Глава I
Неправильная собака

Лето идет совсем не так, как все остальные времена года. С одной стороны, три месяца каникул – много, а с другой… Не очень. Дело ведь не в продолжительности, а в том, как проходят эти три месяца. В июне думаешь, что впереди уйма свободного времени, целые каникулы, и даже не вспоминаешь, какое число. В июле уже привыкаешь к быстрому ходу времени, которое бежит день за днем, и не успеешь опомниться, как наступает август. А вот в августе начинаешь считать оставшиеся до окончания каникул деньки и понимаешь, что не очень-то ценил их. Но уже поздно. Поэтому настроение в августе всегда немножко грустное. Пусть даже и обещают родители поездку к морю в конце лета, это не слишком радует. Время-то летит необратимо – прямиком к осени!

В начале августа Емеля становился особенно задумчивым. Как какой-нибудь философ. Папа однажды говорил, что именно философы размышляют о самых главных проблемах жизни, в том числе и о времени. Вот и Емеля размышляет. И думает о том, что самая главная проблема времени – ценить его. А он не умеет этого делать. Идет себе его жизнь день за днем, и все тут.

Особенно Емеля не любил дней, в которых не было никаких значительных событий. Вот эти-то дни и проскакивали незаметней всего. Но откуда их взять, события? Они же не сыплются на голову как из рога изобилия.

Правда, если вспомнить, в конце весны произошло очень важное событие. Емеля подружился с девочкой Галкой и собакой Тяпой, и вместе они нашли старинные чертежи летательного аппарата, который придумал когда-то сам Леонардо да Винчи! По этим чертежам Галкин отец заказал в конструкторском бюро дельтаплан, похожий на диковинную птицу. И дельтаплан полетел! Вот это было событие!

Но после этого время опять пошло… обычно. Емеля любил прогулки, которые они совершали с Галкой и Тяпой в парке усадьбы Архангельское, он читал интересные книжки, смотрел телевизор – в общем, нормально провел два первых месяца каникул. Но что дальше? И август пройдет так же?

Встречаясь с Галкой и Тяпой, Емеля, конечно же, радовался, но постепенно его грустное настроение становилось все заметнее.

– Вы с Тяпой совершенно похожи! – сказала во время очередной прогулки Галка. – В начале прогулки веселые, а потом… Потом начинаете думать о чем-то своем. И грустите.

– Да ничего мы не грустим, – отмахнулся Емеля. – Просто так… размышляем. А интересно, о чем Тяпа думает?

Он чувствовал свою вину перед Тяпой, которая всегда угадывала его настроение. Если Емеля с ней играл, то Тяпа виляла хвостиком и выполняла любые просьбы – и прыгала, и подавала лапу, и приносила палку. А если Емеля шел молча, то и Тяпа после нескольких попыток поиграть, заглянув ему в глаза, успокаивалась и покорно семенила рядом.

– Играть, Тяпа! – скомандовал Емеля, подняв руку. – Искать!

И он бросил в траву палку, которую Галка всегда приносила с собой на прогулки.

Тяпа с готовностью исполнила команды и нетерпеливо ждала следующих, припадая на передние лапы и раздвигая лопушастые уши, которые свисали ей на самые глаза.

– Вот видишь, ничего мы не грустим, – улыбнулся Емеля. – Только команду ждем. Играть, конечно, можно всегда, а вот что искать? Только эту палку? Наверное, она и Тяпе уже надоела.

– А что ты предлагаешь? – спросила Галка.

– Я не предлагаю, – со вздохом ответил Емеля. – Я просто жалею, что нечего искать. По-настоящему. Расследовать…

– Ах вот оно что! – догадалась Галка. – Ты скучаешь без настоящего дела. Без расследования. А я-то думаю, что ты такой грустный?

– А что же еще? – проворчал Емеля. – Без расследования всегда скучно.

И он выставил Тяпе ногу, через которую та радостно перепрыгнула.

– Постой-постой! – удивился Емеля, вглядываясь в Тяпин ошейник. – А почему он не работает?

