© Воронов В.В., 2018

© ООО «ТД Алгоритм», 2018

* * *

Богам не дано только одного: власти переделывать прошлое.

Аристотель

От автора

К сожалению, в отечественной исторической литературе до сих пор сохранилось немало устоявшихся стереотипов описания тех или иных событий советской эпохи, сделанные по пропагандистским шаблонам. Произвольное внедрение мифов в реальный контекст служило одним из инструментов манипулирования сознанием полуграмотных масс, работая, как выражались в Советской армии, на политморсос – поддержание политико-морального состояния личного состава. Прошли десятилетия, но эти мифы и вранье, застывшие, как дерьмо мамонта, по-прежнему разрушают реальную логику событий, не позволяя пробиться к правде, и зачастую уже невозможно становится понять, где имение, а где – наводнение. Этому немало способствует и гипертрофированная секретность, прямой результат которой – необоснованная закрытость колоссального массива архивных фондов и их недоступность широкому кругу исследователей.

Все это, в свою очередь, либо порождает новые мифы – например, про мифическую «личную разведку Сталина» и про то, что «все секреты Гитлера были на столе у Сталина», или, напротив, реанимирует откровенно заскорузлые фальшивки – вроде «заговора маршалов» или что «поляков в Катыни убили немцы». Все эти мифы-клише пачками переходят из одной книги в другую, обрастая совершенно фантастическими деталями и подробностями, сообщенными невесть откуда вылезшими «очевидцами».

Но настоящие факты не заслуживают того, чтобы их подменяли мифами. Разве подвиги, скажем, огромной сети все еще безвестных разведчиков, – например, в Китае или Японии 1920–1940-х годов, – достойны того, чтобы вместо них нам из года в год подсовывали только одну и ту же засахаренную фигуру? Оттого на выходе и получается откровенная карикатура – миф: был только один разведчик, зато гениальный, всезнающий и всемогущий. Но когда начинается манипулирование фактами, датами, именами, разрушается связь времен. И, как результат, налицо тотальное недоверие молодежи к самым острым моментам отечественной истории, разрушение их доверия к любой трактовке нашей истории советского периода.

Твердо убежден, что нельзя мириться с засильем старых мифов, разрушающих логику событий, разрывающими все мыслимые причинно-следственные связи. Разумеется, автор вовсе не берет на себя смелость и даже наглость утверждать, что предлагаемое им является исчерпывающим. Но при этом в основу каждого текста положен тщательнейший, даже скрупулезный профессиональный (поскольку автор по образованию и профессии историк) анализ и обобщение максимально доступного в настоящее время круга источников информации. В основе всех материалов работа автора с документами в архивах и с опубликованными, со свидетелями, очевидцами и непосредственными участниками событий.

Благодарю историка А. В. Крушельницкого за огромную помощь в работе над рядом материалов.

Часть первая
Острые мероприятия

Глава 1. Террористы Политбюро

5 января 1925 года председатель ОГПУ СССР, кандидат в члены Политбюро ЦК РКП(б) Феликс Дзержинский получил экстренное сообщение из Харькова, тогдашней столицы советской Украины. Полпред ОГПУ по УССР, а по совместительству председатель ГПУ УССР и нарком внутренних дел Украины Всеволод Балицкий доложил председателю ОГПУ: на советско-польской границе в районе местечка Ямполь (ныне поселок в Хмельницкой области) части польской регулярной армии, разгромив управление 2-й комендатуры Ямпольского погранотряда, прорвались на территорию СССР. Хотя тогдашние советско-польские отношения и были, мягко говоря, далеко не дружественные, но случай был совершенно вопиющий: чтобы в открытую разнести целую заставу – это нечто! Шок и, что уж там говорить, испуг в Кремле был таков, что члены Политбюро даже было решили: вот оно, польская агрессия, о которой так долго говорили большевики, началась! А поскольку воевать с поляками Красная армия была тогда совершенно не готова, да и не способна, то через Наркомат иностранных дел СССР полякам незамедлительно вручили ноту, в которой указывалось, что «советская сторона готова к улаживанию инцидента мирным путем».

Ямпольский инцидент

Реакция «Железного Феликса» была практически мгновенна. Не вполне доверяя сводке Балицкого, он приказал своему заместителю, Генриху Ягоде: «Надо с расследованием выехать на место. Надо выяснить до полной ясности мотивы и причины таких действий поляков. Вопрос очень серьезный». Детали, согласно официальному отчету, выглядели так: «5 января 1925 года перешла границу группа польских солдат около 40 чел. пехоты и три всадника, которая, обстреляв наш сторожевой наряд, прорвалась в здание заставы и управление комендатуры, обстреляла их и забросала гранатами. Ворвавшись в канцелярию заставы, захватила дела и переписку. Пограничники, приняв меры к обороне, вынудили поляков отойти в прилегающий сад. Во время обороны был ранен в ногу начальник заставы Дикерман, пытавшийся установить на крыльце пулемет. При нападении поляков помощником начальника заставы Бахлиным был убит руководивший нападением капрал, что внесло расстройство в ряды поляков, и они, захватив убитого капрала, поспешно отошли на свою территорию…». Тут пограничников можно поздравить соврамши: нападавшие вовсе не «отошли», а успешно прорвались на советскую территорию. Проявив при этом поразительную боевую выучку – убитого товарища не бросили, под огнем вынесли его тело и забрали с собой, не оставив никаких улик! Правда, остается загадкой, как пограничники в горячке ночного боя сумели столь четко различить две капральские нашивки на погонах убитого, как непонятно и то, что столь немалым отрядом командовал не офицер, а самый младший унтер-офицерский чин.

На всей же остальной советско-польской границе не происходило ровным счетом ничего: польские войска границу не переходили, советские заставы не атаковали и даже не обстреливали. Польский МИД советскую ноту о готовности улаживания «инцидента мирным путем» встретил с нескрываемым изумлением: какой – такой инцидент?!

8 января 1925 года Политбюро собралось на экстренное заседание, создав для расследования «ямпольского инцидента» специальную «тройку». Каковая и выяснила нечто такое, что 27 января 1925 года пришлось вновь созывать специальное заседание Политбюро. К тому времени Дзержинский отдал все тому же Генриху Ягоде и вовсе совершенно необычный приказ: «Необходимо запросить погран[ичную] охрану в центре и на местах все, что им известно о бандах (наших) и о деятельности Разведупра, а также у съехавшихся на съезд начальников особ[ых] отделов. Вопрос архисрочный и архиважный». Про «наши банды» и Разведупр в тексте не случайно: к тому времени председатель ОГПУ уже доподлинно знал, что на заставу его пограничников (погранохрана входила в состав войск ОГПУ) напали не поляки, а… свои – переодетый в польскую военную форму диверсионно-террористический спецотряд военной разведки, Разведупра Штаба РККА! Именно этих боевиков Разведупра Дзержинский, не сдержав приступа холодной ярости, и поименовал «нашими бандами». Очень показательно его письмо шефу украинского ГПУ Балицкому, отправленное в тот же день:

«Дорогой товарищ Балицкий!

Безответственным действиям Разведупра, втягивающим нас в конфликты с соседними государствами, надо положить властно предел. Случай в Ямполе доказал, что на нашей территории существуют банды против поляков, как равно и при содействии с нашей стороны работают банды за кордоном. Прошу Вас прислать мне срочно весь имеющийся у Вас материал и по этому вопросу, а также собрать дополнительно:

1. Какие банды, их количество, местоположение, как с нашей стороны границы, так и по ту сторону. Их вооружение. Что они из себя представляют, идейность и дисциплинированность?

2. Кому они подведомственны и подчинены, какому учреждению и каким лицам в приграничной зоне, в Киеве, Харькове, Москве?

3. Каковая организация управления ими в центрах и на местах. Линия их подчинения?

4. Что представляет у Вас из себя Разведупр и его органы? Какие идеи? Характеристика лиц и оценка, кто им дает указания?

5. Какие их взаимоотношения с нами и с погранвойсками? Каким образом наша погранохрана их пропускает через границу?

6. Ваши предложения и Ваше отношение к бандам, к их деятельности, а также к Разведупру. Надо ли их ликвидировать и как это можно сделать? Можно ли и следует ли банды эвакуировать в глубь страны и куда? Не могут ли эти банды выступить против нас, кой-кого из них перебросить на сторону врага.

Прошу лично заняться этим делом. Копии с моего письма не снимать, а вернуть его мне с ответом и материалами, которые мне нужны для комиссии П/бюро, в которую я вхожу.

Привет,

Ф. Дзержинский

P. S. Пришлите мне подробные данные о ямпольских бандах, о том, что фактически комиссия обнаружила».

В ходе своего расследования Феликс Эдмундович вообще узнал много интересного. Например, что военная разведка ведет эти операции мало того что у него под боком, так еще и с 1921 года – с момента заключения Рижского мирного договора. Причем заброска хорошо подготовленных диверсионно-террористических групп и отрядов – на территорию стран, с которыми у «страны Советов» формально были заключены мирные договоры и установлены как бы нормальные дипломатические отношения, – вовсе не была чьей-то самодеятельностью. Долгоиграющая спецоперация, скромно поименованная впоследствии «активной разведкой», была санкционирована на уровне Политбюро, всерьез полагавшего, что профессиональные красные диверсанты и террористы расшатают польский тыл и так всколыхнут народные массы, что Восточная Польша сама упадет в руки большевиков. А вот что об этой афере не знал персонально т. Дзержинский (или сделал вид, что не знал!) – так он вообще много чего не знал: старшие товарищи по Политбюро доверяли ему далеко не все.

«Активная разведка»

Командный состав для спецоперации подбирался предельно тщательно – из кадровых командиров Красной армии с боевым опытом, опытных же политруков и чекистов, окончивших, как правило, курсы комсостава. Костяк собственно диверсионных отрядов формировали и вооружали на территории Белоруссии, а после прохождения спецподготовки скрытно перебрасывали через специальные «окна» на границе в восточные воеводства Польши. Где они и развернули свою активность: нападали на полицейские посты и участки, убивали и отдельных полицейских, захватывали и грабили пассажирские поезда, пускали под откос грузовые составы, взрывали паровозы, уничтожали мосты, грабили и жгли польские помещичьи усадьбы, истребляли помещиков, чиновников, ксендзов, православных священников, мелких чиновников, гминных войтов (старост), вырезали польские хутора, уничтожали «предателей», совершали налеты на тюрьмы – для освобождения «боевых товарищей», на почтовые отделения и банки – для получения средств на «освободительную борьбу», разумеется. По возможности «повстанцы» устраивали в селах собрания, где пылко призывали белорусских крестьян выступить против польских «панов». Особую известность обрели такие командиры отрядов «активной разведки», как Кирилл Орловский, Станислав Ваупшасов (настоящая фамилия Ваупшас), Василий Корж и Александр Рабцевич. Примечательно, что хотя сама операция формально и шла по линии Разведупра, все товарищи впоследствии «случайно» оказались в кадрах чекистского ведомства, где и работали, так сказать, «по специальности» – диверсионно-террористической и «головорезной».

С апреля 1921 года по апрель 1924 года польские власти зафиксировали 259 переходов границы, совершенных отрядами боевиков Разведупра РККА. С апреля по ноябрь 1924 года эти отряды «активной разведки» провели в Восточной Польше свыше 80 крупномасштабных боевых операций по дестабилизации обстановки. Как полагали аналитики «Двуйки»^[1], в Полесье, Налибокской, Беловежской и Гродненской пущах, а также на территории Виленщины в тот период действовало не менее пяти-шести тысяч советских боевиков «активной разведки». Причем операции «спецназа» Разведупра не прекратились после скандального инцидента в Ямполье и даже после того, как Политбюро приняло решение о ликвидации этой самой «активной разведки в настоящем ее виде». С марта по май 1925 года советские боевики провели в Западной Белоруссии 59 боевых операций, с июня по август того же года – еще 50 боевых операций, всего же с декабря 1924 года по август 1925 года советские диверсанты провели 199 боевых операций.

