2. Время
Люди думают, что время линейно. Случилось одно событие, следом за ним – второе. Потом третье. Потому что именно так устроена человеческая жизнь. Поступательно и невыносимо скучно. Одно за другим. На самом деле время всегда течёт нелинейно. Каждая секунда проигрывается в миллионах вариантов, и эти миллионы вариантов ежесекундно раскручиваются в триллионы сценариев. И вдобавок все эти сценарии происходят одновременно, параллельно и непрерывно. Мы иногда разрешаем людям оказаться в другом сценарии. Как правило, это происходит во сне. Во сне человеком легче управлять и можно быть уверенным, что он не совершит какую-нибудь глупость. Например, перестанет вырабатывать эфир.
Безумный художник Врубель прямо сейчас в палате клиники для душевнобольных кромсает на лоскуты свои брюки, приговаривая: «Почему брюки? Отчего брюки?» Он рвёт брюки на длинные тонкие полоски. Много длинных тонких полосок, разорванных руками. Он скоро умрёт, больной и всеми забытый. И вот эти слова про брюки будут неоднократно вспоминать его современники. К комнате Врубеля бежит сиделка. Он, конечно, не понимает «почему брюки» и как они связаны с картиной «Демон сидящий». Зато понимаю я. Я пошатнул эфирную проекцию и сфокусировал её на брюках. Демон в джинсах. Врубель, девятнадцатый век, если считать вашими смешными цифрами. И я на Тверской в этих самых джинсах в двадцать первом веке! И события в девятнадцатом и двадцать первом веке происходят одновременно. И нет между ними никакого разрыва! Просто вы не умеете постигать пространство и верите в линейность времени. Впрочем, мы так и задумывали изначально. Если бы вы могли ощущать жизнь одновременно во всём многообразии её сценариев и без оглядки на время, вы вели бы себя совершенно по-другому. И все эти сценарии были бы вам, наверное, чрезвычайно интересны. Но вы знаете только один сценарий и думаете, что он единственный. И боитесь фантазировать. Поэтому мы так любим ваших писателей, художников, режиссёров. Они, по сути, делают то же, что и мы. Только мы – по-настоящему, а они – понарошку.
В квартире напротив Марины живёт писатель. Его зовут Александр Владимирович Солодилин. Если честно, ему очень хочется думать, что он писатель, хотя он просто PR-менеджер в крупной компании, которому до смерти надоела его работа. Чтобы найти выход творческой энергии, он пишет приключенческие романы, сам их раскручивает в средствах массовой информации, а потом сам же удивляется, что эти книги кто-то покупает и читает. Оставим в стороне художественную привлекательность этих книг. Тут важнее другое: он создаёт героев, придумывает им характеры, бросает этих героев в самые невероятные приключения и захватывающие истории. Он делает всё как мы. Только он управляет воображаемыми героями, а мы – реальными.
«Ну а кто тебе сказал, что люди, населяющие Землю, – реальны?» – спрашивает меня из Гипербореи Крок. Чувствую, что он всё время где-то рядом. Не любит материализовываться и управляет всем издалека. Он так привык. Я ему не отвечаю. Ему лишь бы болтать.
Александр Солодилин вполне неплохо живёт благодаря своей основной работе и даже купил себе небольшую квартиру на Тверской. Была у него такая мечта ещё со времён жизни в провинциальной Самаре. Купить квартиру в Москве, и непременно на Тверской, чтобы, высунувшись из окна наполовину, можно было бы увидеть Красную площадь. И чтобы фасадная стена дома была вся в мемориальных досках! Солодилину уже пятьдесят, он сед, но не лыс, достаточно остроумен и уже разведён. Повезло. Он придумывает истории и потом делает из них книги для того, чтобы оставить своё продолжение в таком странном и непостижимом ему течении времени.
Марина ему нравится, и его очень расстраивает, что она не обращает на него никакого внимания. Сегодня, открывая дверь своей квартиры, Солодилин видел, как Марина завела к себе в дом какого-то белобрысого растрёпанного шалопая и быстро захлопнула дверь.
Эх, молодёжь! Ну что за нравы? Покачивая головой, Солодилин аккуратно запер свою дверь и собрался было спускаться вниз, к лифту, откуда навстречу ему с грохотом и прерывисто дыша вывалились четыре полицейских в полной боевой амуниции.
– Добрый день, – с вызовом сказал один из них, видимо, старший, переводя дух и всем своим видом показывая, что день совсем не добрый. – Только что сюда вбежал нарушитель общественного порядка.
Писатель задумался.
