Передав ему паспорт, он стал сверять их с данными на экране и, протянув мне его обратно, одобрительно заключает в правильности. Встав из-за стола, он тянется к шкафчику и передает мне ключ от номера «34». Символично, ведь именно под этой цифрой значится в реестре мой регион. Говорит формальности, что в случае чего я могу звонить ему и протягивает свою визитку, при этом объясняя, что ночью калитка закрывается и её можно открыть домофонным ключом, висевшим у меня рядышком. Закончив всё то, что хотел, он пожелал мне приятного отдыха и с улыбкой сел обратно, а я, поднявшись по знакомой мне лестнице, где в прошлый раз не заметя, что плитка от кафеля дышит еле-еле, сбил её вновь и тем же движением, приделал обратно. Вставляю ключ в замок, я вошёл в номер.

В октябре, когда я жил в номере 21, моя подсветка была зелёного цвета. Весь номер был сочетанием зелёного, кроме разве что стен, постельного белья, телевизора, стола и ванной. Все остальное горело неоновым цветом, а ночью был особенный шик его включить. Атмосфера номера наполнялась то ли стриптизом, то ли игровой комнатой, хотя в какой-то степени это одно и то же, игрушки мало чем отличались. И вот, стоя на пороге своего номера, но уже на другом этаже, я вспомнил диалог с Линой и рассказ ей о моём предыдущем номере, который загорался не просто лампочкой в темноте, а цветом. Вспомнил, что сказал про себя, если он будет жёлтым или синим, значит, в отношениях с Линой всё будет хорошо. Мои внутренние знаки не должны подвести. Держу эту мысль в голове перед включением. Заперев номер снаружи, остается только сверить замысел с итогом. Включаю свет и вижу, что стоит синий стул, синие шторы и синее стекло душа – улыбаюсь про себя. Включаю подсветку и обнаруживаю, что номер оказывается нихера не синий, а зелёный. Что ж, ничего. Думаю, цвет для Лины не будет решать многого, если она захочет остаться под этим тропическим, как джунгли, зеленым неоновым цветом в обнимку со мной.

С облегчением того, что «крыша над головой» есть, разуваюсь и снимаю куртку. Портфель ставлю возле стола и звоню маме.

– Я заселился. – Говорю я ей.

– Ну, слава Богу. – Отвечает мама и в её голосе слышится спокойствие.

– Дверь не хотели открывать. – Рассказываю ей

– Как это? – Интересуется она.

– Ну, вот так, пришлось ещё ждать. Звонил на ресепшен и просил, чтобы открыли. – Развёрнуто отвечаю я маме.

– Странно. – Говорит мама.

– Ладно, я пойду в душ и буду ложиться. Время уже второй час, и ты ложись, я добрался, как встану утром, наберу. Целую.

– Хорошо – Говорит мама. – До утра.

– До утра. – Отвечаю я и кладу трубку.

Чай. Горячий чай. Все для этого есть, кроме чайника. Эх. Снимаю штаны и собираюсь в душ, предварительно звоню Лине.

– Я заселился. Номер 34, цвет зеленый, а все остальное синие. – Рассказываю я ей.

– Отлично. Так что, ты приедешь? Мне тебя ждать? – Спрашивает она.

И тут я завис. Ещё некоторое время назад я думал о том, чтобы вызвать такси и добраться до неё, но сейчас, даже при её аргументах, мне этого делать не хотелось.

– Лина, давай не сейчас. Я очень хочу тебя видеть, но у тебя завтра пары, а я рано не встану, если останусь у тебя, поэтому поговорим по видео… – Отвечаю с долей грусти, но чистотой своих мыслей, что было для меня важнее.

Правда, всегда стояла во главе моего угла. Она сама боялась пускать незнакомого человека в дом, хоть и понимала, что я для неё уже не незнакомый. И пусть наше общение с ней уже выходило за рамки связи по телефону, я понимал всю ситуацию и не хотел, чтобы её мысли были забиты иными мотивами, которые я мог преследовать. Мне хотелось чистоты и добрых помыслов к ней, ведь с ними я и летел сюда, а за перепихоном ехать за тридевять земель не было смысла. Это же не Дубайские каникулы, которые вошли в моду для многих инстасамок в поисках наживы. Думаю, она это должна понимать, как понимал это я.

