– Брат, брат мой, клянусь тебе самой страшной клятвой, что при первой же встрече с ней я сверну этой змее шею. Как я жалею, что не сделал это раньше, когда у меня была масса возможностей для этого.
– Да, обстоятельства сейчас таковы, что если это не сделаешь ты, то она сделает это сама, с нами обоими, и ничто её уже не сможет остановить. Я должен был предвидеть, что загнанная в угол римская волчица нападёт первой.
Пётр Ченчи с силой сжал вялую руку папы Иоанна и едва удержал слёзы при виде столь чудовищного разрушения, которому подвергся его старший брат. Некогда сильный и статный мужчина, понтифик в считаные дни превратился в дряхлого, с погасшими глазами старца, как рыба постоянно хватающего ртом воздух и говорившего теперь только шёпотом.
– Десять дней я боролся со смертью, десять раз я видел на горизонте из окна силуэт нашего Спасителя, ожидавшего меня. Видел Его так же ясно, как тебя сейчас. Он смотрел на меня, скрестив на груди руки, смотрел с необыкновенной кротостью и как будто ждал меня. Но сегодня утром Он не пришёл ко мне, и я понял, что буду жить. Зато сегодня ко мне пришёл ты, и я счастлив, как никогда ранее.
– Я получил твоё письмо, брат, – ответил Пётр, почтительно поклонившись.
– Да, как только ко мне начали возвращаться силы, я написал тебе и королю. Я должен был это сделать, ибо так я расценил волю Господа, оставившего меня в мире сем, вместо того чтобы доверить трон Своей Церкви более сильному. Нам необходимо остановить её, ибо эта женщина несёт в себе смерть и стыд Церкви Христа. Быть может, это сделать теперь даже проще, ибо меня связывала по рукам моя… моя…
– Теодора, брат. Нечего стыдиться искренней любви своей.
– Да, Теодора, мать этого существа. Так вот теперь всё неизмеримо просто и понятно: либо она нас, либо мы её. Ты знаешь, что она теперь не только сенатрисса, но и патриция Рима?
– Да, мой брат.
– Пока за мою душу сражались Господь и Враг рода человеческого, эта бестия созвала Сенат Рима и заменила собой убиенную ею же мать. Мы должны считаться с этим: подавляющая часть знати и милиция города в её руках.
– Но раз ты призвал меня, значит, у тебя созрел план?
– Ты не допускаешь, что мне захотелось просто увидеть единственного человека в этом мире, на чью верность я могу полностью положиться?
Пётр смутился.
– Прости, брат мой. Поверь, я также счастлив видеть тебя после стольких месяцев своего заточения в Сполето. Как жаль, что повод для этого выдался столь печальным.
И Пётр ещё раз горячо сжал руку брата.
– Но ты прав, я решился действовать незамедлительно, так как нашу фурию более ничто уже не сдерживает. Она явно рассчитывала, что я отправлюсь вслед за Теодорой, но, благодарение Господу, этого не произошло и она осталась как есть – матереубийцей.
– Вы уверены, что это сделала она? Вся ваша курия единодушно уверяет, что она не появлялась в вашем дворце несколько месяцев и прибыла только тогда, когда вам стало плохо.
– Она сделала это руками своей глупой сестры. Но против неё действительно нет доказательств, и поэтому я не могу в открытую обвинить её. Но уверяю тебя, моя Теодора всё поняла в тот же миг, и Мароция не опровергала её обвинения.
– Невероятно. Убить свою мать!
– По всей видимости, в её планы входила только моя смерть, но Божественное Провидение распорядилось иначе. Есть, есть в свершившемся особый божественный смысл, демонстрирующий всем нам, что греховный поступок есть греховный поступок, какими благими целями он бы ни прикрывался.
– А она, думаете, прикрывалась благими целями?
– Безусловно, подавляющее большинство преступников уверяют себя, что творят зло во имя какого-то, иногда выдуманного для собственного оправдания, блага. В действиях своих она наверняка успокаивала себя тем, что устраняет таким образом узурпатора Церкви. Вероятно, этим же она мотивировала на преступление и свою сестру.
Приступ кашля прервал речь понтифика. Пётр своевременно пододвинул папе сосуд с эфирными маслами, облегчающими дыхание.
– Подумать только, брат мой, справиться со всеми врагами в Италии и пасть в результате собственного легкомыслия от рук блудницы.
– Внутренний враг всегда опасней внешнего.
– Ты прав, брат мой. И остаток дней, дарованный мне Господом, я посвящу тому, чтобы отправить эту женщину на Высший суд. Едва ко мне вернулась речь и боли начали отступать, я приказал курии направить письмо королю Гуго, в котором я, глава Церкви Христа, не просил, но уже умолял прибыть его как можно скорее в Рим. Пусть его сюзерен, император Людовик, доживает свои последние дни, но я уже не мог далее ждать и потому призвал Гуго к себе, пусть он здесь дожидался бы своей коронации.
– Гвидо Тосканский помешал этому.
