Глава I
Выгул собак опасен для жизни

Остап приподнял голову и радостно шевельнул хвостом. Это означало, что через секунду щелкнет замок входной двери. Так и случилось.

– Ну и чутье у тебя! – восхитился своим питомцем Ларик, выскакивая в прихожую. – Как у экстрасенса.

В прихожей мама уже освобождала папины руки от половины пакетов и коробок. И как ему удалось такими занятыми руками открыть столько дверей?

– Фу-у! – отдышался папа. – Как говорил Маяковский, все мы немножко лошади. А я – больше всех. Лошадь на девяносто девять процентов.

– Интересно, почему не на все сто? – улыбнулась мама.

– Умение говорить, – устало объяснил папа. – Я все-таки еще умею говорить.

Остап занялся папиной поклажей, как будто был собакой, натасканной на наркотики или взрывчатку. Он вертелся между коробками, обнюхивая их снизу-вверх и вдоль-поперек, пока не остановился на нужном.

– Правильно, Осик, – засмеялся папа. – Именно в этой коробке за двойными стенками спрятана контрабанда. Та, от которой собаки в рекламе летают по воздуху.

С этими словами он вытащил огромный пакет «Педигри» и новенький поводок. Остапа поводок оставил равнодушным, а вот Ларика… Он просто подпрыгнул от восторга, будто поводок предназначался ему! Карабинчик, которым поводок должен был крепиться к ошейнику, повиновался малейшему движению пальца и вместе с тем был таким надежным, будто предназначался для страховки альпинистов. А ручка вообще превосходила все ожидания. Легкая, удобная, с двумя кнопками – для освобождения поводка и для его сматывания.

– Ну, пап… – протянул довольный Ларик. – Ты, наверное, выбрал самый лучший поводок в магазине!

Теперь прогулки с собакой превратятся для Ларика в настоящее счастье. Конечно, он и без навороченного поводка любил гулять со своим Остапом. Даже с обычной веревочкой. Но ведь Остапу наверняка приятнее будет чувствовать себя настоящей породистой собакой, у которой за спиной натянута такая удобная и надежная вещь, как этот поводок. Так подумал Ларик вместо Остапа, который уже вовсю чавкал своей собачьей радостью.

Наконец папа полностью освободился от поклажи и шумно вздохнул:

– Все. Я сделал крайне важное открытие. Если у меня в руках будет хоть малюсенькая сумочка, самая дамская-предамская, я никогда в жизни не выйду из метро на «Тушинской». Ты знаешь, сколько там народу? А как штурмуют автобусы в час пик? Это что-то невероятное… И все из-за вещевого рынка!

– Кто же делает покупки для новой квартиры в час пик? – улыбнулась мама. – И кто при этом ездит в метро? Да тут фургон надо было заказывать. – Она показала на кучу коробок. – Удивительно, ты начинаешь испытывать покупательский зуд именно тогда, когда в театре ломается машина!

– Зуд, зуд… – недовольно поморщился папа. – Просто деньги выплатили за инсценировку, вот тебе и зуд. Люблю, грешным делом, денежки в дело пустить! Дрель нужна? Нужна. – Он принялся загибать пальцы. – Ящичек с инструментами? Пожалуйста! А про поводок и говорить нечего. Нам без него как без рук.

Мама засмеялась:

– Можно подумать, ты сам будешь сверлить дырки этой дрелью! Опять придется Петра Иваныча просить. А без поводка Осик точно потерпел бы еще месяц-другой. Скажи уж честно: просто ты любишь сорить деньгами.

– Ну почему сорить? – смутился папа. – Дрель немецкая, с насадками – мусор, по-твоему? А пассатижи? Нет, я трачу деньги с умом!

И папа поднял вверх палец, как самый опытный в мире учитель.

Мама только рукой махнула, а Ларик расхохотался. Он прекрасно знал о папином умении тратить деньги. Сколько бы у него их ни было, их сразу же и не было. Так мама говорила. Удержать папу от покупок можно было, наверное, только гуляя с ним на таком вот поводке. Чуть рванется папа в магазин, чтобы купить Ларику новый фонарик с подзарядкой или еще какую-нибудь страшно необходимую вещь, а мама тут же нажмет кнопочку «стоп» на поводке – и все в порядке!