Я стою рядом и намеренно не вмешиваюсь. Мне интересно. Впрочем, я одновременно нахожусь во многих местах сразу. Вот лестничная клетка немного раздвинулась. Она ещё похожа на московскую, но уже совсем другая. Как минимум потолок выше. Появились окна без стёкол. Яркое солнце бьёт в проёмы, но освещает лишь часть лестницы, и яркость этого не по-московски горячего солнца привычно съедает мертвенная бледность стен. В углах возвышаются раскрашенные колонны. Вот прямо сейчас из-за одной выходит кроткая Хатшепсут – будущий великий фараон Египта, а сейчас вдова божественного Тутмоса Второго. Она очень похожа на Марину, и ей тоже двадцать лет. Царственна, юна, умна и красива. За окнами шумит многоголосая толпа. В Фивах большой праздник. Завтра ладья бога Амона выйдет из Красного Святилища.
Рядом с Хатшепсут постоянно находятся кошки. Она почитает их, ставит им памятники, а кошки милостиво ей дают почесать себя за ухом, красиво выгибают спины и призывно мяукают. Правда, сегодня рядом с принцессой почему-то только один маленький котёнок. Сам котёнок серый, но одно ухо у него белое. Котёнок жалобно мяучит и жмётся к ноге принцессы.
Хатшепсут быстро смотрит по сторонам, потом коротким величественным жестом зовёт к себе кого-то. И тут же скрывается за колонной. Понятно, кому был адресован величественный жест юной правительницы. Гремя золотыми украшениями, к ней бежит первосвященник Амона Хапусенаб. Он торопливо оглядывается и тоже скрывается за колонной.
А вот царский архитектор Сененмут идёт по галерее. Он всё видел и немного смущён. Ему очень нравится Хатшепсут и так же сильно не нравится Хапусенаб. Но он понимает, что с Хатшепсут у него ничего быть не может. Ну просто совсем. Никогда. Это невозможно. Но уж очень ему не нравится первосвященник Хапусенаб. А ещё вчера он узнал страшный секрет Хапусенаба. И если сегодня ничего не сделать, то всё может закончиться трагически. Сененмут останавливается примерно в том же месте, где сейчас стоит писатель Солодилин, и нерешительно смотрит по сторонам.
Громыхая копьями и щитами, в зал врывается охрана фараона Тутмоса Второго. Воины вылетают на Сененмута неожиданно, и возникает неловкая пауза.
– Мы преследуем преступника. Зодчий Сененмут, вы видели здесь кого-то? – Начальник стражи склоняется в коротком и ничего не значащем поклоне.
Александр Владимирович Солодилин в замешательстве. С одной стороны, ничего не стоит указать пальцем в нужном направлении. Эти здоровенные парни запросто выломают дверь квартиры, быстро найдут преступника и наглеца, который почему-то понравился прекрасной девушке.
Найдут, уложат на землю и непременно для начала изобьют. Именем фараона. Это уже потом будет справедливый суд божественного Амона, в котором всё честно и от возмездия не спрячется никто. Но сначала мерзавца обязательно изобьют, чтобы было неповадно. В сегодняшний великий праздник Красного Святилища омрачать настроение жителей великого города не позволено никому. Стражники огромны и в своих блестящих доспехах похожи на броненосцев.
Александр Солодилин набирает в рот побольше воздуха, пожимает плечами и, вздыхая, разводит руками. Нет. Он никого не видел. Омоновцы, грохоча берцами, устремляются куда-то наверх. Но и там тоже никого.
Марина застывает, прижав указательный палец к губам, и внимательно смотрит в дверной глазок. Ей приятно, что живущий напротив пожилой господин оказался вполне себе нормальным парнем. Парнем? Павел Корольков стоит рядом и облегчённо переводит дух.
Принцесса Хатшепсут, увидев, что опасность миновала, берёт за руку человека, которого только что спасла, и уводит его куда-то вглубь дворца. Где-то неподалёку мелькнуло воздушное белое одеяние Эо. Нравятся ей эти эксперименты с людьми! Я неодобрительно качаю недавно приобретённой лохматой черноволосой головой. Эо смеётся. Мне кажется, ей понравился мой новый образ.
Маленький белоухий котёнок осторожно пробирается мимо колонны и грустно смотрит, как быстро тает тень Хатшепсут в свете факелов из галереи сфинксов.
3. Эфир
Теперь я должен рассказать о самом главном. Самое главное – это эфир. Так гласит первая статья Великого Канона. Тайну эфира мы скрываем от так называемого человечества. Люди смутно догадываются о природе эфира: они понимают, что нечто важное, огромное, мощное и непреодолимое каждое мгновение пронзает всё находящееся на земле, что-то питая своей целительной силой, а что-то разрушая. Они сочиняют про это песни и стихи. Только они не знают природы этого великого проникновения во всё и вся, а мы знаем. Это и есть эфир.
