Этот вопрос задал тот самый человек, который, почти не скрывая отвращения к собственному любопытству, интересовался, как была проведена ночь.

– Я проснулся от странного звука.

– От странного звука? – заинтересовался помощник капитана, тогда еще не знакомый Левше как помощник капитана.

– Мне послышался вскрик.

– Вскрик?

– Да, – подтвердил Левша. – А потом – всплеск.

– Всплеск?

– Вы вовсе не обязаны повторять слово в слово все, что я говорю.

Помощнику капитана было около сорока. Еще не побитая сединой, но уже в ожидании этого голова с правильными чертами лица и четко очерченными ушными раковинами, брови уже не юноши, а сдобренные возрастом, тонкие губы, шевеля которыми можно дать объяснение самым невероятным обстоятельствам, и повидавшие немало качки веснушки. От качки той они и были рассыпаны по лицу помощника капитана словно случайно – словно кто-то рассыпал на розовом мраморе кулек с гречкой. В общем – сорок. В это время карьера или резко взлетает, или стремительно падает. Или ничего не меняется в жизни человека, достигшего середины пути. Голубые, живые, но совершенно бессмысленные глаза этого человека были похожи на мотыльков, кружащихся перед зеркалом в свете свечи. Почувствовав запах лосьона после бритья, Левша представил, как помощник капитана, этот перпетуум мобиле, закончив очередную бредовую прогулку, десять минут назад вернулся к себе, побрился, расчесался, выщипал пинцетом волоски из ноздрей и ушей, и все только для того, чтобы после надеть фуражку и снова выйти на палубу.

– Вероятно, судно встретилось с блуждающей волной и, разрезав ее форштевнем, успокоило.

Левша пятерней поправил упавшие на лицо волосы.

– Что-то похожее на это я и хотел от вас услышать.

– Море – живое существо, сэр, – сказал помощник капитана. – Уметь понимать его голоса дано не каждому. Оно дышит, слышит, чувствует боль.

– Не потому ли волна вскричала, что ее разрезал форштевень?

Помощник капитана улыбнулся.

– Мы в Бермудском треугольнике, сэр, здесь случается невероятное. Вещам здесь придается особый смысл, а событиям – иное видение. И все это вопреки вашей воле.

– Да, я смотрю Би-би-си. Спокойной ночи. – Оторвавшись от перил, Левша направился к лестнице.

– Вам не помешает стаканчик виски, – крикнул ему вслед помощник капитана.

Часов до пяти Левша не спал. Заложив руки за голову, он с закрытыми глазами вспоминал события двухнедельной давности.