Предисловие

Грохот за гостиничной дверью не дает мне уснуть. Душный воздух и ночной скрип ржавых петель накаляют атмосферу отчаяния, жалости и страха. Кровать пищит при каждом повороте моего тела. Спать не выходит.

«Я буду по тебе скучать», – острым лезвием врезаются в голову слова моего ребенка. Последними его словами при расставании были: «Я буду по тебе скучать, папа…»

Входная дверь гостиницы будто картонная. Может, попробовать проткнуть пальцем? Все голоса и звуки из коридора звенят в моих ушных перепонках. Уже за полночь, все постояльцы спят. Это служащие гостиницы готовятся к завтрашнему дню и возят тяжелые телеги по коридору. За дверью падает швабра и издает глухой деревянный шлепок. Я возвращаюсь в отвратительную реальность и снова засыпаю. Лежу я в кровати, а рядом проходят поезда. Люди меня не стесняются. Кричат друг другу из одного конца поезда в другой: «Верка, вези еще телегу полотенец. Этого не хватит».

Она уже спит. Выключилась сразу, как легла. Для нее это будет интересное путешествие в другую страну. Это будет осуществление ее мечты. Я делаю это ради нее. Я тот покровитель желаний, который одаряет счастьем эту беззащитную девочку. Но какой ценой? Зачем я это делаю? Или только начинаю делать. Может, еще не поздно? Поезд не уехал, самолет не улетел. К черту все! К черту потраченные деньги. Бросить все и вырвать себя из этого порочного тлена. Как же я хочу сейчас оказаться дома, слышать сонное сопение своего сына, смотреть на спящую жену. Тихо сторожить их сновидения, сидеть на полу у кровати и молчать. Но я здесь. Я в сыром гостиничном номере с прозрачными стенами слушаю визги дверного сквозняка и смотрю на нее. Она холодная и чужая. И я такой же. Играю в исполнителя желаний – ее и своих. Пытаюсь ухватить заветный кусок счастья. Отгрызаю у этой жизни все до последнего куска. Хочу все попробовать, все вкусить, всеми грешными плодами насладиться. Я не могу уехать. И не потому, что боюсь бросить эту девочку одну в незнакомом городе, – она уже не ребенок. Я не могу все бросить из-за самого себя. Хочу дойти до самого конца. Хочу увидеть, что же там, на той стороне судьбы. Хочу опуститься на самое дно, чтобы посмотреть на себя и улыбнуться: «Хотел увидеть себя на дне помойной ямы – полюбуйся». Хочу почувствовать едкую горечь отчаяния на своих губах. Хочу, чтобы грязная кровь стекала с моих вен в реку ада. Я выбрал себе путь наслаждения и похоти. Отворачиваюсь от себя самого, от своих близких, хочу увидеть, что лежит там, с другой стороны своей человеческой сущности.

Сколько я уже валяюсь в этом бреду? Ветер за окном совсем стих, и вышла яркая луна, тихо освещая пустынный дворик. Бред в моей голове не дает мне уснуть. Я решил выйти на воздух, нагулять сон, наглотаться свежего ночного ветра. Еще раз взглянул на нее – она безмятежно и девственно спит. Она как ребенок – беззащитный и робкий. Нежное умиление появляется у меня внутри. Я осторожно одеваюсь, боясь потревожить сон моей девчонки. Украдкой поцеловал ее в щеку и вышел во двор. На улице нет ветра и тепло. Ночная свежесть отрезвила мою одурманенную бредом голову, и мне стало легче.

Интересно, один я такой на этом свете, кто может ввязаться в подобную авантюру? В фильмах нечасто встретишь таких идиотов, как я. Мне уже не страшно – уже смешно. Играю сам с собой. Бросаю игральные кости на стол, на кон ставлю свою жизнь. Но стою и смеюсь. Играю и смеюсь. Со своей жизнью играюсь и знаю, что могу ее проиграть. Свою жизнь. И все равно играю. Может, и хочу проиграть, я этого вполне достоин.