И вот, забыв про душ, я в трусах и футболке, показываю ей своё логово, не беря камеру ниже, на это время. Обсуждая всё, до мельчайших подробностей, от времени в самолете, до поездки на метро. Что мне нравилось, так это то, что когда мы разговаривали, то смотрим друг другу в глаза. Я всегда смотрел прямо, не отводя взгляда, чтобы понять человека, и признаюсь, у меня это неплохо получалось. Выводы, сделанные после зрительного контакта, оставались верны, но, безусловно, не все говорилось прямо в лицо, иначе человек мог просто не понять. Глядя в её глаза, через экран смартфона я поражался её скромностью, её простотой и прекрасными чертами лица. Мне хотелось видеть эти глаза напротив своих, прямо сейчас, но тот, кто терпит, действительно получает всё, поэтому я засунул своё эго в далёкие отделы и наслаждался разговором с девушкой, которая желала абсолютно того же. Моё тело забыло о том, что замёрзло, его грел не чай, не горячий душ, а тёплое чувство, желаемое получить всеми без исключения людьми, и сегодня я им обладал, в хорошем смысле слова. Мне было параллельно на всех остальных, тех, кто был. Я был счастлив с девушкой, которую даже не трогал, не обнимал и не прикасался губами к её губам, но чувствовал связь, а она чувствовала меня, и это было за гранью понимания. Когда люди, не знавшие друг друга до недавнего времени, проникаются этим, не смотря на все преграды и, двигаются обоюдно к точке соприкосновения.

Разговор затянулся почти до начала третьего. Я сказал Лине, что завтра жду её звонка после пар, а сам поеду по городу по своим делам, на что получил логичный ответ.

– Каким делам?

– Своим. Ничего серьезного. Не думай об этом и ложись спать. Тебе рано вставать. – Отвечаю я.

– Ну, ладно. Хорофо. Завтра как встанешь, пиши, я отвечу на перемене после пары. – Говорит она.

– Спокойной ночи, завтра увидимся. Обнял. – Отвечаю ей я.

– Сладких снов. – Говорит Лина и машет мне рукой, посылая воздушный поцелуй сквозь экран.

Поймав его, я прикладываю его не к губам, а к груди, где бьётся сердце. Она видит это и мило улыбается. Сбросив трубку, остаюсь лежать ещё около двадцати минут на кровати с телефоном в руках, пока моё тело не сообщает мне о том, что холод вернулся и надо бы согреться. Я раздеваюсь, иду в горячий душ, греюсь и выхожу. После выключаю свет и ложусь в кровать под одеяло. Дорога была тяжелая, надо подготовиться к завтра. Съездить утром в часовню, встретиться с моей дорогой и уже ставшей близкой, боевой подругой Тамарой, если у неё получится, да и выспаться. К сожалению, я настолько замерз, что не смогу уснуть ещё где-то час. Чая не было, а одетая футболка стала только потной. Не уж то заболел? Нет. Этого нельзя допустить. В голове крутились разные мысли, но единственной мыслью, который мне хотелось, чтобы Морфей помог мне уснуть, и через какое-то время, я ушёл в мир сновидений. Мне не снилось ничего. И это хорошо.

Глава IX

Перед встречей

Открыв глаза, я перевернулся на другой бок, и доведенным до автомата утренним движением потянулся к своему телефону. Время было 9:26, а на дисплее виднелись непрочитанные сообщения отправленные ранее. Влад, Тамара, Лина. Ещё сонными глазами разблокировав экран, звоню маме.

– Доброе утро. – Говорю я.

– Доброе утро, как спал? – Спрашивает меня мама.

– Спал хорошо, но мало, пора вставать уже. – Отвечаю ей я.

– Лежи, успеешь ещё. – Услышал я в ответ от неё.

– Не, надо вставать, я же не приехал лежать в отеле, надо собираться. Ты на работе уже? – Говорю я маме присев на край кровати.

– Давно. – Удивленно отвечает мне мама.

