– Да уж! С кем не бывает! – Андрей вломился в кабинет, буквально ощущая всем телом, как «душок» хватает его за брючину, ползет выше и старается проникнуть прямо в легкие. – Быстро маску! – он рванул дверцу шкафа и натянул на лицо марлевую повязку, еще с вечера пропитанную «Зеленой маркой». Этот сорт водки «душок» особенно не любил (а вот и зря, поскольку водка отличная), он воспринимал ее, как чистый вызов и оскорбление в лучших чувствах, поэтому долго в кабинете не задерживался и растворялся под полом, чтобы ночью опять появиться.

– Теперь уж точно всё! – Андрей подождал минут восемь, пока атмосфера совсем не очистится, и выудил из стола заветную пачку с чаем.

– Эх, сейчас бы мамин пирожок! – перед глазами встало пятнадцатилитровое эмалированное ведро, набитое выпечкой и накрытое вафельным полотенцем. Мечта любого подростка – можно прибежать с улицы и быстро вцепиться зубами в пирожок с картошкой или с капустой. Потом достать из холодильника сметану или разогреть на плите масло и – пир! А если рядом еще и друзья – весело балагурят и отдают должное твоей матушке, так и вообще красота!

– Пирожок, пирожок, какой пирожок? – вслед за ведром перед мысленным взором Андрея возникла рожа Кирпича из «Места встречи изменить нельзя» и расползлась вширь – ни туда, ни сюда, словно намекая, что Кирпич не фрайер – хотя по замашкам так сразу и не скажешь. – И что тебе опять нужно? – прогнать Кирпича можно было только одним способом: грохнуть по столу кулаком и четыре раза обернуться через левое плечо. Андрей так и сделал и тут же схватился за живот. Кирпич исчез, оставив после себя приступ гастрита. Или это фантомные пирожки вперемешку с утренним нервным напряжением сыграли с ним злую шутку? Впрочем, чай, безусловно, поможет!

Андрей взял с подоконника кипятильник и быстро сунул его в розетку, подставив дежурный граненый стакан, наполненный водой.

– И почему здесь запрещены электрические чайники? Неужели никто не в курсе, что все пользуются кипятильниками? – конечно, все были в курсе, вот только внутренние правила запрещали электронагревательные приборы (во избежание пожара), а правила пока никто менять не собирался. – Черт! – Андрей злобно одернул палец от вмиг раскалившихся лезвий, через которые шел ток. Кипятильник у него был не абы какой, а с зоны, откуда недавно откинулся его школьный друг – сидел за ограбление.

***

Когда друг позвонил к Андрею в дверь, тот поначалу его не признал. Друга звали Федор, наколки, казалось, покрывали все его тело. Федор отмотал полноценную десятку (ограбление было серьезным, с причинением тяжких телесных повреждений, поэтому ему и дали на всю катушку).

– Вот так-то, старина! – они как следует выпили за встречу, и Федор пустился в воспоминания. Вид у него был слегка дикий, время от времени он подергивался и судорожно озирался, а когда Андрей случайно уронил нож на пол, взвился со стула и долго потом не мог успокоиться.

Глядя на друга, Андрей пришел к выводу, что ему срочно необходима восстановительная терапия. Она, как известно, бывает двух видов – пить по-черному, чтобы постепенно организм насыщался алкоголем и вытеснял тягостные воспоминания о зоне, или срочно завести подругу, которая мягко, нежно и тактично станет приучать пациента к мирной жизни на свободе.

Андрей изложил свои соображения Федору, на что тот ответил, что, дескать, спасибо за заботу, но у него другие планы – он теперь жиган, и век воли не видать, дружки ему всегда помогут. И не ошибся. Ровно через месяц Федора прихватили на ограблении инкассаторского фургона с двойным убийством, и пошел он прямиком в «Белый лебедь» – колонию особого режима, где теперь будет отбывать наказание до самой смерти.

Единственно, что осталось от Федора – вот этот замысловатый кипятильник, да еще выкидной нож с наборной ручкой, который валялся у Андрея дома. Удобная штука чистить картошку!

– Эх, Федя, Федя! – Андрей дождался, пока вода закипела, и кинул в стакан чайный пакетик. – А помнишь, Федя, как мы с тобой одновременно любили Марину, девочку-красавицу из 9«Б»?

Об этой истории до сих пор ходили легенды. Первым влюбился именно Андрей, но Марина смотрела в сторону Федора – тот был отъявленным хулиганом и привлекал ее своей мощью и необузданным нравом. Конечно, Андрей мог уступить, но в тот раз ему попала вожжа под хвост, он поклялся не отдавать Марину никому и в подтверждение своей клятвы прилюдно съел целую горсть земли, после чего два дня мучился животом.

Федор тоже решил пойти на принцип – но так как они были друзьями, и из-за какой-то девчонки насмерть ссориться не собирались, то придумали достойный настоящих парней выход – взаправдашнюю дуэль на охотничьих ружьях, заряженных пулями на медведя. Дуэль было решено провести глубокой ночью в Измайловском парке неподалеку от Лебедянского пруда. Федор пустил слух, что им нужны секунданты, и вскоре четыре человека изъявили желание ассистировать на дуэли – двое десятиклассников из школы, местный районный авторитет 55 лет от роду и его подручный по кличке Рыба.

Дело было за малым – найти ружья, вернее, изъять их из сейфа. Отец Андрея был заядлым охотником, у него имелся целый арсенал, и он хранил ружья вместе с патронами в несгораемом железном ящике, который постоянно был заперт на ключ. Ключ, конечно, отец всегда таскал с собой.

Андрей, воодушевленный предстоящей дуэлью, на оставшиеся от школьных завтраков деньги через знакомого мужика купил отцу литровую бутылку водки и объявил, что нашел ее по дороге домой – видно, кто-то забыл на лавочке. Отец сперва не поверил, но поскольку бутылка была запечатана, не удержался и выпил ее в одно горло, после чего отрубился. А Андрей с помощью пластилина снял слепок с ключа, заморозил и отдал авторитету. Слепок залили расплавленным оловом, потом обточили напильником, и вот – ключ от шкафа с ружьями готов!

Для дуэли выбрали ночь в полнолуние, Андрей потихоньку выбрался из дома с ружьями, завернутыми в холщовый мешок. У подъезда его уже поджидали секунданты и Федор. Через пятнадцать минут вся компания вышла на берег пруда, ружья зарядили, отмерили расстояние – все честь по чести, и главный (местный авторитет) дал команду стрелять.

Андрей направил ружье на Федора и почувствовал, что готов упасть в обморок. Еще минуту назад он воспринимал дуэль, как просто игру, но ка к только понял, что в следующую секунду, возможно, убьет своего лучшего друга, ему захотелось немедленно все бросить и убежать сломя голову – да и бог с ней, с этой Мариной!

До Федора было совсем недалеко – метров пятнадцать, его силуэт был прекрасно виден: громадная Луна заливала пейзаж вокруг ярким нестройным светом, с такого расстояния промахнуться было невозможно. Андрей задрожал, зажмурился и вдруг опустил ружье вниз. Он принял решение: он не станет стрелять ни при каких условиях, пусть лучше его убьют!

– Ты что, малолетка, рамсы попутал? – слова авторитета достигли ушей Андрея, – так не по понятиям! Коли объявили, значит, нужно идти до конца! А ну давай – обратной дороги нет!

– Нет, так нет! – Андрей с пронзительной ясностью понял, что всё! Он стоит на самом краю пропасти – еще шаг, и его жизнь рухнет в бездну. Дрожащей рукой он вновь поднял ружье, сквозь пелену в глазах ему показалось, что Федор напротив криво улыбается и целит ему между глаз.

– По счету три! – авторитет поднял руку, – кто пойдет в отказ, того мы прямо здесь и замесим, чтоб неповадно было воровскую масть поганить! Считаю: раз, два, три! – рука резко опустилась, Андрей задрал ствол вверх и дернул курок. Грохот выстрела мгновенно лишил его половины слуха, по ушам как будто дали огромными ладонями, и внутри что-то лопнуло.

Андрей удивленно посмотрел в сторону Федора – похоже, его друг тоже решил не брать грех на душу – но в отличие от Андрея он направил ружье в землю.

– Тьфу, салаги! – в голосе авторитета звучало бешенство, – как знал, что обоссытесь вы оба! Но ладно, коли так, то за беспокойство с каждого из вас по штуке баксов – за потраченное время! И чтоб занесли завтра! Иначе!.. – авторитет плюнул в землю, развернулся и пошел вон из парка, а Андрей бросился к Федору, обнял его, и так они стояли, не двигаясь, минут пять, и, кажется, Федор даже беззвучно плакал про себя.

***

– А денежки пришлось отдать! – Андрей сделал большой глоток и поперхнулся: отец чуть не убил его, стоило ему только заикнуться о долге, потом собрался и двинул к авторитету на разговор. Пришел молчаливый, залез в шкаф с ружьями, понюхал стволы, посчитал патроны, выудил из гардероба солдатский ремень со звездой на бляхе и так разукрасил Андрея, что тот три дня не мог ни сидеть, ни лежать.

– Да, а Федору повезло меньше! – его друг не стал беспокоить родителей (все равно, денег у них не было, отец – пьянь и рвань, а мать горбатила на трех работах, чтобы прокормить самого Федора и его маленьких сестричек), но так как долг отдавать все же было необходимо, предложил отработать – ограбить какого-нибудь барыгу или супермаркет со всей дневной выручкой.

В итоге его взяли в бригаду, ходящую под авторитетом, и направили на ближайший рынок, где торговцы задвигали турецкие и китайские шмотки. Уже через день Федор, разузнавший к тому времени всю подноготную, хлопнул ночью оптовика и отобрал у него все деньги, а самому переломал ребра и пробил голову. С того момента он в школе не появлялся, и Марина вскоре о нем позабыла. А через пару месяцев прошел слух, что Федора прихватили менты – сколь веревочке не виться, конец обязательно будет!

Андрей вдруг вспотел: воспоминания выпрыгнули внезапно и отдались резью в сердце. А он-то думал, что уже одолел их, перевел душевную тяжесть просто в тупое сожаление – но нет!

***

– Все болезни от нервов! И даже язва! Поэтому вдох-выдох, вдох-выдох, раз-два, делай, как я! – Андрей распахнул форточку.

Зима на носу, окна в больнице не меняли принципиально – еще дореволюционные, дубовые, выдержанные, винтажные! У кого поднимется рука снести такую красоту и заменить пластиковой дешевой подделкой? Только у варвара, а главврач себя таковым не считал. Хотя, будь на его месте Андрей, он бы, пожалуй, согласился – уж больно дуло изо всех щелей, и приходилось каждую осень заклеивать окна бумагой, липкой лентой и самоклеящимся пенопластом.

В прошлые выходные Андрей приехал на работу и провел два часа личного времени в тесном общении с окнами, вследствие чего в кабинете стало намного теплее. Для проветривания он оставил одну форточку, но чтобы ее открыть, приходилось взбираться на табурет – высоко, без подручных средств Андрей никак не дотягивался.

С улицы ворвался железный грохот спешащего трамвая и истошный собачий визг.

– Интересно! – Андрей соскочил с табурета, быстро схватил сигарету и вернулся обратно на смотровую площадку, пытаясь разглядеть источник раздражающих звуков.

– Ага! Вот они, голубчики! – банда «кабысдохов» (как он привык называть стаю бродячих собак, которые обосновались здесь неподалеку на свалке и никому не давали прохода) устроила побоище за целую кастрюлю костей, выброшенную за забор больничным поваром.

У повара было прозвище «боров», он был толстым, как кадушка с квашеной капустой, вечно пыхтел и отдувался, и он него воняло. Андрей обходил его стороной, боров, он боров и есть, и кличку свою оправдывает полностью!

Подоплека разворачивающихся внизу событий была такова. Вожак стаи по привычке первым бросился к драгоценной поживе, но вдруг был оттеснен в сторону молодым полуволком, который давно уже претендовал на лидерство. Вожака звали Крестьянин – поджарый злющий пес с наполовину выпавшей шерстью, короткими лапами и вытянутой злобной мордой, похожий на сухопутного крокодила.

Бросивший ему вызов примкнул к стае совсем недавно, но уже сыскал славу грозного бойца и охотника до самок, и единственный, кто пока не выказывал ему никакого уважения, был именно Крестьянин.

Андрей пошире распахнул форточку, перелез на подоконник, привстал на цыпочки и наполовину высунулся наружу. Он намеревался быть свидетелем грандиозной битвы, которая после ежедневного общения с психами представлялась ему совсем нестрашной, а похожей на детский сериал «Спокойной ночи малыши» с добрыми мультиками и сексапильной грудастой ведущей в телевизоре. И особенно, если показывают Ксюху!

Молодой пес еще не получил у местных устоявшегося имени, так что Андрей по своему разумению назвал его Гопником, поскольку все замашки последнего были налицо. Пришел неведомо откуда и пытается качать права – силой и нахрапом! Настоящий гопник, и все только и ждут, когда он получит по заслугам!

Гопник рванул к костям и с налета сбил Крестьянина с ног – тот не ожидал нападения, был благостен и настроен мирно. Но такое терпеть было нельзя, и Крестьянин, не раздумывая, прыгнул на своего обидчика, целя тому прямо в горло. Не получилось! В последний момент Гопник дернул мордой, и карающий удар клыками лишь только зацепил ему шкуру. Такая промашка могла дорого обойтись Крестьянину: молодой принял вызов, ощерил пасть, обнажив острющие клыки, готовые рвать плоть и впиваться в яремные вены.

Но не на того напали! Вожак быстро отскочил назад и стал осторожно подкрадываться к обидчику, норовя провести один из своих смертельных приемов, после которого уже не подняться. Гопник пятился задом и старался держать дистанцию, стая образовала круг, похожий на бойцовский ринг, и, скуля, наблюдала, кто выйдет победителем.

Вдруг Крестьянин поднял морду и дико и страшно завыл. Андрей, завороженно наблюдавший за разворачивающимся внизу сражением, поскользнулся на подоконнике и чуть не выпал в окно, продавив его своим весом, но в последний момент удержался, схватившись за трубу отопления.

– Ах, ты ж, паскуда! – он вновь обрел равновесие, покрыв шерстяного бойца трехэтажным матом, – еще не хватало, чтобы я сейчас кормил тебя своим мясом! Скорее, я сам тебя съем, дай только срок! А моей туши ты не дождешься!

Андрей представил, как летит с четвертого этажа прямо на асфальт под окнами, и дико зашипел – чем-то напоминая злобного Крестьянина, который, наконец, выбрал момент и резко бросился на врага.

Рывок получился стремительным, Гопник пропустил его – что едва не стоило ему жизни. С жутким хрипом сомкнулись челюсти, впиваясь в горло молодого пса, кровь брызнула из-под зубов, и окружающее пространство наполнил дикий собачий вой. Вой рвался наружу, он разрывал перепонки, и из окон больницы стали высовываться медсестры, стараясь понять, кого убивают снаружи, и нужно ли бежать на помощь.

Андрей упивался моментом. Он словно сам стал собакой, на него накатило очарование битвы, он чувствовал, как мышцы наливаются мощью, как рот удлиняется и наполняется острыми клыками, как сквозь кожные покровы прорастает жесткая собачья шерсть, а воображаемый хвост закручивается колечком. От возбуждения Андрей принялся подпрыгивать на подоконнике, потом поймал себя на мысли, что это опасно, и решил от греха подальше опять перебраться на табуретку.

Однако стоило ему перенести на нее тяжесть тела, как ножка табуретки подломилась, и он с криком рухнул на пол, в последний момент растопырив ноги, чтобы приземлиться как можно мягче. Повезло – Андрей лишь слегка ударился коленом о батарею, а в остальном – жив-здоров и даже не испугался!

– У, тварь! – Андрей с размаха пнул распластанную табуретку, вымещая на ней злобу, – все, все норовят меня убить! И ты тоже! Нет, чтобы поддержать авторитетом и дать возможность прикоснуться к прекрасному!

Под прекрасным имелась в виду собачья свара, окончившаяся победой матерого вожака. Крестьянин торжествовал. Он слизывал с земли горячую кровь (явно не свою), и на него было страшно смотреть.

***

– Людоед! – озарение ударило Андрея внезапно, как грохот хлопушки на детском утреннике, – слишком свиреп для обычного пса! А, может, он оборотень?

Догадка имела права на существование: ноги кривые, зубы, как рашпиль, ушей почти нет (потеряны в многочисленных битвах), а взгляд – от такого можно навсегда лишиться покоя! Плюс только что загрыз оппонента, которые в два с половиной раза его выше, толще и шире! Здесь было над чем подумать, и Андрей, прихрамывая, доковылял до стола и быстро сделал заметку в рабочем блокноте: «Разобраться с псом, взять на анализ кровь – на наличие неизвестного гормона, присущего одновременно собаке и человеку!»

Оторвавшись от блокнота, Андрей решил вернуться к окну и удостовериться, что всё уже на сто процентов закончилось, и больше ничего интересного не будет. Собаки жадно грызли кости, Крестьянин немного поодаль, глухо ворча и причмокивая от удовольствия, кромсал здоровенный хрящ с остатками мяса, по праву наслаждаясь лаврами победителя, а бедный Гопник затравленно смотрел из-за кустов, жалобно поскуливая и выпрашивая прощения.

– Выпросит! Не люди – забудут, если сразу не убили! – Андрей подпрыгнул, норовя достать форточку кончиками пальцев, не достал и неуклюже полез на подоконник. – И кто придумал ставить такие высокие окна? Вроде, до революции люди были почти пигмеями – они что, таким образом самореализовывались? Сумасшедшие? Я пришел к тебе с приветом доказать, что солнце встало?

– А Гопнику так и надо! Будет знать, как лезть со своим уставом в чужой монастырь! А то приходят, налогов и членских взносов не платят, зато так и норовят немедленно главный приз заполучить! Нет, погоди! Ты сначала вырасти, выучись, поработай лет так десять, и тогда при условии, что тебя заметили и положили на тебя глаз, может быть, тебе станут доверять сопровождение инвалидов в коляске и деньги платить – по крайней мере, чтоб до зарплаты хватало!

– А если вместо глаза положат на тебя еще что-нибудь, вот тут тебе, считай, и каюк, и не видать тебе повышения, как своих ушей! Баста, утренняя разминка закончена, детишки получили заряд бодрости на весь день, пора и за работу! Что там сегодня у нас по плану?