Конечно, немецкая дрель – очень полезная вещь, потому что стены в новой квартире бетонные, в них даже маленького гвоздика не вобьешь. Только и тут мама права: папа понятия не имеет о том, как надо сверлить стены. Да и когда ему этим заниматься, если у него недавно начались репетиции нового спектакля и он редко приходит домой раньше двенадцати ночи? Книжные полки в новой квартире Матюшиных повесил Петр Иваныч, театральный мастер по реквизиту. И дрель у него была своя.

Через три минуты родители забыли о таких мелочах, как неразумно потраченные деньги. Папа – потому что вообще быстро забывает обо всем, кроме своих спектаклей, а мама – потому что у нее легкий характер. Это папа так говорит.

– Меня завлит сегодня спрашивает: «Куда переехали?» Я говорю: «В Тушино». – «А-а, – вспоминает, – это где вещевой рынок?» – Папа возмущенно покачал головой, усаживаясь за обеденный стол. – И заметь, это говорит образованный человек, притом в то время, когда в театре идут репетиции «Бориса Годунова». Да у него Тушино должно ассоциироваться, конечно же, с Тушинским Вором! И нате вам – вещевой рынок…

– С каким еще вором? – заинтересовался Ларик.

– Вот, – вздохнул папа, – и новое поколение выбирает… Что попроще! Вы что, историю не изучаете?

– Изучаем, – обиделся Ларик. – Но не всю же сразу. Мы еще только средние века в Европе успели пройти.

– Алеша, – сказала мама, – на твоем месте я не укоряла бы ребенка, а побольше объясняла и рассказывала. Это, между прочим, твоя прямая обязанность. Не покупки всякие ненужные домой таскать, а сына воспитывать. Вот пообедайте и отправляйтесь на прогулку. Помнишь, ты мне показывал какие-то холмы, когда мы квартиру приезжали смотреть? Вот и Ларику покажешь.

– Показывал! – хмыкнул отец. – Холмы! Я тебе так вдохновенно рассказывал о лагере Лжедимитрия, о сражении в пойме Сходни, а ты потом спросила, какие обои лучше купить для кухни.

– Пап, я не буду спрашивать про обои! – воскликнул Ларик. – Я буду слушать внимательно. Как диктофон.

Лагерь Лжедимитрия! Сражение в пойме Сходни! Эти слова звучали как музыка перед каким-нибудь приключенческим фильмом. Сходня – вот она, под окном. Маленькая извилистая речка, которую все называют вонючкой. Так вообще называют мелкие городские речки. Летом Ларик ездил к бабушке в Минск, и там рядом с домом протекала одноименная речушка.

Папа поглощал обед так же быстро, как Остап свой «Педигри». А вот у Ларика с аппетитом всегда были проблемы.

– И не надейся ни на какую прогулку, если не съешь хотя бы полтарелки рассольника, – поставила мама жесткие условия. – Ты хочешь заработать гастрит в двенадцать лет?

– Полтарелки еще можно, – тяжело вздохнул Ларик.

Переходя улицу, Ларик подхватил на руки Остапа. На крутом повороте, из-за которого вылетали машины, он не доверял даже новому поводку.

Папа шел, по привычке заложив руки за спину и глядя себе под ноги. Ларик понимал: папа пребывает в состоянии задумчивости. И вывести его из этого состояния – дело почти безнадежное. Хоть он и обещал рассказывать про Тушинского Вора, но уже размышляет, конечно, о своем спектакле. Как-то все заботы у родителей совпали: переезд на новую квартиру, новый спектакль у папы и, значит, новый заказ у мамы, которая была художником по костюмам в папином театре.

Только у Ларика не было никаких важных дел, потому что до летних каникул оставалась всего неделя. Могут, конечно, в последнюю минуту появиться неприятности в виде неожиданной годовой тройки по математике. Но вроде бы контрольную он написал… так себе. Скорее всего на четверку.

Ларик шумно вздохнул, заставив папу оглянуться.

– Что ты вздыхаешь? Не нравится поводок?

– Да с поводком все в порядке. А вот ты молчишь, как партизан на допросе. Давай, рассказывай про сражение, раз обещал! И про этого… Лжевора Тушинского.

– Ах, да! Извини.

Папа засмеялся и огляделся вокруг. Они уже прошли летний стадион и остановились на берегу речки.

– Не лжевора, а Лжедимитрия, которого прозвали Тушинским Вором. Это был самозванец, который назвал себя царевичем Димитрием, возглавил польское войско и захватил Москву. Но русские поляков из Москвы выгнали, и самозванец Лжедимитрий встал лагерем вот здесь.