Я уже и забыл, что нас разделяет час времени, но при этом не переводил часы на телефоне. Значит, время раннее и успею все сделать с опережением часа. Хорошо иметь при себе гандикап.

– Хорошо, тогда как поем, все сделаю, я тебе наберу. Буду собираться. – Сказал я.

– Давай, жду. – Отвечает мне мама и кладёт трубку.

За окном рассветом даже и не пахло. Открыв шторку, мне ещё думалось, что всё ещё ночь. Все было в серых тонах, и солнце было не видать, лишь сквозь тучи виднелись малейшие лучи света. Вот он Питерский стиль в осенне-зимний период. Встаёшь темно, едешь домой вечером, темно. Зазвонил будильник. Удивившись, что я вообще его ставил, выключаю и иду в душ, чтобы умыться. Жажда мучила собой, а воды рядом не было. Поняв, что у меня было три варианта, заключаюсь в выборе. Первый, самый логичный – сходить в магазин и купить, что сейчас делать вообще не хотелось. Второй, спуститься на ресепшен, вроде кулер там стоял, но утренняя лень охватила меня, и я отошёл от этого варианта. Третий вариант был самым простым и состоял в том, чтобы насытиться водой из-под крана, но подкорка моей памяти вспомнила совет моей учительницы в школе, Елены Михайловны, которая настоятельно просила, никогда не пить воду из него в Петербурге. Аргумент был прост – она была грязной и не прошла обработки и, если ты не хочешь оказаться в больнице отделение гастроэнтерологии, то лучше не употребляй. Что же. Выбор скуден. Ессентуками тут явно не пахнет, но, скажите мне это десятилетнему пацану, который после каждой игры на поле во дворе сразу бежал к ближайшему крану с водой у подъезда, где при наклонение пахло сыростью из-под подвала, но ты пил её с наслаждением. Думаю, мой пищевод привык к подобным течениям и, держа в голове все последствия выбора, я направился прямиком в душ. Осмотрев себя в зеркало и увидев сонный вид, ничего не оставалось, как только освежиться. Да, вода действительно приятная, но не на вкус. Точно пойду вниз к куллеру. Выдавливаю зубную пасту и энергично втираю её в свои зубы. Свежее дыхание, так же как и шлейф духов необходим. Запахи не забываются, но их тяжело воспроизвести, поэтому оставлять приятное мнение о себе было ключом ко многим женским дверям.

Под душем понимаю, что мои мысли пусты, только вода течёт по телу. Вытираюсь и вспоминаю о сообщениях, которые остались без ответа. Прохожу к кровати и смотрю, что появились ещё несколько новых.

Влад писал о том, что Москва приобретает для него новый вектор развития. Работа найдена и всё идет своим чередом. Осталось только переехать в свою квартиру и обустроить её. Я был рад за него, искренне. Он был для меня тем человеком, за которого я радовался как за себя. Единственный в своём роде человек, носивший в моём кругу звание настоящего друга. Сколько мы с ним пережили, не рассказать. Даже его размолвка с тренером в виде ухода в другую команду, с последующим уходом со школы, не могла повлиять на нашу дружбу, хоть и я часто вспоминал о нём, сидя теперь уже в одиночке за партой. И пусть, наш юношеский мозг не впитал большинство того, что наполняет его сейчас, уже тогда он закладывал основы дружбы в таком раннем возрасте, которая по сей день отражается в виде звонков и сообщений. И пусть, они стали чуть реже, имея за собой мотивы личной жизни, а в его случае я бы уже мог сказать, семейной жизни, но мы были до сих пор на проводе, без резона оборвать данную связь. Ответив ему, я перешёл к другому диалогу.

Тамара спрашивала меня, как я долетел ли я и всё ли в порядке со мной. Она рано легла спать и не смогла мне набрать по прилёту. Впрочем, кроме сна у неё были и другие, весомые причины, не писать в это время суток, я это понимал без упрёка в её адрес.

Сергей и Ваня прислали одну и ту же запись с разницей в пятнадцать минут. Ожидая мою реакцию на их сообщение, но всё, что я мог выжать из себя сейчас, были жидкие смайлики, выдающие мой смех на их посыл.

На десерт оставалась Лина. В сообщение говорилось о том, что её сон был прекрасен как цветущие магнолии, но мал и то, что она уже переместилась из теплоты кровати в холодный как медицинские инструменты институт. Сообщив при этом мне, что когда узнает от преподавателей, во сколько закончатся пары, она сразу мне сообщит. Прося при этом, чтобы, как только я встал, сразу написал ей. Сказано, сделано. Отправляю ей свои действия и жду дальнейших указаний.

Ответив всем, кому надо и сидя при этом в полотенце, я напрочь забыл про воду. Вот что с тобой может уход от дел. Однако сухость даёт о себе знать и провоцирует на спуск вниз к источнику. Блокирую телефон, надевая штаны и, спускаюсь вниз. В холле меня встречает женщина лет пятидесяти с внучкой, которым я любезно желаю доброго утра и приятного аппетита, после чего удаляюсь к кулеру. Блять, ну надо же. Стакан с собой не взял. Осматриваю кухню и ловлю взглядом посуду. Они видят моё замешательство и, поворачиваясь к ним, интересуюсь, можно ли брать её. Они одобрительно кивают, и я подхожу за ней. Взяв стакан, я с хладнокровием прохлады воды, наливаю его до краёв. Залпом выпиваю, и с явным подозрением прошедшего кутежа, женщина смотрит на меня. Ошибочка. Чувствую её взгляд спиной и понимаю ход её мыслей. Осушаю уже второй стакан и ухожу с ним, взяв и тарелку в свой номер.

Водный баланс пополнен и, разбирая сумку, нахожу пакетик каши и чая. Для полноты картины не хватает круассана или фрукта, но не беда. Завариваю «пятиминутку» и черный байховый чай. Пока жду готовности, смотрю по карте как добраться до Смоленского кладбища. Нахожу нужный мне маршрут и запоминаю номер автобуса. В прошлый раз я добирался на метро и, это оказалось весьма неудобно, поэтому надо было найти альтернативный вариант. Обрадовавшись тому, что идти до остановки было всего ничего, оставалось только покушать и выдвигаться в путь.

Завтрак был что надо. Дисциплина приучила соблюдать указанный когда-то план действий перерыва на еду, где утро было основополагающим приёмом пищи. Поэтому пропуск его был возможен в том случае, если я был в дороге или после подъёма в обед. Помыв посуду и разложив всё по указанным местам с приставкой педантизма, я стал собираться. Моё тело до сих пор не согрелось, но ждать я не стал. Надев на себя кофту, пуховик и, решаю для себя, что в таком виде, я точно не замёрзну, закидываю на плечо сумку с готовностью к походу, обуваю кроссовки и выхожу, закрывая дверь номера. Спустившись вниз, вновь не вижу администратора на месте. Экий забавный тип попался. Открываю дверь и вытаскиваю наушники. Что я знал про себя лучше всего, так это калейдоскоп привычек. Их было множество, без которых невозможно было обойтись и, одна из них как раз таки была в том, что не надевать наушники, пока не выйдешь на улицу. Обуславливая этот тик тем, что я должен почувствовать улицу, прежде чем послушать наизусть выученный текст, представителей моего плеера. Вот такой вот поворот на месте. Дождь моросил, показывая, что станет ещё холодней. Тело до сих пор как-то предательски мёрзнет и, надеявшись, что автобус придёт быстро, выхожу со двора, оказываюсь прямиком в пределах остановки маршрута, окрашенной линиями в жёлтый цвет, чтобы пассажирам в этой сплошной пешеходной линии было понятно, где начинается посадка. Вдали, виднелся заветный номер моего автобуса. Обозначив себе удачно вышедшую фигуру, сажусь в почти забитый салон, продвигаясь всё ближе к одиночному месту в голове транспорта, с которого открывается вид на кабину водителя, где как ни на одном месте не было видно всей сплошной панорамы пути..

