Редактор А. В. Симаков

© Владимир Симаков, 2018

ISBN 978-5-4490-4462-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

АВГУСТ 1941 ГОДА

ПЬЕСА В ДВУХ КАРТИНАХ

Действующие лица:

Иванов Семен Семенович, управдом, 45 лет

Петров Даниил Андреевич, командир РККА, 25 лет

Нина Сергеевна, его жена, 27 лет

Виктор, его пасынок, 9 лет

Татьяна, его сестра, 23 года

Сидоров Макар Васильевич, дворник, 50 лет

Евгения Павловна, его жена, 45 лет

Мария, их дочь, 20 лет

Гулин Ефим Дмитриевич, инженер, 30 лет

Мохов Авдей Игнатьевич, завскладом в/ч, З5 лет

Архипова Антонина Никитична, учитель. 35 лет

Попова Ульяна Захаровна, учитель, 35 лет

Курашова Софья Николаевна, пенсионерка

Женщина – почтальон

Место действия – Ленинград

Время действия – конец августа 1941 года

К А Р Т И Н А I

Сквер возле жилого дома. В сквере скамейки, возле дома куча песка. Окна дома – в перекрестьях бумажных полос. Дверь одного из подъездов завешана объявлениями.

Утро. Трамвайные звонки и скрежет колес на рельсах в отдалении. Песня, перебивающая мотив популярного танго. Из подъездов дома время от времени уходят семейные группы и одиночки с вещами и чемоданами. У двери жилконторы сидит и вяжет Курашова. Сидоров подрезает кусты.

 
Еще поют про чью-то боль
Неостановленные диски,
А мы прощаемся с тобой,
А мы с тобой уходим в бой:
Над нами свастика нависла…
А жизнь одна, а жизнь одна —
Другой не знаем и не просим,
Но, чтобы к нам пришла весна,
Мы все уходим в эту осень.
Свинцом наполнилась Нева,
Дома стоят как баррикады,
Как форты смотрят острова,
И не нужны уже слова —
Их заглушает канонада.
А жизнь одна, а жизнь одна…
Незащищенно смотрят в мир
Перебинтованные окна,
И в тишину пустых квартир,
И в тишину пустых квартир
Безмолвно входят похоронки.
А жизнь одна, а жизнь одна…
И пусть поют про чью-то боль
И Аргентина, и Гренада,
Но мы должны закрыть собой
И город, данный нам судьбой,
И острова. и баррикады…
Мы выпьем боль свою до дна,
Пройдем осеннее ненастье —
Ведь жизнь одна, судьба одна,
А им нужны весна и счастье.
 

К у р а ш о в а (Сидорову). Смотрю на вас, Макар Васильевич, – на душе легче становится. Работаете, будто ничего в мире не происходит.

С и д о р о в. Не запускать же сад… Только смотреть на эту благодать некому, да и у оставшихся настроение не то…

К у р а ш о в а. Пустеет дом, пустеет.

С и д о р о в. Мне-то об этом не рассказывайте: сам ежедневно повестки разношу кому в военкомат, кого на окопы призывают, а кто сам в ополчение уходит. И без конца об эвакуации говорят. Слово какое-то неслыханное выдумали.

К у р а ш о в а. Слово для нашего города привычное. Построен-то он при границе, вот и приходится всякий раз с началом войны думать об эвакуации. Когда Наполеон шел на Москву, весь петербургский двор сидел на чемоданах. Но тогда господь не допустил. А как сейчас сложится? Сами не собираетесь уезжать?

С и д о р о в. Какие переезды в наши годы?

К у р а ш о в а. Это же необходимость, война… Николай Федорович так говорит.

С и д о р о в. Войны не бесконечны, что же бегать туда-сюда?

К у р а ш о в а. Но есть постановление Ленгорисполкома.

С и д о р о в. Вы же не уезжаете?

К у р а ш о в а. Так Николая Федоровича оставили здесь, при заводе.