Довольно красочно в своей книге деяния «активной разведки» описал Ваупшасов: как его вызвали в ЦК Компартии Белоруссии – «партии были нужны такие люди для развертывания борьбы на захваченных польскими панами западнобелорусских землях», «есть большая необходимость в том, чтобы подорвать тыл белополяков, развернуть партизанскую войну и в конце концов освободить от врага оккупированную им территорию. Партия вам доверяет и надеется, что и на этот раз вы отлично справитесь с заданием». Без малейшего стеснения Ваупшасов писал, как, переодевшись в полицейских или польских военных, его люди грабили и сжигали имения «панов», убивали – «кто не мог ждать от нас пощады, так это шпионы и провокаторы», сжигали волостные правления, захватывали поезда и грабили их пассажиров, особое внимание уделяя почтовым вагонам: «Бойцы Орловского оцепили поезд, а я со своими ребятами стал переходить из вагона в вагон. …В почтовом вагоне мы изъяли содержимое денежного ящика и корреспонденцию». Польские источники свидетельствуют, что при нападении на поезда пассажиров заставляли снимать одежду, украшения, отдавать часы и деньги, а возмущавшихся приканчивали на месте. 4 августа 1924 года отряд Ваупшасова захватил тюрьму в городе Столбцы – чтобы освободить сидевших там двух членов ЦК Компартии Западной Белоруссии: «Жандармский пост был здесь невелик, и мы уничтожили его за несколько минут», «группа атаковала казарму, закидала окна гранатами, расстреливала выбегающих из винтовок и ручного пулемета», «на застекленной веранде казармы я увидел офицера… Выстрелил в него из маузера, а он не падает. Что за дьявол! Выручил меня Наркевич. „Да убил ты его, убил! Он же в кресле сидит, потому и не падает“», «мои ребята уже уничтожали тюремную охрану»… К слову, согласно Женевской конвенции, лица, использующие при ведении боевых действий военную форму противника, являются военными преступниками…

Свою главную задачу диверсанты и террористы «активной разведки» так и не выполнили: народного восстания в Западной Белоруссии и Западной Украине не вышло. После же того, как в августе 1924 года польское правительство решило создать Korpus Ochrony Pogranicza (Корпус охраны границы), активность советских диверсионных отрядов и вовсе сошла на нет: до конца того же года польские пограничники успешно отбили 89 нападений советских диверсантов, уничтожили 51 банду, задержав около пяти тысяч нарушителей границы.

Зачем, кстати, самим «спецназовцам» понадобилось атаковать советскую же заставу, неясно. Может, уходившие от преследования боевики в сумерках приняли советскую заставу за польскую? Или советские пограничники вообще первыми открыли огонь по рвущимся через границу неизвестным в польской форме?

Разборка по-кремлевски

Политбюро, собравшись 27 января 1925 года, вновь рассмотрело вопрос о нападении на Ямполь. Все было уже очевидно, и Политбюро постановило создать комиссию в составе секретаря ЦК РКП(б) Валериана Куйбышева, председателя ОГПУ Феликса Дзержинского, члена Реввоенсовета (РВС) СССР Иосифа Уншлихта, только что назначенного наркомом по военным и морским делам Михаила Фрунзе и наркома иностранных дел Георгия Чичерина. Задачу комиссии сформулировали четко: «Для рассмотрения и установления формы работы Разведупра за границей и целесообразности дальнейшего существования Разведупра в том виде, в каком он до сих пор вел свою работу». При этом, невзирая на очевидность того, что заставу атаковали «свои», Чичерину поручили сочинить ноту для поляков, где в нападении на советскую заставу и советскую территорию обвинялись бы части польской регулярной армии!

18 февраля Дзержинский представил комиссии Куйбышева свой проект постановления об «активной разведке», написанный в весьма резких выражениях. «Железный Феликс» был категоричен: «Активную разведку в настоящем ее виде (организация связи, снабжения и руководства диверсионными отрядами на территории Польской республики) – ликвидировать». И чтоб отныне «ни в одной стране не должно быть наших активных боевых групп, производящих боевые акты и получающих от нас непосредственно средства, указания и руководство». Но раз уж сейчас все эти банды и отряды уже «существуют и целесообразны (что определяется в чисто партийном порядке)», то вся их «работа» и «боевая» деятельность хотя бы «должны быть руководимы и находиться в полном подчинении у национальных партий, действующих в данной стране. Эти группы должны выступать, руководствуясь и от имени исключительно их революционной борьбы, а не СССР». И раз уж они теперь, так сказать, «революционные повстанцы», то они тогда «не должны ставить себе целью и заниматься разведывательными и другими заданиями в пользу военведа СССР. Этими вопросами они занимаются для своих революционных целей».

Далее Феликс Эдмундович настаивал на том, что вся «зона границы на нашей стороне должна быть целиком очищена от активных партизан, которые самостоятельно переходят границы для боевой работы». При этом всех