Если рассказывать об эфире и ограничиться годами, когда существовала ваша цивилизация, наверное, можно вспомнить несколько имён ваших великих учёных. Так будет понятнее. В разное время природой эфира занимались Аристотель, Декарт, Ньютон, Эйнштейн. Русский учёный Менделеев, когда придумывал периодическую систему химических элементов, поставил под первым номером водород, но оставил перед ним квадратик для загадочного легчайшего элемента, который он обозначил цифрой 0. Некий неоткрытый газ под номером 0, пронзающий всё земное, да и неземное тоже. Он имел в виду эфир.
Эфир – это последний выдох умирающего человека. Эфир – это все переживания, волнения, радости, горести каждого из вас, которые вы отправляете куда-то вверх, часто воздевая руки к небу. Эфир – это энергия Вселенной, её альфа и омега, её движущая сила, её материя и база. Эфир – это то, чем питаемся мы, те, кто создал ваш мир с его законами и обычаями. Но мы, к сожалению, не можем вырабатывать эфир.
Для этого нам нужны люди со всеми их переживаниями и волнениями. Ну, как вам нужны деревья, что вырабатывают кислород. Впрочем, деревья тоже вырабатывают эфир, только очень мало. Основной поставщик эфира – человек. Каждый раз, когда люди плачут, смеются, ругаются, сражаются, влюбляются, веселятся, они вырабатывают эфир, который впоследствии превращается в тончайшую и мощнейшую энергию, за счёт которой и существует Вселенная, да, собственно, и Гиперборея. Но про Гиперборею я, наверное, попозже расскажу.
Человек влюблённый вырабатывает эфир в каких-то непостижимых количествах. Очень много эфира получается во время войны, когда человеку по-настоящему страшно. Человек – удивительное существо, склонное к саморазрушению. Поэтому, когда заставляешь его вырабатывать эфир, главное – не перестараться. Человек может увлечься выработкой эфира и уничтожить сам себя. А этого допускать никак нельзя. Не будет людей – не будет эфира. Если люди начинают гибнуть незапланированно и непредсказуемо, то над всеми нами и над Великой Гипербореей может нависнуть серьёзная угроза. Самый лучший запланированный способ контроля над человеческой популяцией – эпидемия. Ну, про эпидемии я попозже расскажу. А ещё бывают и незапланированные потери, и тогда нам приходится очень непросто.
Так было, например, когда несколькими северными цивилизациями было спровоцировано то, что вам известно как Великий потоп. Кровавая война уничтожила всё живое на планете и высвободила энергию океана, всепоглощающую и всеразрушающую. Мы тогда успели придумать и реализовать проект с Ноем, его ковчегом, несколькими спасшимися семьями и животными. В те годы нам было разрешено являться людям в любых обличьях, помогать им и поддерживать их всеми возможными способами. Мы даже на несколько столетий отменили болезни. Уже потом, позже, когда беда отступила, мы аккуратно, шаг за шагом, возродили человечество. Тогда всем было очень тяжело. Эфира катастрофически не хватало, и наши силы были истощены. Но ничего, справились!
Именно тогда Гиперборея явила нам новый Канон. Согласно ему, ни одна война теперь не должна истребить человечество полностью. И если кто-то из наших вдруг начинал излишне кровожадничать, нарушая Канон, его ждало неотвратимое наказание. Многие до сих пор не понимают, как уцелел Кукулькан после всех своих экспериментов над цивилизацией майя. Но остался, выжил. Хотя Гиперборея не была к нему благосклонна, я-то уж точно знаю!
Очень смешно получилось, когда люди придумывали синонимы для названия одного из своих главных изобретений. Именно тогда Крок предложил: «А давайте подскажем им слово “эфир”». Все наши тогда согласились. И теперь для миллионов людей слово «эфир» навсегда связано с радио и телевидением. Так мы спрятали главную тайну, оставив её у всех на виду.
Александр Солодилин сегодня должен выйти в эфир. Он ведёт программу на радио. Рассказывает что-то о событиях, прошедших за неделю. Раз в неделю – это не внапряг, вполне можно утречком в выходной и «поэфирить» немного. И радиостанции хорошо, да и Солодилину неплохо – личный пиар дело не лишнее.
В это дело его втянул старый друг, заместитель генерального директора большого медиахолдинга и главный редактор программы. Он мило картавит и всё время загадочно улыбается. Он умница и интеллектуал, приехавший из Питера и завязнувший в хаотичной Москве, которую не любит, не понимает, но делает в этом городе вполне благополучную карьеру.