С и д о р о в. Что-то давно его не видно.

К у р а ш о в а. Работает по 10—11 часов, а то и больше.

С и д о р о в. Один? Или есть еще энтузиасты?

К у р а ш о в а. Есть. Все оставшиеся так работают. Время военное.

С и д о р о в. А мы дочку ждем. Где-то неподалеку воюет. Вернется, а в доме никого? Некрасиво получится.

К у р а ш о в а. И точней не знаете, где она?

С и д о р о в. Была под Лугой. А где теперь – не знаю. Но может появиться в любой день – расстояние не ахти какое…

К у р а ш о в а. Вот и все мы чего-то ждем…

Курашова уходит в подъезд. Сидоров продолжает стричь кусты. Через сквер к дому идут Петровы с продуктами.

Н и н а. Виктор совсем от рук отбился. Таким самостоятельным стал за лето.

П е т р о в. Самостоятельность – это хорошо. Не всякий на нее способен. Зависимым быть легче: не надо ничего решать, всегда можно перебросить собственные промахи на чужие плечи.

Н и н а. Да он бабку не слушает, папиросы мои куда-то прячет. От тебя этим шуткам научился.

П е т р о в. Будет кому присмотреть за тобой.

Н и н а. А мне контролеры не нужны!

П е т р о в. Контролеры – да, но это же сын. Итак, продуктов на первые дни вам хватит. Если переезд затянется, прикупите что-то на остановках. Не исключено, что придется вещи менять на продукты. Надо будет взять с собой самые ходовые.

Н и н а. Стоит ли вообще уезжать?

П е т р о в. Это не обсуждается. Вас-то я отправлю, а что с Татьяной будет? Гатчину немцы не обойдут, а она там…

Н и н а. Не будет же она их дожидаться?!

П е т р о в. В этом и неизвестность.

Н и н а. В тыл пусть едут те, кому есть куда и к кому ехать.

П е т р о в. Да все едут в никуда, никто никого и нигде не ждет.

Н и н а. И к чему этот бессмысленный отъезд?

П е т р о в. Война, Ниночка, война…

Н и н а. Война через пару месяцев кончится, а мы окажемся за тридевять земель от дома?

П е т р о в. Зятя наслушалась? Я смотрю, все стратегами стали. Немцы два месяца шли к Ленинграду. Выгонять их придется дольше.

Н и н а. Три, четыре месяца – какая разница? Уезжать глупо! Сорвал меня с дачи зачем-то. Сидели бы там и не суетились с отъездом.

П е т р о в. Не говори, пожалуйста о том, чего не знаешь. Не ты одна едешь, полгорода поднялось У тебя есть возможность уехать с родными к тому же.

Н и н а. А мне это надо?

П е т р о в. И тебе, и сыну твоему надо.

Н и н а. Своим ты его не считаешь?

П е т р о в. Сейчас не до счетов. Главное для вас – выехать из города.

Н и н а. Вот все и выяснилось…

П е т р о в. Хорошо, отъезд нужен нашему сыну!

Н и н а. Клещами надо из тебя такие признания вытягивать… А родственнички берут меня с собой, чтоб я с девчонкой их нянчилась. Мать у нас барыня, сама ничего делать не будет, а Верке работать надо – они же с заводом едут. Где-то мне предстоит работать, счетоводу несчастному?

П е т р о в. Тебе самой рожать, не до работы будет.

Н и н а. Это когда еще… К тому времени мы в Ленинград вернемся.

К Петровым подходит Сидоров.

С и д о р о в. Здравствуйте, молодежь.

П е т р о в ы (одновременно). Доброе утро…

С и д о р о в. Данила Андреич, можно тебя на пару слов?

П е т р о в. Почему же нельзя? Сумки только донесу до квартиры и вернусь. Пока Нина Сергеевна собирает вещи, поговорим.