Отец обвел рукой высокий дальний берег огромного круглого оврага – в диаметре, наверное, километра два. По оврагу протекала извилистая речка Сходня.

– Хорошее местечко выбрал, да? – продолжал он. – Заметь, с того крутого берега все подступы со стороны Москвы были как на ладони.

– А где же сражение было? – нетерпеливо спросил Ларик.

– Ну, – замялся папа, – точно сказать трудно. Здесь, наверное, и было. Я ведь так, в общих чертах знаю.

Он остановился перед большим жестяным плакатом, на котором было написано: «Сходненский ковш. Памятник природы».

– Вот видишь. Еще, оказывается, и памятник природы. Так что тебе, можно сказать, повезло. Рядом с таким местом жить будешь! По истории подготовишь доклад – пятерка обеспечена.

Ларик был разочарован. Поэтому он даже не заметил, как нажал на ручке поводка кнопку, и Остапа подтянуло к нему. Пес, не понимая, что происходит, отчаянно крутил ушастой головой. Мол, что ж такое: гулять вышли, а держат меня, как на привязи!

– А я думал, ты сейчас все покажешь… – протянул Ларик.

– Потом как-нибудь – обязательно, – успокоил папа. – Мне же почитать кое-что надо. Посмотри, красота какая! В этом ковше несколько Лужников поместятся. Кстати, мне кто-то говорил, что здесь хотели строить самый большой в мире стадион. Представляешь, по склону оврага располагались бы трибуны, а внизу, на месте речки, – футбольное поле. Но, конечно, это нереально. Гигантские масштабы. Мяча бы никто не разглядел! Да и строить в пойме речки, наверное, из инженерных соображений невыгодно.

Но Ларику было неинтересно слушать про какой-то там стадион. Вон, есть же рядом стадиончик. Вполне достаточно, если кто-то любит гонять мяч. Ему жалко было, что напрасными оказались надежды на интересный рассказ о былых сражениях… Придется самому в книгах вычитывать. Ларик знал, как скор бывает папа на обещания. Наобещает с три короба, а потом займется своим спектаклем – и поминай как звали! Он уже и сейчас опять погрузился в свои мысли и забыл про Ларика с Остапом.

Правда, положа руку на сердце, это не очень угнетало Ларика. Рыться в книжках и справочниках в поисках каких-нибудь интересных сведений было его любимым занятием. Покупая ему очередную энциклопедию, мама всегда удивлялась:

– Не понимаю, Лариосик: как с твоей компьютерной памятью можно перебиваться с двойки на тройку по алгебре?

Вообще-то Ларик и сам этого не понимал. Хотя и догадывался… Все дело было в том, что он мог запоминать только те сведения, которые были ему интересны. Вот, например, удав, оказывается, моргает всего один раз в год. Потому что у него на глазах есть какие-то особые пленки. Узнав об этом, Ларик попытался не моргать хотя бы минуту – и ничего у него не получилось: из глаз ручьем полились слезы. Вот это интересно, потому и запоминается сразу! А какой интерес в уравнениях с двумя неизвестными? Стоило Ларику подумать об иксах и игреках – и скулы у него сводило от скуки…

Он отпустил поводок. Обрадованный Остап рванул в заросли осоки, будто был охотничьей собакой.

– Фу, Оська! – закричал Ларик. – Сейчас тебе какая-нибудь лягушка морду исцарапает! Да и мыть тебя потом.

Насчет лягушки он, конечно, пошутил. А вот возиться с мытьем непослушного пса Ларику совсем не хотелось. Он обходился легким – как он говорил, косметическим – обтиранием лап.

Они оставили папу на берегу в раздумьях, как какого-нибудь полководца, а сами помчались тропками и без тропок по вытянутому полуострову, образованному руслом реки. Ларик то и дело нажимал кнопки на ручке поводка, но это совсем не мешало Остапу резвиться как сумасшедшему. Он то зарывался мордой в траву, то выпрыгивал из нее, как на пружине.

Папы позади уже не было видно, когда перед Лариком, словно из-под земли, выросли два типа. Один держал на цепи огромную овчарку, в руках второго была раскрытая папка с какими-то бумагами.

– Стоп-стоп-стоп! – сказал тот, что держал овчарку. – Пацан, ты куда? И придержи своего волкодава, видишь, мой щенок совсем испугался!

Они дружно расхохотались над своей дурацкой шуткой. Остапа и не надо было сдерживать – он сам прижался к ногам хозяина.