Стало легче. Моя голова отошла от болезненных кошмаров. Я задумался о завтрашнем дне. Завтра ранним утром самолет, и уже после обеда я увижу искрящееся солнце в голубых волнах. Буду забегать в море с разбега, как ребенок, и радоваться теплому морю и теплу. Завтра будет жарко. Я буду не один, а вместе с обворожительной девушкой. Мужики с толстыми женами и тещами будут оборачиваться и пускать слюни на мою девочку. А я буду только смеяться. Хотите быть рядом с ней? Будьте готовы заплатить немалую цену, которую не посчитать рублями. Вы не поступите так – побоитесь. Вы хотите этого, но сделать не сможете. Падшим человеком надо быть, таким, как я! – я еле сдержался, чтобы не расхохотаться вслух при этой мысли. Стало веселей. Теперь я смогу уснуть. Рассвет уже через несколько часов. Я побрел в сторону входа в гостиницу. Номер остался таким же сырым, каким я его покинул. Но я слишком устал, чтобы думать об этом. Да и история эта начинается не с этого места. Она началась год назад, по дороге в Кострому.

Кострома

– Зачем ты столько тушенки набрал? – затрепетала жена. – Вы же будете жить в гостинице, а не в палатках? Ты правда едешь в командировку, а не на рыбалку? Глядя на твои чемоданы – вы собрались на необитаемый остров на месяц. Ружье тоже брать будешь?

– Все готово. Пора мне. Пока.

Тихо скрипнула тяжелая деревянная дверь. На ходу, не останавливаясь, я обнял жену и выбежал во двор. Утро уже не раннее, но солнце еще не успело сжечь росу с травы на моем участке. Я тороплюсь и сбиваю ногой детский трехколесный велосипед моего сына. Жена вышла на крыльцо деревянного дома проводить меня до машины. Я открыл багажник своего «Мультивана» и закинул вещи в салон. Все готово, ничего не забыл, в путь. Достаю телефон и пишу Бахе и Кузьме: «Выезжаю. Забираю вас через минуту».

На крыльце дома Бахи стоит жена и кричит: «Скоро выйдет. Проспал, как обычно. Еле разбудила его». Через пятнадцать минут, которые казались вечностью, из дома выбегает Баха с заспанным лицом. В одной руке у него термос, на другой висят рюкзаки с вещами. Последнего забираем Кузьму. Он сидит на ступеньках своего дома и скучающим взглядом смотрит вдаль. Я опустил стекло двери автомобиля и крикнул:

– Не спрашивай, почему мы так долго.

– Догадываюсь, – отвечает Кузьма, недружелюбно глядя на Баху.

Баха аккуратно открывает крышку с термосом и делает вид, что ничего не замечает. Кузьма садится вперед, и мы готовы. Конечный пункт назначения – город Кострома. Едем.

«Я не успел позавтракать», – сообщил нам по дороге Баха. Мы решили не торопиться и остановиться на летней полянке позавтракать. Я увидел узкий съезд в лес, а за ним – лесную опушку, и повернул наш микроавтобус к месту нашей утренней стоянки. Мы выпрыгнули из машины и помяли мягкую землю под ногами. Солнце высушило утреннюю росу.

Свободного времени у нас несколько часов. Мы не торопились и решили развести огонь. В походном рюкзаке всегда найдется лишняя банка консервов с тушенкой, шпротами или килькой. Баха открыл свой рюкзак и достал ломоть хлеба собственной выпечки. Мы поставили на угли три банки с тушенкой. Через пять минут тушенку сняли с огня и принялись за еду, обильно обдувая потоком воздуха изо рта. В воздухе можно было услышать легкое шуршание утреннего леса.

– Что будем делать сегодня? – спросил я друзей.

Кузьма застучал подушечками тонких пальцев по своим худым щекам. Затем поднял свой острый подбородок к небу и ответил:

– Сегодня – ничего.

Кузьма закрыл глаза и больше ничего не сказал. Баха лежал на траве, подпирая голову своими огромными кулаками. Несколько муравьев ползали по его большому животу.

– В городе мы будем ближе к вечеру, – прервал я молчание, – ресторан при гостинице, в которой мы останавливаемся, называется «Золотое кольцо». Предлагает превкуснейшую уху из трех видов царской рыбы! К этому блюду подают один комплимент. Угадайте, какой!

На лицах друзей я не заметил заинтересованности в ответе и продолжил:

– К этому блюду бесплатно полагается ледяная рюмка водки, скорее всего – тоже царская.

– Уха – продукт вкусный и полезный, – задумчиво произнес Баха, – а водка – нет. Не очень.

– Что будем делать завтра? – спросил я.

– Завтра будем встречать с неприятными людьми, – отозвался Кузьма, – иначе говоря – работать. А сейчас, друзья мои, пока нас полностью не сморил свежий лесной воздух, предлагаю закрывать наш утренник и ехать дальше.