Дело в том, что у Тяпы был необычный ошейник. Он был сделан из какого-то мягкого матового материала, и в нем было маленькое окошечко, в котором загорались слова, обозначающие желания Тяпы. «Играть», «искать», «кушать» – все, что хотела и начинала делать Тяпа, высвечивалось в этом окошке. Настоящее чудо современной электроники! Емеля любил прогуливаться с Тяпой, когда на ней был именно этот ошейник.

– Опять не работает? – переспросила Галка. – Я же совсем недавно поменяла в нем батарейку. Может, неправильно вставила?

Емеля проверил. Маленькая, величиной с пуговицу, батарейка была вставлена правильно. Да и гнездышко было таким, что позволяло ей держаться только в одном положении – ошибиться при замене было невозможно.

– Вообще-то мне надоел этот ошейник, – сказала Галка. – Всякие электронные штучки носить на себе вредно.

– Ты и не носи, – сказал Емеля. – А Тяпе он нравится. И мне тоже. Получается, что Тяпа у нас как бы говорящая. Да и какой может быть от него вред?

– Но почему так быстро кончаются батарейки? – удивилась Галка.

– Может, ты действительно на себя ошейничек примеряла? – съехидничал Емеля. – На человека, наверное, он не рассчитан. Примерила, захотела, скажем, мороженого, да так сильно, что батарейка – раз, и выдохлась…

– Ничего я не примеряла, – не оценила шутку Галка. – И мороженое не очень люблю. Наверное, он просто испортился.

– Да чему в нем портиться? Внутри находится электронный чип, который должен улавливать Тяпино биополе, – продемонстрировал Емеля свои познания. – В таких устройствах все просто и надежно. Постой-постой… А вдруг Тяпа чересчур сильно чувствует? В смысле, посылает на этот чип слишком мощные импульсы? Вот батарейка и садится быстро.

Тяпа действительно так нетерпеливо подпрыгивала, так припадала на передние лапы, так виляла хвостиком, что видно было и невооруженным, что называется, глазом, без всякого ошейника: играть ей хочется нестерпимо. И искать тоже – не меньше самого Емели. Может, и не расследованием заниматься, а просто искать палку, скомканный фантик – все что угодно, только бы не стоять на месте, как ее хозяева.

– Ты что, опять шутишь? – не поняла Галка. – То про меня, а теперь про Тяпу. Как могут чувства посадить батарейки? Не понимаю.

– Да и я не понимаю, – вздохнул Емеля. – Без всяких шуток. Но батарейки-то садятся! Ты ведь не первую вставила?

– Не первую, – подтвердила Галка. – Ты же просишь приходить с этим ошейником. А я стала замечать, что после каждой прогулки он уже не работает. Вот и приходилось менять батарейки. Раньше хоть на одну прогулку хватало, а сегодня…

– Да ладно! – махнул рукой Емеля. – Что делать, если Тяпа такая неугомонная! Мы ее и без ошейника понимаем.

– Конечно, – улыбнулась Галка. – У нее все на мордочке написано. Что она еще может хотеть? Прыгать и дурачиться. А этот ошейник я больше брать не буду. Пусть дома отдохнет.

Емеля принялся отрабатывать с Тяпой новый прыжок. Он поднимал ногу над Тяпиным хвостом, чтобы она прыгала с разворотом. У Тяпы получилось чуть ли не с первого раза. Ей даже понравилось такое усложнение – прыжки получались забавнее и смешнее.

Ребята направлялись по привычному маршруту – шли по центральной аллее, потом сворачивали вправо, чтобы обойти весь парк по большому кругу. Тяпа прыгала, вертелась и чуть ли не кувыркалась без устали.

– Фу, Тяпа, хватит, – попросил Емеля. – Надоело! Давай пройдемся, как приличные люди и собаки.