Александр Солодилин ведёт передачу под его началом и, как может, пытается защитить своего друга от московской хандры, иногда вытаскивая его на безумные пятничные посиделки и с грустью понимая, что скоро друг его эту самую карьеру сделает, рванёт куда-то ввысь, гарантированно потеряв старых друзей в обмен на возможность приобрести новых, пусть не очень желанных, но ресурсных. Но это будет потом. Сейчас они пока ещё вместе сидят в разнообразных злачных местах, которыми так богата вечерняя Москва, пьют наперегонки водку и жалуются друг другу на разнообразные проблемы. А мимо их столика совершенно равнодушно проходит жизнь и юные упругие девицы. Поэтому субботние радиоэфиры для Солодилина не только личный пиар, но и помощь другу, возможность увидеть его и поддержать в череде будней.
Александр выходит из своей квартиры, закрывает дверь. Всё как в тот раз, только на лестничной клетке нет ни Марины, ни Павла, ни царевны Хатшепсут, ни стражи фараона. Он спускается по лестнице вниз и выходит из подъезда. Во дворе совершенно безлюдно – ранним субботним утром город всегда спит.
Александр Владимирович идёт к аккуратно припаркованной большой чёрной машине, которая ему очень нравится. Машину он купил по случаю, получив бонусы за работу в прошлом году в своей большой и респектабельной компании. Уже у дверцы Александр Владимирович останавливается и напряжённо вслушивается в утреннюю тишину. Какой-то странный звук. Он обходит машину и находит его источник. Маленький серый котёнок, жалобно мяукая, прижимается к заднему колесу. Котёнок серый, но одно ухо – абсолютно белое. Ночью ему пришлось несладко: расцарапанная мордочка покрыта запёкшейся кровью, задняя лапка волочится. Котёнок тянет такое жалобное «мама-а-а-а-а-а-ау», что, кажется, уже ни на что не надеется.
Солодилин никогда никакой живности не держал, справедливо полагая, что это влечёт за собой дополнительные хлопоты и проблемы. Из живности у него когда-то были жена и дочь. С женой он давным-давно развёлся, а дочь стала взрослой, живёт отдельно и при каждом удобном случае говорит, что у неё всё хорошо.
– Что же мне с тобой делать? – спрашивает белоухого котёнка Солодилин.
Это он не сам спрашивает. Это я ему подсказал. Котёнок жалобно смотрит на Солодилина грустными карими глазами. Из одного глаза бежит маленькая слезинка.
Александр Владимирович смотрит на часы, потом по сторонам. Потом опять по сторонам, потом опять на часы, потом на котёнка. Тот затих и перестал шевелиться. Солодилин вздыхает, вытаскивает из бардачка свежую тряпочку, которую купил в автосервисе для каких-то машинных дел, но так и не использовал. Опускается на корточки и аккуратно заворачивает котёнка. Белоухий молчит и не мигая смотрит на человека. Солодилин укладывает котёнка на заднее сиденье, садится за руль и едет на радиостанцию. Иногда посматривает на котёнка в зеркало заднего вида. Котёнок внимательно смотрит на Солодилина и тихонько лежит на тряпочке.
– Что же мне с тобой делать? – ещё раз спрашивает Солодилин, уже сам. Но котёнок не отвечает.
Что-то приятное разливается в душе Александра Солодилина. Что-то хорошее, доброе. Он не понимает, что это, потому что людям не дано постичь природу эфира. Люди только знают, что за чем-то хорошим и добрым впоследствии придут какие-то житейские проблемы, и потому стараются это хорошее и доброе не очень-то практиковать: себе дороже. Но иногда это случается, и какое-то время люди, сделав хороший и добрый поступок, абсолютно счастливы.
Впрочем, справедливости ради стоит заметить, что и злые поступки тоже приносят людям, которые их совершают, некое подобие счастья. И за эти поступки их тоже ждёт расплата. Всегда. За всё, что вырабатывает драгоценный эфир, человек обязательно будет расплачиваться. Это – одно из основополагающих Правил мироздания, Великий Канон.
В помещении радиостанции, куда Солодилин притаскивает с собой котёнка (не в машине же его оставлять!), вокруг находки собирается охающий дамский консилиум. Одна девушка, выпускающий редактор, обтирает мордочку котёнка влажной салфеткой. Другая, корреспондент службы новостей, находит блюдечко, наполняет молоком и ставит перед котёнком. А когда Александр Владимирович отправляется в студию, чтобы готовиться к выходу в эфир, она, присев рядом с котёнком, задумчиво гладит его по маленькой голове. Котёнок щурится и начинает тихонько урчать.
О проекте
О подписке