Ранний июнь оказался приятно жарким. Ночи уже не были холодными. Лишь обильная утренняя роса напоминала, что ночью температура опускается до неприятной промозглости. Голосистость весенне-летних птиц разливалась по всей лесной полянке. Теплый ветер осушал оставшуюся росу на траве и листьях. Мы лениво упаковали свои пожитки обратно в сумку, закинули все в машину и поехали.

Солнце стало тянуться к горизонту ближе к шести вечера. Мы подъезжали к Костроме. За окном раннее лето, дни становились долгими и теплыми. Солнце нещадно слепит через ветровое стекло, облепленное кровавой мошкарой. Последнее препятствие перед въездом в город – мост через Волгу, который ремонтники не замечают уже сто лет. Дыры в асфальте размером с арбуз. Мы медленно тащимся в колонне автомобилей, которые неуклюже переваливаются через колдобины с пешеходной скоростью. Торопиться некуда – прямо за мостом, правее, вдоль берега, нас ждет отель. Едем еще двести метров по побережью и выпрыгиваем из машины, уставшие и довольные.

Кучка рыбаков мирно пыхтела папиросами в ожидании поклевки. Прохладный воздух дул со стороны реки. Лето еще не успело нагреть Волгу. Большая река, по бокам закованная в бетон, неторопливо утекала вдаль. Она никуда не торопилась.

– Здесь снимали «Бесприданницу» – правее от этого места, вдоль по побережью метров сто, может, больше, – сказал я, указывая рукой вдоль берега.

– «Бесприданницу»? – Баха вопросительно поднял брови.

– Да. «Жестокий романс», – поправился я, – здесь скакал Сергей Сергеич Паратов на белом коне. Хорошее произведение, можем сегодня вечером посмотреть, раз мы здесь. Думаю, со времен картины здесь ничего не поменялось. Ни пристань. Ни река.

– Асфальт на мосту через реку точно не меняли. Шиномонтажники тут точно не в убытке, – вмешался Кузьма. – Заселяться собираемся? Стоим здесь, как три бесприданницы на Плющихе.

Мы достали чемоданы из машины и отправились на стойку регистрации вновь прибывших. На входе приятная девушка с каштановыми волосами стала оформлять нам три номера.

– Милая девушка, – начал Кузьма своим противным голосом. Такой писклявый голос у него появляется тогда, когда он хочет понравиться женщинам. – Вы очень обворожительны! Не будете ли вы столь любезны оформить мне номер с видом на Волгу? У меня очень чуткий сон, и колыбельная ночной реки будет успокаивать мою бессонницу.

– Твою бессонницу успокоит стакан-другой спиртного в ресторане за соседней дверью, – вмешался Баха и продолжил: – Девушка, мне, пожалуйста, тоже комнату на реку. У меня нет бессонницы. Но я, в отличие от моего друга, говорю вам правду.

Девушка слегка смутилась и сказала:

– У нас остались только два номера с видом на Волгу на втором этаже. Третий номер – этажом выше, с окнами на противоположную сторону. На кого оформлять третий?

Девушка вопросительно посмотрела на меня, теребя каштановые волосы. Я немного помолчал и сказал:

– На ваше усмотрение. Уверен, вы сможете нас правильно расселить.

Через минуту нам выдали ключи от комнат. Мы договорились через полчаса встретиться внизу в ресторане. Номера с видом на речку оказались у меня и у Бахи. С видом на свалку достался Кузьме.

Я быстро раскидал свои вещи в номере и решил сходить в душ после дороги. Сначала прилег на пухлую постель, чтобы немного перевести дух. Уютно здесь. Воздух свежий. Речка за окном. Лето. И девчонка эта хорошенькая. Гладкие каштановые волосы… Кузьме она явно приглянулась. И Бахе тоже. Да и мне… Хотя мне больше речка понравилась. Сегодня будем «Бесприданницу» пересматривать. Так я провалялся полчаса и понял, что пора спускаться в ресторан. Есть хотелось больше, чем принимать душ. Я спустился вниз, где Кузьма и Баха с красными намытыми щеками сидели внизу и листали меню.

Ресторан был украшен старинными фресками. Все стены обшиты деревом, на потолке массивные балки. Стены усыпаны маленькими фонарями – привинчены на каждом свободном месте. Свет в помещении неяркий, находиться было в нем комфортно и приятно. Ветровые стекла «в пол» открывают великолепный пейзаж за окном. Мы сели возле одного из них. К нам подошла принять заказ наша знакомая девушка с каштановыми волосами.

– Девушка, у вас случайно нет сестры-близняшки? – спросил Баха. – Или мы уже встречались?

– Отель у нас небольшой. Я успеваю и гостей расселить, и заказ принять. Кроме вас, у нас только несколько постояльцев, – ответила девушка.

– Я буду уху, – сказал Баха.

– Царская уха из трех видов рыб – стерляди, лосося и судака, – повторила заказ девушка, – подается с рюмкой ледяной водки, – добавила она.

Баха одобрительно кивнул и взглянул на нас.

– Несите три порции, – друг вопросительно оглядел нас еще раз в ожидании нашего молчаливого согласия и продолжил: – да, три тарелки и три рюмки.

Девушка ушла, и мы просмотрели меню, ожидая первого блюда. Позже заказали сало с соленьями, жаркое и запасную бутылку водки. Именно запасную – на тот случай, если одной рюмки окажется недостаточно, чтобы усмирить чуткий сон Кузьмы.

Принесли уху, горячий пар от которой тянулся до потолка. Аромат, парящий в маленьком ресторанчике, дерзко дразнил наш аппетит. Водка действительно оказалась ледяной – маленькие капли запотевшей росы на рюмках торопились сбежать вниз. Наши рюмки зазвенели, встречаясь в центре стола. Полилась холодная и горькая вода, согревая пустые желудки. Уха очень горячая, но ее безумный аромат заставляет поднимать ложку за ложкой и жечь рот и губы.

За соседним столиком сидела компания из мужиков, лет по тридцать пять. Их ужин не сильно отличался от нашего. Они уже доели горячие блюда и смаковали разлитый по рюмкам коньяк. Их лица были красные и довольные. Один из них был чуть краснее остальных.

– Сейчас по бабам пойдем. Я знаю здесь отличную сауну, – воскликнул розовощекий, доставая из кармана визитку, видимо, той самой сауны, – там и пива можно выпить, и рыбки сушеной заказать. И отдохнуть можно нормально. Устал я от этой суеты.

– Уймись, Прокопьев, – возразил ему второй, – нам завтра с утра в дорогу, а послезавтра – в офис. Тебе еще отчет сдавать. Что докладывать будешь? Как ты в сауне девиц солеными от рыбы руками лапал? О жене вспомни.

– Но-но! – запротестовал первый. – Что происходит в командировке, остается в командировке! Я тут деньги зарабатываю. Деньги домой привожу, к жене. Это она должна обо мне помнить, а не я.

– Шел бы ты спать, Прокопьев. Еще и гонорею привезешь после сауны. Жене, вместо зарплаты, – промолвил третий из них.

– Гонорее жена рада не будет, – задумчиво произнес Прокопьев.

Коллеги весело расхохотались и разлили по рюмкам коньяк. Мы тоже выпили. С каждой очередной выпитой рюмкой дорожная усталость покидала нас. Баха затолкал в рот кусок сала, вытер кулаком жирные капли с подбородка и сказал:

– Красиво жить здесь. Вот река – бери хоть сейчас удочку и рыбу лови. И воздух свежий, и березы. Можно на берегу разбивать палатку и жить – все, что надо, есть! Не то что в Америке. В Америке такого места не найдешь.

Кузьма еле заметно ухмыльнулся:

– Друг мой, я не заметил, когда это ты успел Америку посетить? У тебя словарный запас английских слов ограничивается тремя буквами. Ты думаешь, что в Америке нет рек и лесов? Они там по-другому растут, а реки не впадают в море? Ты же у нас патриот. Не ты ли говорил, что никогда из России не уедешь?

– Это все не то, – отмахнулся Баха, – ты видел хоть раз в фильмах американских, чтобы люди сидели в лесу у костра и просто смотрели на него? Просто наслаждались теплом огня?

– Я видел, – вмешался я, – в «Ходящих мертвецах». Это американское кино.

– Вот, – одобрительно кивнул Баха, – в лес они побегут, когда конец света настанет. А в лесу их никто не ждет. Не выживут они там, потому что леса боятся. А мы выживем. Мы лес наш любим.

– При конце света шансов у нас у всех немного, – подытожил Кузьма и разлил очередную порцию по рюмкам. Принесли горячее в горшочках, и мы стали есть, не опасаясь конца света.

Наши соседи разлили остатки коньяка из графина. Розовые щеки Прокопьева набухли пурпурно-красным оттенком. Его лицо засияло блаженством и умиротворением. Тут взгляд его упал на стол, где лежала визитка от сауны. Он снова вспыхнул и быстро проговорил:

– Я готов! Заказываю такси в сауну.

Он поднял со стола визитку и полез за телефоном в карман.

– Да успокойся ты уже! – крикнул на него второй и потянулся к его руке, пытаясь его остановить. Прокопьев вовремя увидел приближающуюся руку и резко отмахнулся. Но его руки уже слушали пьяную голову. Пока он одной рукой отмахивался от своего товарища, вторая рука машинально вырвалась из кармана и зацепила край скатерти. На пол полетели все рюмки со стола. Тарелки с остатками еды разлетелись во все стороны. Это выглядело смешно и нелепо. Мы хохотали, не сдерживая себя.

Торопливо побежала официантка и молча оглядела развернувшуюся картину. Прокопьев полностью осознавал свое бедственное положение.

– Запишите, пожалуйста, счет на мой номер. Мы уже притомились. Нам пора спать, – проговорил нарушитель порядка и побежал догонять своих товарищей.

Визитка сауны лежала у ножки моего стула. Я медленно нагнулся и поднял ее. Положил на наш стол и глубоко вздохнул. Мы переглянулись и минуту помолчали.

– Это знак, – сказал Кузьма.

– Девушка! – Баха замахал руками, – нам срочно нужно такси!

Десять минут спустя мы рассчитались по счету в ресторане. У входа в гостиницу нас ожидал праворукий «Субару Форестер» первого поколения.

– Как зовут вас, сударь? – обратился Кузьма к водителю, запрыгивая на переднее сидение.

– Алексей, – отозвался безусый мальчик.

– Алеша, скорей направляй свою японскую колесницу прямо по этому адресу, – Кузьма достал и показал визитку.

Водитель одобрительно кивнул и улыбнулся – адрес на визитке был ему знаком. Алеша резко ударил на педаль газа, и машина громко зазвенела разбитой подвеской по местным улицам.

– Вы проездом в городе? – спросил водитель.

– Интересная у тебя машина, – обратился к водителю Баха, – обычно таксисты на других ездят.

– Здесь на другой не проедешь. – Алеша покрутился на сиденье, пытаясь найти удобное положение. – Дороги у нас русские, все в ямах и колдобинах. Ремонт делают нечасто – перед выборами. Я часто езжу в соседние города. Между городами дороги хорошие, а как в город заезжаешь – тут лучше пешком идти, если не хочешь получить очередную грыжу на колесо. У меня на переднем правом грыжа. Уже три недели езжу – нет денег новую шину купить. Если менять – то надо сразу две шины покупать, а денег нет даже на одну. На такси на жизнь не заработаешь. Так – на хлеб с маслом. Развожу гостей по достопримечательным местам нашего города. Сегодня вас везу, – Алеша ухмыльнулся и тут же закашлялся. – Гостиница у вас хорошая. Место красивое. А вот там, – водитель ткнул на полуразрушенное здание, которое мы проезжали, – там вагончик шиномонтажа продают. Недорого – двести тысяч. Только где их взять, эти двести тысяч? В кредит не дадут, я официально не работаю. Надо дело свое открывать, или в Москву переезжать. А вы, случайно, не из Москвы?

– Нет, – ответил Баха, – а что, часто пассажиры просят отвезти их по нашему адресу? Чего это за место?

– Я внутри не был. Снаружи место красивое. Там есть и баня, и сауна. Бассейны маленькие есть – окунуться после парилки. Во – джакузи есть! Поговаривали, есть бочка с подогревом, стоит на улице. Чан деревянный. Сидишь зимой на дворе в горячем чане в облаке пара и наслаждаешься. Только сейчас лето, этим сейчас не удивишь. Ну и эти есть… – Алеша аккуратно закашлял в кулачок и проговорил тише, будто нас могут подслушивать: – Феи ночные. Девочки для одиноких гостей… А вы в баню попариться? Или зачем?

– Алексей, – отозвался я с заднего сиденья, – сегодня мы пять часов провели в дороге. Мы очень утомились. Я вот не смог в душ сходить. В баню мы едем помыться. Хочется уютной мужской компанией посидеть в тепле, выпить холодного пива. Или мы похожи на людей, которые ищут однодневной любви?

– Обычно так все и начинается, – улыбнулся водитель, – да я вас ни в чем не осуждаю. Мне только заказов больше прибавляется. Вы когда обратно поедете, тоже мне звоните. Вот мы и на месте.