Чтобы успокоить собаку, он тайком от Галки, которая не очень это одобряла, угостил Тяпу конфетой. И заметил, как на ошейнике слабо замерцала и погасла надпись «кушать». Точно, иссякла батарейка. Выдала остаток своих сил и иссякла. Емеля скомкал фантик в шарик и отшвырнул его в кусты. Туда, конечно же, поспешила и Тяпа.

Воспользовавшись ее поисками как передышкой, Емеля мечтательно проговорил:

– Придумать бы что-нибудь… Скучно время идет.

– Ты опять о своем расследовании? – спросила Галка. – Разве можно его придумать? Можно, конечно, за кем-нибудь следить. Наверное, интересно получится. Человек и не будет подозревать, что находится у нас под наблюдением.

– Ничего интересного, – отмахнулся Емеля. – Без всякой цели? Это просто подглядывание какое-то… Неприлично даже. Человек ни в чем не виноват, а мы станем следить за каждым его шагом? Представь-ка себя на его месте!

– А где ты виноватого найдешь? – сказала Галка. – Для этого надо, чтобы что-то случилось. Например, кто-нибудь бросит фантик не в урну… После того как скормит конфету собаке.

Заметила-таки Галка, как Емеля угостил Тяпу! Не зря же черные глаза у нее такие же круглые и быстрые, как у ее тезки, птицы галки. Ее бы способности да на пользу дела! Только вот дела никакого нет.

– Это ерунда, – усмехнулся Емеля. – Не преступление.

– А у Тяпы от твоих конфет зубы испортятся, – заметила Галка. – Ну что ж, думай, придумывай себе трудности и испытания. А по-моему, они или есть, или их нет. Такая жизнь – она сама приключение должна преподнести.

– Что-то не преподносит, – проворчал Емеля. – Так жизнь и пройдет. Знаешь, надо мной все подшучивают из-за моего имени – все про щуку да про щучье веление, про мое хотение… А я уже и впрямь готов к этой сказочной щуке обратиться за помощью. Подари, мол, мне интересное приключение!

– Накличешь беду! – улыбнулась Галка. – Так взрослые говорят. В смысле, будешь мечтать об испытании и получишь. Сам не обрадуешься.

– Обрадуюсь, – хмыкнул Емеля. – Кстати, а где Тяпа?

Обычно Тяпа разыскивала фантик хоть из-под земли. То есть из любых зарослей. Но на этот раз в кустах было тихо. Никакого шороха. Это странно!

Ребята обежали кусты с разных сторон и встретились на полянке. Тяпы не было. Последовали безответные призывы. Неужели Тяпа убежала дальше, чем слышны их голоса? Емеля с Галкой вернулись на дорожку и стали прочесывать все едва заметные тропинки, отходящие в стороны. За ограду парка Тяпа вряд ли могла вышмыгнуть. Во всяком случае, для начала надо было исследовать все лужайки среди кустарников.

– Лайма! – услышали они вдруг. – Лайма, ко мне! Ко мне, я сказала! Что ты застыла, как чучело!

На большой лужайке среди кустов ребята увидели тетеньку, которая взмахивала поводком и восклицала:

– Ничего не понимаю… Что случилось? Лайма, что с тобой?

Огромная овчарка сидела на траве и не обращала внимания на свою хозяйку. Потому что ее взор был прикован… к Тяпе! Овчарка устремила на нее на удивление доверчивый и добродушный взгляд и не замечала ничего и никого в окружающем мире. А Тяпа хитренько поглядывала на овчарку из-за раздвинутых лопушастых ушей и, наверное, готова была затеять игру.

– Фу, Тяпа! – воскликнула Галка, бросившись к ней. – Неужели ты не боишься?

– Это ваш мальчик? – сердито спросила тетенька.

Галка обернулась и посмотрела на Емелю.

– Мальчик? Наш… – пробормотала она и только потом поняла: – Ах, вы про собаку спрашиваете? Нет, это девочка. Тяпа. А что случилось?

– Что случилось? – хмыкнула тетенька. – Ничего не случилось! Моя Лайма перестала меня слушаться. Уставилась, как завороженная, на вашу собаку! Что она в ней нашла? Если бы это был мальчик, тогда понятно. А так – я ничего не понимаю! Наверное, ваша собака какая-то неправильная!