Петровы уходят в подъезд. Через минуту Петров возвращается один.

П е т р о в. Какие вопросы, Макар Васильевич?

С и д о р о в. Отвоевался уже?

П е т р о в. Отвоюю, когда война кончится. А сейчас семью надо отправить подальше отсюда.

С и д о р о в. Неужели и тут будем воевать?

П е т р о в. Неподалеку.

С и до р о в. То-то жильцы, как крысы с корабля, разбегаются.

П е т р о в. Есть постановление, и винить их не в чем.

С и д о р о в. Я и не против. Только постановления и приказы выполнять – солдатское дело. А нам, гражданским, и мозгами пораскинуть можно, прежде чем выполнять. Не маленькие, кумекаем, что к чему.

П е т р о в а. Исполнительность сейчас – главное. У меня жена противится отъезду, так вы ей такого не говорите. Пусть уезжает, как все.

С и д о р о в. А не все едут. Вот к примеру…

П е т р о в (перебивает). Потом, потом примеры перебирать будем. А сейчас паковать вещи надо моим путешественникам.

С и д о р о в. Все так серьезно?

П е т р о в. Один курящий байку мне рассказал. Бежит наш солдатик в атаку с винтовкой наперевес, но остановился, решил закурить. Скрутил козью ножку, прикурил, а тут ему голову сдуло – снаряд поблизости разорвался. Солдату самое время затянуться, а самокрутку вставить некуда. Расстроился он от такой несправедливости и тогда лишь упал.

С и д о р о в. Ты это к чему рассказал?

П е т р о в. Была возможность – и рассказал. Завтра такой возможности может не быть.

С и д о р о в. Не умирать же ты собрался?

П е т р о в. И не думал. Просто боюсь забыть эту байку в будущем.

С и д о р о в. Выходит, положение серьезней некуда.

П е т р о в. Не до перекуров. И разговоры надо отложить на будущее.

С и д о р о в. А если в будущем не удастся поговорить?

П е т р о в. Не думаю, что война будет столетней. Все кончится быстрее. А не удастся нам – разговор продолжат наши современники. У них и информации прибавится, и опыта будет больше, и суд более объективным.

С и д о р о в. Но это уже будем не мы, не наши чувства и оценки.

П е т р о в. А чем их оценки могут отличаться от наших? Шапкозакидательства будет меньше? Так это хорошо! Наши-то разговоры хвастовством и незнанием грешат. А все оценивается конечными результатами. Мы пока в самом начале войны. Немцы под Ленинградом, жители вынужденно покидают город. Доживем до победы – поговорим.

С и д о р о в. Веришь в свою звезду, в бессмертие?

П е т р о в. Почему бы и нет? Человек смертен, никто не спорит. Но смерть за родину придает смысл жизни, остается в памяти живых.

С и д о р о в. С живыми ясно. Как объяснить это мертвым? Многие погибают, не поняв, за что… Извещения о смерти как из рога изобилия почтальонша всякий день приносит.

П е т р о в. Мертвым объяснять ничего не надо. Это они нам говорят, что с идеологией расизма человечеству не по пути.

С и д о р о в. Но этих врагов мы вчера называли друзьями.

П е т р о в. Пусть это останется на совести тех, кто называл. Германия была ненадежным, но союзником. Другие державы ни дружбы, ни союза нам не предлагали. Так сложилось, что у России друзей и раньше не было, У Советского Союза – тем более.

С и д о р о в. Зачем же нам такой союзник, такой мир?

П е т р о в. Затем, что худой мир лучше доброй ссоры.

С и д о р о в. Этот союз позорил нас перед миром, да и нам самим был непонятен. Вот и дождались неожиданностей на свою голову.

П е т р о в. Что делать? Рыцарское «иду на вы» кануло в лету. Война все расставила по своим местам. Агрессоры показали свое лицо, и нам осталось только защищаться и защищать завещанное дедами и прадедами.

