Я документальной прозы не знаток и даже не любитель. Но зато я большой любитель и ценитель историй о плавающих и путешествующих, а история Михаила Рюйтера, либе дамен унд геррен, это прекрасная история. Хуже того - настоящая, что подтверждено многочисленными и по большей части достоверными источниками, а в моих глазах - ещё и тем, что изложил эту историю, сделав её не просто удобочитаемой, но захватывающей, капитан 1 ранга.
В этой книге нет ничего, что ранее отталкивало меня от литературы подобного рода: ни бахвальства перед читателем, ни сухости, от которой ещё Мефистофель вполне справедливо предостерегал Фауста, ни высокомерия по отношению к предмету повествования, ни навязчивой и неуместной скандалёзности. Небо видит, Марк Твен знает: правда не обязана быть ни достоверной, ни скучной.
Эта карта эпохи англо-голландских войн начертана с заботой и любовью, на ней отмечены политические течения и торговые пути, области бурь и мёртвых штилей, безнадёжные отмели и секретные фарватеры, поражения и победы. Не нужно быть искушённым в морском деле, чтобы прочитать её, увлечься ею. Со стороны читателя достаточно достаточно искреннего интереса - наградой ему будет встреча с героем. В каждой хорошей истории есть герой, либе дамен унд геррен, а эта история... впрочем, я уже говорила.
Знаете, в этой истории есть даже предсказание, я хочу сказать, всамделишное, как во "Властелине колец" или "Ведьмаке", предсказание о том, что юнга, сын торговца пивом, станет адмиралом и спасителем своей страны.
Но у нас тут не сказка, так что началось всё не с предсказания. Началось всё с того, что упрямый и вспыльчивый мальчишка, вылетев с работы за драку, подался в море, обманом проникнув на торговый корабль - торговый, потому что, несмотря на лихой нрав и неопытность, дураком мальчишка не был, и знал, что торговля приносит доход вернее, чем война. Истинный голландец, что тут скажешь.
В самом деле, в XVII веке Голландия властвовала на торговых морских путях практически безраздельно, военный её флот по сравнению с купеческим был, почитай, и не флот вовсе. По иронии судьбы, становление голландского военного флота и тактики морского сражения, позднее ставших образцом для всего света, стало заслугой именно Рюйтера, искусного морехода и торговца, но человека по натуре совсем не военного. Впрочем, мирный человек папаша Рюйтер врагов провинций разделывал так, что только щепки летели. Раз за разом он пытался удалиться на покой, посвятить себя семейным заботам, раз за разом к нему приходили с уговорами и дарами представители правительства, раз за разом он сдавался - уговорам, разумеется. А потом побеждал.
Но рядом с описанием морских экспедиций и военных операций, чей исход немало влиял на судьбы всех европейских держав, присутствуют также и заметки о событиях куда менее значительных, повседневных, равно же и мелких деталях быта, рисующих портрет Михаила Рюйтера, безо всякого на то намерения, нежданно-негаданно, заимевшего к своей фамилии дворянскую приставку "де", как человека простого, доброго, милого, совершенно восхитительного. Вот, к примеру:
Первое, что сделал Тромп, вступив в должность, — это назначил Рюйтера своим первым заместителем. Такое резкое возвышение сразу же вызвало самое яростное недовольство и сопротивление противников Рюйтера.
— Без чина и рода, мужлан мужланом, кур в каюте разводит, да еще в адмиралы лезет! Не станем такому подчиняться! Пора выскочку на место поставить!
Капитаны-оппозиционеры не только вслух поносили Рюйтера. Один из них даже вызвал его на дуэль. Вызов контр-адмирал воспринял спокойно. Пришедшему к нему секунданту он сказал:
— Это у вас, дворян, дуэли на уме, а мне, прядильщику, на них наплевать. Если кто на мозоль наступит, то я такого сразу кулаком в рожу, чтоб неповадно было!