– Да, король откликнулся на мою просьбу и, не медля ни минуты, направился в Рим, однако тосканцы преградили ему дорогу, и в первой же стычке королевский авангард был опрокинут молодым висконтом Ламбертом. Гуго не стал далее искушать судьбу и меряться с Ламбертом воинскими талантами, но тем не менее я остался благодарен королю. Отправляя ему письмо, я просчитывал два варианта событий. В лучшем случае Гуго пришёл бы в Рим и расправился со всеми моими врагам. Но случился второй вариант, Гуго в Рим не попал, но зато она, она уехала к своему мужу в Лукку и по сей день пребывает там.
– Что же в этом хорошего, брат мой? В Лукке она под защитой войска, с которым не справился сам король.
– Да, но она сенатрисса и теперь уже патриция Рима, и она не оставит Рим без своего контроля. Рим её последняя надежда вернуть себе Сполето, а может, и не только его. Она вернётся в город, вернётся без сильного сопровождения, и в этом будет заключаться наш шанс.
– У неё достаточно сторонников в городе, чтобы лишний раз не рисковать самой.
– Женщина, она всё же женщина. Свои прелести они часто считают своей силой, но в этом подчас заключается и их слабость. С некоторого времени у неё тесные отношения со Львом, сыном Христофора Сангвина, которого я когда-то, под сильным давлением и против своего желания, согласился сделать кардиналом церкви Святой Сусанны. Не исключаю, что именно его Мароция хочет видеть на апостольском троне в случае своей победы. Так вот, я думаю, что они увидятся, и в самом скором времени, ибо это существо старается, чтобы сей священник был не только обязан ей, но и привязан к ней плотски.
– Вы сможете проследить за ней?
– Дело в том, что все свои оргии Мароция проводит теперь, как правило, вне стен Замка Ангела. Остатки стыда перед сыновьями заставляют эту блудницу встречать алчущих её в доме своих родителей на Авентине. К тому же ей необходимо сохранять личину лицемерного траура по своей скончавшейся матери. Препозит этого дворца с давних пор является надёжным моим осведомителем, и он дал мне знать, что подобное свидание готовится. Сестра Мароции, будучи не менее развратна, чем она сама, к счастью для нас, куда как легкомысленнее.
– Я слушаю вас, брат мой.
– Предлагаю вам немедленно удалиться из Рима, но не уезжать далеко от города. Оставьте при себе человек пятьдесят самых опытных воинов. Не более, иначе присутствие большого отряда станет известно городской милиции, а стало быть, самой Мароции. В условленный день я направлю вам гонца и буду встречать вас лично у Ослиных ворот возле Латерана.
– Для вас большой риск покидать пределы Города Льва. Тем более что не до конца побеждена отрава в вашем теле.
– Я должен буду это сделать, чтобы лично дать указание страже пропустить вас через городские ворота. Иначе мне опять же придётся запрашивать разрешение милиции, и вся затея потеряет смысл.
– Согласен.
– У вас будет целая ночь, чтобы взять любовников в их постели. Мне безразлична судьба Льва, а также младшей Теодоры, они нам не опасны, и я не вижу смысла лишний раз проливать христианскую кровь. Но с ней, с ней я разрешаю вам всё, и ваш грех охотно приму на свою душу. Однако умоляю вас, сколь бы ни было велико искушение, не дайте похоти возобладать над вами, вы дадите этой женщине шанс на спасение.
– Уверяю вас, брат, что я сделаю всё, что в моих силах, и за каждую каплю яда, введённую в вас, она заплатит целым ксестом2 своей грязной крови.
– Боюсь, что крови у неё тогда не хватит, – грустно усмехнулся понтифик и зашёлся в новом неудержимом приступе кашля.
Спустя неделю после разговора двух братьев Тоссиньяно, прекрасным майским днём, клонящимся к закату, когда жар солнца стал постепенно ослабевать, а оркестр цикад, напротив, начинал набирать свою силу, возле ворот роскошного авентинского особняка остановились пять всадников. Стража после непродолжительной заминки открыла ворота, и небольшой отряд неторопливо въехал в пределы резиденции Теофилактов. Первый всадник спешился, отдав свою лошадь мажордому дворца, и поспешил к парадной дома, где его объятиями и поцелуями встретила миловидная хозяйка.
– Ах, сестрица, я так заждалась тебя! Если бы ты знала, в каком страхе я проводила все эти дни, пока ты была в Тоскане.
– Твои волнения были напрасными, наши враги не имеют желания вредить тебе, но планировали использовать тебя в своих целях.
– Пусть так, но мне намного легче, когда ты рядом со мной.
– Скажи, ты распорядилась насчёт сегодняшнего вечера?
– Да, приглашены музыканты и жонглёры, закуплены лучшие вина. Но что за гостей ты сегодня ждёшь?
– Тех, которых я заждалась уже лет пятнадцать.
– С тобой, я вижу, священник Лев.
– Он нужен мне. Прошу вас всех, в том числе и тебя, моя сестра, повиноваться мне в точности.