– А что такое? – спросил Ларик. – Я же гуляю…

– Гулять теперь будешь возле дома, – холодно сказал человек с папкой. – С сегодняшнего дня.

– А почему? – машинально спросил Ларик.

Он уже готов был подхватить на руки своего Осика. Потому что овчарка прямо-таки рвалась на цепи! И утробно рычала, не тратя зря силы на пустой лай…

– Потому что кончается на «у»! – отрезал незнакомец. – Здесь все будет ограждено флажками, а потом и забор выстроим. Так что… – Вдруг он встрепенулся и крикнул своему спутнику: – Смотри, смотри, побежал! Спускай!

Оглянувшись, Ларик тоже увидел бегущего вдалеке человека. Одет он был странно, совсем не по-летнему. Да и несуразная куртка была, пожалуй, великовата. Такую одежду носят бомжи или нищие, которые копаются в мусорных баках и спят где-нибудь в кустах. Ларик часто видел, как они собирали бутылки в траве вдоль берега. Наверное, один из таких бродяг и убегал сейчас подальше от этих людей с овчаркой. Видимо, их первая встреча уже состоялась раньше…

Отчаянно размахивая руками, человек в несуразной куртке оглядывался. Видно было его перекошенное от ужаса лицо.

– Ишь, бомжик, прикинулся спящим, а сейчас решил ноги сделать, – хмыкнул хозяин овчарки и отцепил поводок. – Фас!

Овчарка рванула с места и распласталась в плавных, мощных прыжках. Ларик остолбенел, наблюдая, как сокращается расстояние между собакой и бегущим человеком. Бомжу негде было спрятаться. Толстые кривые ивы, на которые можно было забраться, чтобы спастись от собаки, росли далеко в стороне. А перед бегущим находился только высокий берег и под ним – речка.

Бомж последний раз оглянулся и судорожно накрыл голову руками. В это время овчарка уже находилась в броске. Она прыгнула человеку лапами на спину, вцепившись зубами в воротник, и мотнула головой. Даже на расстоянии был слышен треск раздираемой одежды. Человеческий вопль заглушился всплеском воды. Овчарка чудом удержалась на берегу.

– Фу, фу, Ярый! – отрывисто скомандовал хозяин.

Овчарка с неохотой оглянулась и стала бегать по берегу, припадая на передние лапы, словно собиралась преследовать свою жертву дальше.

Через некоторое время бомж выбрался на противоположный пологий берег. Он размахивал одной рукой, а другой держался за шею. С него ручьями стекала вода, но он не останавливался. Хлюпая по грязи, бомж старался выбраться на сухое место. Наконец ему это удалось, и, то и дело оглядываясь, он побежал, ковыляя, подальше от реки.

– Ч-что вы делаете? – пролепетал Ларик, подхватывая Остапа на руки. – Она же могла загрызть…

Незнакомцы довольно расхохотались.

– Как пить дать! Вот и пусть знает, что это место отныне для него заказано. Ярый освобождает территорию!

Ларик попятился. Он боялся, что сейчас подойдет поближе папа и… Если даже ничего не произойдет, если папа просто увидит этих противных типов со страшной овчаркой, то Ларик уж точно не выйдет с Остапом дальше песочницы у подъезда.

– Пацан, ты въехал, что сюда ходить нельзя? – услышал он за спиной, когда уже со всех ног бежал по тропинке. – И друзьям своим расскажи!

Запыхавшись, Ларик подбежал к папе.

– Что ты его на руках носишь, как щенка? – удивился тот. – Давай испытывай поводок! Кстати, а что там за шум был?

– Там… Там просто собак выгуливают… – пробормотал Ларик, не выпуская из рук испуганного Оську. – Пошли отсюда!

Папа пожал плечами. Видно, такая короткая прогулка его вполне устраивала.

– Что ж, пойдем, раз ты хочешь. Мне, кстати, звонить должны. Вечерком еще разок выйдем.

«Выйдем, как же! – подумал Ларик. – И что за дела творятся в этом памятнике природы?»

Он оглянулся на дальний склон оврага за речкой. По нему, скрываясь за кустами, поднималась еле заметная фигурка.

«Этот-то уж точно не вернется!» – пронеслось у Ларика в голове.

Он опустил Остапа на землю только на стадионе. В глазах собаки читалась укоризна: «Ну и прогулочка! И чего мы сюда пошли?»