С и д о р о в. Так не проиграем войну?

П е т р о в. Победим, как пить дать!

С и д о р о в. Сам веришь, или сверху приказали?

П е т р о в. История наша подсказала. Хороший советчик, между прочим. И аргументы убедительные можно найти, и примеры достойные.

С и д о р о в. Ну хоть это приятно слышать. Если паники да измены нет – с остальным справимся А где та дивизия, с которой ты уходил?

П е т р о в. Под Лугой полегла. Кто-то, раненый да контуженый, остался в тылу у немцев, кто-то еще из окружения выходит… Каждый как может. Мы вот, восемь человек, два дня назад вернулись.

С и д о р о в. Почему это нас все время окружают, выбивают, а мы все отступаем, хотя отступать уже некуда?

П е т р о в. Воевать не умеем. Да и нечем, откровенно говоря. Немцы идут в атаку в полный рост, из автоматов все косят перед собой, а мы из винтовочек своих постреливаем, да и на них патронов не хватает.

С и д о р о в. А говорят, лишние полтора года готовились к войне. Что же это за подготовка?

П е т р о в. Подробности после войны узнаем. У меня вон целая библиотека по военной истории собрана. О Гражданской войне я, пожалуй, больше вашего знаю, хотя вы воевали, а я пешком под стол ходил.

С и д о р о в. А я тебя вот о чем спросить еще хотел, Данила Андреич… Ты с дочкой моей в одной дивизии уходил, это я точно знаю. Народу много, конечно, было и здесь, и там – всех не упомнишь. Но Марию мою там, на передовой, не встречал? Маша Сидорова, она там медсестрой или санинструктором называлась. Но боевая, в окопах могла быть.

П е т р о в. Этих девчонок там не сосчитать было…

С и д о р о в. Невысокая такая, светленькая… глазки карие…

П е т р о в. Все они невысокие. И светленькие были. И в нашем батальоне санинструктор Маша была, да она ли?

С и д о р о в. Почему – была? Где она теперь?

П е т р о в. Раненую ее в Ленинград отправил на попутке. В глаза ей не заглядывал: она чуть жива была. Что-то говорила – не разобрал. А добралась ли и где сейчас – не знаю.

С и д о р о в. Без провожатого отправил?

П е т р о в. Провожатых там целый кузов раненых был.

С и д ор о в. Сам-то куда теперь подашься?

П е т р о в. Завтра с новобранцами на передовую.

Из подъезда выходит Нина.

Н и н а. Даня, ты долго еще будешь говорить? Я не знаю, что с собой брать. Смену белья, полотенца, мыло, зубные щетки и порошок я сложила. А что еще?

П е т р о в. Извини, Макар Васильевич, сам видишь…

С и д о р о в. Это ты меня прости, что задержал.

Петров идет к жене. Сидоров возобновляет работу.

П е т р о в. Извини, заговорились.

Н и н а. Вижу, что заговорились. Последние часы мог бы и с нами побыть. О чем расспрашивал?

П е т р о в. О дочке своей. Говорит, санинструктором с нашей дивизией уходила. А я даже не знаю, о ком речь.

Н и н а. Так уж не знаешь! Все на глаза тебе старалась попасться.

П е т р о в. Видно, плохо старалась. Или ты отводила мои глаза от нее.

Н и н а. А что оставалось делать?

П е т р о в. Ничего не делать, потому что мне от тебя глаз не отвести. Ладно, идем собираться. Сменой белья вы явно не обойдетесь.

Н и н а. Я не успеваю поворачиваться, выполняя твои команды.

П е т р о в. Сегодня сядешь в поезд, и уж никто тобой командовать не будет. Но боюсь, поворачиваться придется не меньше.

Н и н а. Зато у тебя не будет заботы о нас.

П е т р о в. Я к тому, что женщинам предстоит самостоятельно решать все вопросы быта и семьи да еще в незнакомом месте.

Петровы уходят в подъезд. К дому подходят Евгения Павловна и Гулин.

Е в г е н и я П. (Сидорову). Макарушка, я пришла.

С и д о р о в. Вижу. И даже с ухажером.

Е в г е н и я П. Ухажер этот не мой.

С и д о р о в. Где пропадала?

Е в г е н и я П. Антона на сборный проводила.

С и д о р о в. Благословила зятька?

Е в г е н и я П. Молод он для зятька. Дома у него никого нет, до свиданья парню сказать некому…

С и д о р о в. Это что ж – вернется Зоя с окопов, а его поминай как звали?

Е в г е н и я П. Выходит так. Машеньку нашу тогда взяли, а его вернули – досада и заела парнишку. Теперь вот своего добился. Глаз разве нет у военкомов? Куда таких молоденьких берут?

С и д о р о в. Где ж парням и матереть, как не в драке?

Е в г е н и я П. Да ведь убить могут!

С и д о р о в. Бог милостив, может, и вернется. Ну, заступай на пост. Я тут между делом кусты привел в порядок. Пойду теперь песок поднимать.

Е в г е н и я П. Иди, иди… Я уже ни с места, пока Дарью не дождусь.

Евгения П. садится у подъезда жилконторы. Сидоров уносит рабочий инструмент, возвращается с ведрами, наполняет их песком и уносит на чердак дома. Гулин ходит вдоль дома, смотрит на окна первого этажа.

Г у л и н. Евгения Павловна, дачники еще не вернулись?

Е в г е н и я П. Если ты о Петровых, так вечером они вчера прикатили.

Г у л и н. Точно?

Е в г е н и я П. Мне нельзя быть неточной. Сейчас каждую душу на учет берут, чтоб из города побыстрее выдворить.

Гулин направляется к окну с намерением постучать.

Е в г е н и я П. Дал бы человеку отдохнуть. Много ждал, немного осталось. Мужа-то ее Данилы Андреича, не боишься?

Г у л и н. Вопрос, есть ли у нее муж.

Е в г е н и я П. А куда ж ему деться? Или ты что-то знаешь?

Г у л и н. Так на фронте он. А из их дивизии мало кто вернулся.

Е в г е н и я П. Беду не накаркай! Кто-то же вернулся? Вернется и он. А то что же – опять бабе вдоветь с мальцом?

Г у л и н. Не ей одной: война только началась.

Е в г е н и я П. И ты с этой весточкой с утра пораньше пожаловал?

Г у л и н. Не только… Ей надо немедленно эвакуироваться, и я хочу ей помочь.

Е в г е н и я П. Заботишься о Ниночке?

Г у л и н. Преступления в этом не вижу.

Е в г е н и я П. И я не вижу. Да некрасиво… при живом-то муже.

Г у л и н. Я же объяснил вам ситуацию. Петров знал, что я в беде Нину не брошу, и с марша вернул меня в город.

Е в г е н и я П. Неужели благословил тебя?…Да ведь Нину саму еще уговорить надо. А я ее знаю. Сам-то попал в списки отъезжающих?

Г у л и н. Пока не решил. Это зависит от нее.

Е в г е н и я П. А как же Данила Андреич? Они же любят друг друга.

Г у л и н. Я тоже ее люблю.

Е в г е н и я П. И третьим лишним себя не считаешь?

Г у л и н. Я не был лишним, пока он не появился. И впредь не буду.

Е в г е н и я П. Надеешься осчастливить ее?

Г у л и н. Надеюсь…

Е в г е н и я П. И знаешь, что нужно женщине для счастья?

Г у л и н. Многое. Но я позабочусь.

Е в г е н и я П. С любимым ей нужно быть для счастья. И третий уж точно лишним будет. Это судьба, и с ней не поспоришь. Лучше скажи, не видал ли дочку мою там… в окопах?

Г у л и н. Говорю же: меня с марша вернули, на заводе понадобился.