Теодора поклонилась. Мароция скинула свой плащ, под которым обнаружилась кольчуга с притороченным к поясу гладиусом. Теодора, увидев кинжал, покачала головой.
– Неужели всё так серьёзно?
– Все более чем серьёзно. Все приличия отброшены в сторону, предстоит решающая схватка, и, видит небо, я приветствую её!
За пределами комнаты, в которой разговаривали сёстры, раздался не то стук, не то чьё-то настойчивое царапанье двери. Мароция открыла дверь. За ней показался её слуга Фабиан.
– Ваша милость, он отправил человека в Рим.
– Ты видел это сам?
– Как вижу вас сейчас, ваша милость.
Мароция на мгновение задумалась.
– Хорошо, пригласи ко мне препозита Даниила, а также священника Льва, который дожидается меня в гостевой. И сам приходи сюда.
Спустя пару минут в комнату к сёстрам вошли мажордом и священник. Мароция первым делом подошла к Даниилу.
– Я не буду терять на тебя время и силы, объясняя вину твою. Ты сделал свой выбор сам. В подвал его! – дала она указания слугам.
Несчастный мажордом даже не успел удивиться и опротестовать решение своей госпожи, как проворные слуги подхватили его за руки и унесли прочь.
– С этой минуты ты препозит сего дома, Фабиан. – Мароция подошла к своему верному слуге. – Будь достоин возложенной на тебя миссии, уже сегодня тебе предстоит непростое испытание.
Фабиан пал ниц.
– Прежде всего, проследи, чтобы никто – слышишь, никто! – не покинул пределы нашего дома ранее следующего полудня. Ни болезни, ни смерти родственников не могут являться уважительными причинами, таких причин не должно быть вовсе. Докладывай мне о подобных просьбах, но не выпускай никого, с просившими в сей день мы потом разберёмся отдельно. Далее, вооружи слуг. Сколько у нас наберётся людей, способных поднять меч или копьё?
– Человек тридцать, ваша милость.
– Пусть так. Музыканты будут играть всю ночь, так надо. Поэтому пусть люди не доверяют своим ушам, а доверяют глазам. И никакого крепкого вина. От этого зависит моя и ваша жизнь, моё и твоё завтрашнее благополучие.
– Всё будет исполнено, ваша милость, – Фабиан поклонился и удалился исполнять поручения.
Мароция повернулась ко Льву.
– Милый мой друг, прошу вас немедля одеться в мирское и выехать к Фламиниевым воротам с моим письмом к римской милиции. Как только стемнеет, вы должны обеспечить проход через ворота войска моего супруга, графа Гвидо. До начала штурма обеспечьте ему и его людям стоянку возле греческой церкви Девы Марии, овраг Большого цирка послужит им надёжным укрытием.
– Вот как! – воскликнула Теодора.
– Неужели ты думаешь, сестра моя, что я решила стать добровольной жертвой наших равеннских братцев? Разумеется, мой муж подле меня, и тот, кто мыслил себя охотником, устраивающим силки, сегодня сам попадёт в западню. Прошу же вас, ваше преподобие, преисполниться смелостью и решительностью, сегодня решится не только моя участь, но и ваша.
Лев так же, как и слуга, поклонился с подобострастием и удалился.
– Жаль, я думала, сегодня будет весёлый вечер, – заметила со вздохом Теодора.
– Вечер сегодня будет веселее многих прочих, – ответила Мароция, – вам же, сестра, я советую привести себя в порядок. Ваш будущий муж должен хотеть не только императорскую корону, но и вас саму. Вы же всю себя извели угрызениями совести, вином и связями с собственными слугами.
– Если бы ты знала, Мароция! Мне каждую ночь снится наша мать!
– Прошлого не вернуть, Теодора. Ни ты, ни я не хотели подобного исхода, но лукавый в обличье старца с тиарой отвёл нам глаза наши. И теперь нам нужно довести начатое до конца и покончить с Тоссиньяно раз и навсегда.
Она позволила себе улыбнуться сестре.
– Я думаю, пара кубков вина нам обеим не повредит. Надо же как-то скоротать время. Зови музыкантов, пусть начинают! Любой проходящий возле нашего дома должен быть уверен в том, что у нас сегодня праздник.
Теодора распорядилась, и вскоре пространство дома Теофилактов наполнили звуки своеобразной музыки десятого века. Сёстры сидели друг напротив друга и медленно тянули вино, практически не поддерживая разговор. В какой-то момент в дверях вновь показался Фабиан.
– Из Рима вернулся слуга, посланный Даниилом, – сообщил он.
– Немедленно сюда!
Спустя пару минут Фабиан втолкнул испуганного слугу пред грозные очи своей госпожи.
– Ты передал поручение, данное тебе Даниилом?
– Да, ваша преблагая милость. Его Святейшество выслушал меня и наградил одним солидом.
– Щедро. Ты сказал ему, что я здесь?
– Именно так, ваша милость. Но я не знаю, в чём вина моя.
– Твоей вины ни в чём нет. Видел ли ты, как повёл себя Его Святейшество?
– Он приказал своим слугам готовить носилки для поездки в Латеран.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке