Цитаты из книги «Пианист»

Почему вообще нужна была эта война? Потому что человечеству нужно было показать, куда завело его безбожие.

Ложь – худшее из всех зол. Все остальные дьявольские дела идут от неё. И нам солгали – общество постоянно обманывают. Нет ни одной газетной страницы без вранья, будь то политические, экономические, исторические, социальные или культурные вопросы. Правда везде под давлением – факты искажаются, извращаются и переделываются в свою противоположность. Может ли это кончиться хорошо? Нет, так дела идти не могут в силу человеческой природы и свободного духа. Лжецы и те, кто искажает правду, должны погибнуть и насильно лишиться возможности править, и тогда вновь может найтись место для более свободного, более благородного вида человечества.

Через несколько дней на стенах Варшавы появились двуязычные прокламации, выпущенные немецким комендантом. Они обещали населению условия для мирного труда и заботу немецкого государства. В них был особый раздел, посвящённый евреям: им гарантировались все права, неприкосновенность собственности, а ещё – что их жизни будут в полной безопасности.

Армия охотно позволяет вести себя навстречу смерти, и там тоже быстро подавляется любая мысль об оппозиции, которая могла бы дать начало массовому движению. Значит, остаётся идти к печальному концу. Вся наша нация должна будет заплатить за все эти ошибки и несчастья, за все преступления, которые мы совершили. Много невинных людей будет принесено в жертву, прежде чем кровавый грех, лежащий на нас, можно будет смыть. Это неумолимый закон, равно в большом и малом.

Теперь истребляют последние остатки еврейского населения гетто. Один штурмфюрер СС бахвалился, как они расстреливали евреев, выбегавших из горящих зданий. Всё гетто было стёрто с лица земли огнём. Эти скоты думают, что так мы выиграем войну. Но мы проиграли её с этим кошмарным массовым убийством евреев. Мы навлекли на себя позор, который невозможно смыть; это проклятие на вечные времена. Мы не заслуживаем пощады – мы все виновны. Мне стыдно появляться в городе. Любой поляк вправе плюнуть в нас. Немецких солдат убивают каждый день. Всё будет только хуже, и у нас нет права жаловаться, потому что ничего другого мы не заслуживаем. С каждым днём здесь я чувствую себя всё хуже.

16 июня 1943 года Сегодня утром ко мне зашёл один молодой человек. Я встречался с его отцом в Оберзиге. Здесь он работает в полевом госпитале и стал свидетелем расстрела мирного жителя тремя немецкими полицейскими. Они потребовали его документы и обнаружили, что он еврей, после чего отвели в подъезд и расстреляли. Они забрали его пальто и оставили труп валяться. А вот ещё один рассказ свидетеля, от одного еврея: «Мы были в одном из домов в гетто. Семь дней мы продержались в подвале. Здание над нами горело, женщины выбежали наружу, мы, мужчины, тоже, и некоторых застрелили. Затем нас забрали на Умшлагплац и погрузили в вагоны для скота. Мой брат принял яд, наших жён увезли в Треблинку и там сожгли. Меня послали в трудовой лагерь. Обращались с нами ужасно, нам было почти нечего есть и приходилось тяжело работать». Он написал своим друзьям: «Пришлите мне яд; я не могу больше терпеть. Столько людей умирает». Госпожа Жайт год работала прислугой у разведки. Она часто видела, как ужасно они обращаются с работавшими там евреями. Их зверски избивали. Одному еврею пришлось целый день стоять на груде угля в ужасный холод без тёплой одежды. Сотрудник разведки, проходивший мимо, попросту пристрелил его. Бесчисленное множество евреев так и убили – без всякой причины, бездумно. Это выходит за пределы понимания.

Воскресенье, 14 февраля 1943 года В воскресный день, когда можно предаться размышлениям и забыть об армии и её требованиях, на поверхность всплывают все мысли, обычно скрытые в подсознании. Я чувствую большую тревогу за будущее. И снова, оглядываясь на эту войну, я просто не могу понять, как мы могли совершить такие преступления против беззащитных мирных жителей, против евреев. Я снова и снова спрашиваю себя: как это возможно? Объяснение может быть только одно: те, кто смог это сделать, кто отдавал приказы и позволял этому случиться, утратили всякое чувство пристойности и ответственности. Они насквозь безбожны, грубые эгоисты, презренные материалисты.

6 сентября 1942 года Офицер отряда особого назначения, участвовавший в турнире по фехтованию, рассказал мне об ужасных деяниях своего отряда в городе Сельце, областном центре. Он был так опечален и возмущён, что совершенно забыл, что мы находимся в довольно большой компании, включавшей и высокопоставленного гестаповца. Однажды евреев выгнали из гетто и провели по улицам – мужчин, женщин и детей. Многих публично расстреляли на глазах у немцев и польского населения. Женщин оставили корчиться в собственной крови на летней жаре, не оказывая помощи. Спрятавшихся детей выбрасывали из окон. Затем все эти тысячи людей согнали к железнодорожному вокзалу, где, как предполагалось, стояли поезда, чтобы увезти их. Они ждали там три дня на летней жаре, без пищи и воды. Если кто-то вставал на ноги, его немедленно пристреливали, и это тоже происходило публично. Затем их увезли, набивая по две сотни человек в вагон для скота, где хватало места лишь для сорока двух. Что с ними произошло? Никто не признаётся, но это нельзя скрыть. Всё большему числу людей удаётся бежать, и они рассказывают об этих ужасных вещах. Это место называется Треблинка, оно на востоке оккупированной немцами польской территории. Там вагоны разгружают; многие уже мертвы. Вся территория огорожена стенами, и вагоны перед разгрузкой въезжают прямо туда. Мёртвых сваливают в кучу рядом с рельсами. Когда прибывают здоровые мужчины, они должны увозить горы трупов, копать новые могилы и засыпать их, когда они полны. Затем их самих расстреливают. Приезжают следующие составы, привозя людей, которые будут хоронить своих предшественников. Тысячи женщин и детей должны раздеться, затем их уводят в фургон и травят газом. Затем фургон подъезжает к яме, особое приспособление открывает боковую стенку и поднимает пол, сваливая трупы в могилу. Так происходит уже давно. Туда собирают несчастных со всей Польши. Некоторых убивают на месте, потому что не хватает производительности, но если их слишком много, то их тоже увозят. Ужасающий трупный смрад висит над всеми окрестностями Треблинки. Моему собеседнику всё это рассказал еврей, который сумел бежать. Ему и ещё семерым удалось выбраться, и теперь он живёт в Варшаве; мне говорили, что в городе их довольно много. Он показал моему знакомому купюру в двадцать злотых, которую взял из кармана одного из трупов. Он тщательно завернул банкноту, чтобы на ней остался трупный запах, – постоянное напоминание ему о мести за собратьев.

1 сентября 1942 года Почему вообще нужна была эта война? Потому что человечеству нужно было показать, куда завело его безбожие. Сначала большевизм убил миллионы людей, говоря, что это было сделано для введения нового миропорядка. Но большевики могли действовать так, как действовали, только потому, что отвернулись от Бога и христианского учения. Теперь национал-социализм делает то же самое в Германии. Он запрещает людям исповедовать религию, молодёжь воспитывается в безбожии, с церковью идёт борьба, а её имущество присваивается, любой, кто думает иначе, подвергается террору, свободная человеческая природа немецкого народа унижена, люди обращены в запуганных рабов. Правду от них скрывают. Они не могут играть роли в судьбе своей нации.

После 21 августа 1942 года Ложь – худшее из всех зол. Все остальные дьявольские дела идут от неё. И нам солгали – общество постоянно обманывают. Нет ни одной газетной страницы без вранья, будь то политические, экономические, исторические, социальные или культурные вопросы. Правда везде под давлением – факты искажаются, извращаются и переделываются в свою противоположность. Может ли это кончиться хорошо? Нет, так дела идти не могут в силу человеческой природы и свободного духа. Лжецы и те, кто искажает правду, должны погибнуть и насильно лишиться возможности править, и тогда вновь может найтись место для более свободного, более благородного вида человечества.