Такого оскорбления Емеля не вытерпел.

– Сами вы неправильная, – сказал он. – Зачем сразу обзываетесь?

– Это я обзываюсь? – недовольно воскликнула тетенька. – Между прочим, я всего лишь собаку неправильной назвала, а ты меня, человека. Разницу чувствуешь?

– Чувствую, – сказал Емеля. – Разница в том, что вы можете Тяпу оскорбить, а она вас нет. Вот я за нее и заступился.

– Ишь какой справедливый, – недобро усмехнулась хозяйка овчарки. – Собака ему важнее человека.

– Дело как раз в справедливости, а не в том, кто важнее, – вмешалась Галка. – Но вы лучше объясните, почему считаете нашу Тяпу неправильной?

– Потому что еще ни разу моя Лайма не вела себя так странно при виде чужой собаки, – объяснила тетенька. – Ее реакция мне совершенно непонятна. Понимаете, она все-таки… немножко агрессивная. Может залаять, зарычать, и в таких случаях достаточно моей команды, чтобы ее усмирить. Но в этом случае… Посмотрите, она даже улыбается, как какая-нибудь болонка!

Действительно, выражение морды Лаймы напоминало добродушную улыбку.

– Но это же и хорошо! – воскликнул Емеля. – Значит, она почувствовала, что Тяпа добрая, и сама подобрела. А вы хотете, чтобы ваша собака на всех бросалась?

– Ничего я не хочу! – недовольно отмахнулась тетенька, пристегивая к ошейнику Лаймы поводок. – Но есть, мальчик, в поведении любого существа свои законы. В человеческом поведении, в собачьем. А когда эти законы нарушаются, то это вызывает удивление. И поймите, не такая я злая, как, наверное, вам показалось.

Она попыталась утащить собаку за собой, но та упиралась, все оглядываясь на Тяпу. Тогда Емеля подхватил Тяпу на руки, и они вместе с Галкой скрылись за кустами.

– Все-таки, Лайма, нам надо показаться врачу, – услышали они позади тетенькин голос. – Мне твое поведение совсем не нравится.

– А еще говорит, что она не злая, – заметил Емеля. – Получается, если бы ее овчарка бросилась на Тяпу, все бы ей понравилось? А вдруг она не успела бы ее остановить? Поводок-то был непристегнут.

– Знаешь, Емеля, – задумчиво сказала Галка. – А ведь эта хозяйка в чем-то права. Я тоже не однажды замечала, что Тяпа действует на окружающих собак совершенно странным образом. На нее ведь ни разу не зарычали и не залаяли!

– Ну и что в этом плохого? – не понял Емеля. – Как же все-таки эти собачники хотят, чтобы их питомцы были злыми! А Тяпа, наверное, одним своим взглядом умеет успокаивать всяких злюк. А ее еще неправильной за это обозвали. Да она самая правильная в мире собака! – И Емеля всмотрелся прямо в Тяпины глаза, шутливо зарычал и сразу же рассмеялся: – Ой, не могу! Да этот взгляд кого хочешь добрым сделает! Я даже на ту тетеньку перестал злиться. И посмотри, как смешно Тяпа высунула язык. Ей и ошейник не нужен с батарейками, которые быстро перестают работать. Кажется, что у нее на языке написано: играть, играть и играть.

Тяпа, словно смущаясь, убрала язык, но через мгновение опять его высунула. Хоть на нем и не было, конечно, никакой надписи, но это лишь доказывало, что она самая добрая и самая правильная собака. Высунутый язык – признак добродушия.

Но Тяпе не очень нравилось, когда ее несли на руках. Когда Емеля отпустил ее на землю, она совершила такой смешной прыжок с разворотом, что ребята дружно рассмеялись. И сразу же забыли о встрече с овчаркой Лаймой и ее странной хозяйкой, назвавшей Тяпу неправильной.