Или вот:
Чтобы ускорить заключение мира, Рюйтер сообщил шведам, что сам берется доставить их войска в Швецию из ранее оккупированных территорий, из Орезонда в Шонию. Предложение было принято. В шведском порту корабль Рюйтера посетил принц Сультсбах (тот самый, что сбежал в свое время из Нибурга). Принц долго цокал языком и пил за здоровье голландского адмирала, без всякого стеснения вспоминая, как чуть не наложил в штаны от грома его пушек.
— Странный этот принц! — искренне удивился Рюйтер. — Он хвастается трусостью, как мы своей храбростью. Воистину нет предела человеческому многообразию!
Затем, уже в порту Кроненбург, куда Рюйтер привез шведскую пехоту, его посетил и второй беглец — маршал Стеенбок.
— Победителю от побежденного! — сказал напыщенно маршал и вручил вице-адмиралу свой портрет.
Рюйтер за подарок поблагодарил, а вечером, куря трубку в кругу своих капитанов, высказал свое недоумение и по поводу этого подарка:
— Маршал, вероятно, имеет немало подобных портретов, которые дарит всем, кто его лупит. Завидное постоянство вкуса!
И ещё:
Почтить своим вниманием известного адмирала прибыл весь цвет тогдашней Европы: курфюрст Бранденбургский и принц Оранский, принц Голштинский и принц Ангальтский. Все они специально приехали в Тексель, чтобы осмотреть голландский флот и засвидетельствовать свое почтение его командующему. В честь именитых гостей Рюйтер накрыл прямо на палубе своего флагмана огромный обеденный стол. Играл оркестр, принцы и курфюрст безостановочно поднимали бокалы. Первым сник и упал носом в тарелку нестойкий принц Голштинский, затем та же участь постигла и принца Ангальтского. Курфюрст Бранденбургский и принц Оранский оказались несколько покрепче и еще какое-то время держались, однако затем и их постигла общая участь. Когда под стол упал последний, Рюйтер велел прекратить музыку, гостей разнести по каютам, а на ночь определить матросов, чтобы смотрели за принцами, дабы те не захлебнулись спьяну в собственной блевотине.
К утру гости несколько пришли в себя и отъехали, чрезвычайно довольные устроенным им приемом. Проводив именитых визитеров, лейтенант-адмирал набил табаком любимую глиняную трубку и, закурив, подошел к своему капитану:
— Думал ли мой отец когда-нибудь, что его сына как бы между прочим навестят сразу четыре принца, да еще, оставшись живы после устроенной попойки, благополучно отбудут восвояси!
— Могу сказать одно, — хмыкнул в кулак капитан. — Что сыновья трактирщиков в деле выпивки будут весьма покрепче сиятельных особ!
— Это уж точно, — рассмеялся Рюйтер. — И думается, что не только в выпивке!
Простите, увлеклась. Но как тут не увлечься, когда увлекается даже автор, и из уст голландского адмирала звучат фразы наподобие "Опять неладно что-то в Датском королевстве?", а читатель с разбегу проглатывает описание сцены, якобы произошедшей в отсутствие каких-либо свидетелей, не сразу чуя подвох? В этой насквозь правдивой истории есть место и вымыслу, но вымыслу, бережно вплетённому в самую ткань повествования, вымыслу осторожному, искреннему, смешному, порой трогательному - и всё же уступающему реальности.
Такой, например, как тот факт, что лейтенант-адмирал Михаил де Рюйтер разводил в своей каюте цыплят. Я каждое сражение переживала за этих цыплят, как за весь голландский флот, и нет, мне совсем не стыдно. Разве что самую малость конфузно.
У каждой хорошей истории, либе дамен унд геррен, есть начало. Есть и конец. Правдивые истории, конечно, не исключение. Всегда печально, когда заканчивается хорошая история. Порой, когда она заканчивается, печально вдвойне. Но здесь мне хотелось бы согласиться с автором: история Михаила Рюйтера, Серебряного адмирала, закончилась потому, что он сделал всё, что ему суждено было в жизни, а это - редкое счастье.
Счастья вам, либе дамен унд геррен.