У Санкт-Петербурга была одна особенность. Ты либо влюблялся в него, либо предпочитал высказываться нелицеприятно, рассказывая минусы и недолюбливая нахождение в нём. Я относился к первому типу людей, поэтому на протяжении всего маршрута я лицезрел уже знакомые мне места, при этом это всё замечалось вкупе с новыми деталями улиц, на которых ещё не ступала моя нога. Конечно, лучше было бы пройтись пешком, но время торопило, да и дождь однозначно промокал бы меня всего своими каплями.

С каждой остановкой народу становилось всё меньше, и я занял место подле двери у выхода, параллельно наблюдая за навигатором, чтобы не пропустить свою остановку. Дождь сменился снегом и улицы начало заметать белыми хлопьями. Через пять минут пути, я вышел на нужной мне остановке. Она уже был похожа на классическую остановку, со скамейкой, рекламой, карманом для въезда транспорта и крышей. Снег с каждой минутой продолжал усиливаться и, надев капюшон, я отправился дальше вдоль улицы. Мои белые кроссовки были только рады, что вместо дождя и грязи им приходиться ходить по заснеженным бетонным дорожкам, что не скажешь о моём лице, в которое хлопья снега летели ежесекундно, не давая предаваться обзору. Через несколько минут пути я добрался до места назначения, но тело продолжало мёрзнуть.

Первым делом после приезда в Петербург, вместо посещения разных значимых культурных мест, я ехал в часовню Блаженной Ксении Петербуржской. Она находилась на Смоленском кладбище, недалеко от входа и её можно было легко идентифицировать по потоку людей и золочёным куполом, виднеющимся наверху светло-зелёного кирпичного сооружения. Для меня это было место, которое я не мог не посетить, приезжая сюда. Это было для меня местом силы, после которого можно было считать, что поездка состоялась не зря. И каждый раз, проходя вокруг неё, завершив все надобные мне дела внутри и снаружи часовни, я заливался слезами. Не знаю, что побуждало меня ощущать подобное, но в таких местах, это был скорее, хороший знак, хоть и на кладбище проливало подобное каждый божий день.

Отойдя от часовни, я сразу набрал маме. Слёзы, как я понимаю, не собирались останавливаться. Мама знала про эту мою особенность и просила меня об обратном. Звучит весьма сопливо, но так действовало на меня посещение этого места. Оставалось только верить, что таким образом я очищался и обновлялся. После того как я вышел и позвонил, я заметил, что холод моего тела отступил и мне стало тепло, даже жарко. Захотелось снять кофту, но это было бы весьма странно видеть большинству людей, проходящих мимо меня. Откинув эту мысль, я с внутренним чувством легкости, вышел за территорию кладбища и направился дальше.

Идя не спеша, я добрался до станции метро «Спортивная», где на другом берегу виднелся стадион «Петровский». Тот самый «Петрович», который сквозь снег, поддавалась моему взору и картинка вырисовывалась как в сериале «Улица разбитых фонарей» под фильтром VHS.

Посмотрев на часы, время показывало свой обеденный промежуток. Я стоял напротив входа в метро и читал сообщение, которое отправила мне Лина, писавшая о том, что в 15:30 её должны были отпустить. Сверив оставшееся время и подумав о том, что ехать в центр, и бродить одному было не лучшей идеей, я направился внутрь подземки, которая выводила меня на фиолетовую ветку. И чем дальше я шёл, тем больше понимал, почему метро «Спортивная» так названа. Пока ты доберешься до вагона поезда, можно пробежать отрезок равному кругу на легкоатлетическом стадионе. Тем более, эскалатор без лестничного проёма позволял это проделать, в отличие от работников метрополитена, которые следили за отведенной им дорогой. Они обозначали, если ты переходил позволяющую грань посредством рупора, но даже услышав их стоять я не стал, дожидаясь медленного окончания эскалатора, слегка рванув вперёд, где к концу пути моя кофта была уже мокрая. Вот тебе и спортивный режим на территории метро.

Ехать мне надо было до последней станции, даже пересадок не требовалось. Я сел и расстегнув куртку, предался просмотру рекламных буклетов вагоне. Они пестрили разнообразной тематикой, которая могла спровоцировать жителей на призыв купить, посетить или уступить. Вот, например, одни продавали квартиры в новостройке с прекрасным видом. А здесь, было продвижение в покупке билетов на «Невзоровские среды