Глава 2

Илья слушал гостя, и в голове складывались пазлы подпольной организации. Конечно, решала, не мог доподлинно знать всю структуру криминального спрута. Он занимался в нём только своим, конкретным делом, так была организована работа теневой фабрики антиквариата. Об остальных щупальцах синдиката он больше догадывался. Но, его положение и годы работы в организации давали ему определённые преимущества. Картина, нарисованная гостем, во многом совпадала со схемой вычерченной Ильёй в процессе расследования, но были и существенные отличия. Он говорил довольно долго, иногда замолкая, чтобы отдышаться и хлебнуть воды. Зверев заметил, что на лбу гостя выступила испарина, а рука поднимающая стакан заметно дрожит. Используя очередную паузу, Илья спросил:

– Вы себя нормально чувствуете, Дмитрий Васильевич?

– Хреново я себя чувствую майор, – поставив стакан и смахнув со лба испарину, прохрипел гость, тяжело дыша, – этим-то всё и объясняется. Ты, наверное, всю голову сломал, думая, зачем я к тебе пришёл и всё это рассказываю. Что хочу получить за свои откровения и как меня сохранить до суда? Нет, Зверев, давай уже на ты, так проще общаться, до суда я не доживу по-любому. У меня рак в последней стадии, метастазы уже весь организм опутали. Врачи мне ещё два месяца назад сказали, что у меня от силы три недели, а я до сих пор живу. Хотя чувствую последние дни, сил больше нет терпеть. Только на наркоте и держусь, – он достал из кармана какие-то таблетки и закинул их в рот, запил из стакана.

– В любое время могу, коньки отбросить, – продолжил он, отдышавшись, – а если даже болезнь меня пощадит, ликвидаторы до меня всё равно доберутся. Не получится у тебя меня спрятать, они меня даже на Луне достанут. Вот такие дела майор.

– Тем более не понятно, Дмитрий Васильевич. Получается, со следствием сотрудничать, чтобы срок снизить, тебе смысла нет. Тогда что, совесть проснулась, или неожиданное раскаяние?

– Я тебя умоляю майор, какая совесть, я же решала. Всю жизнь лохов разводил. Хотя где-то ты прав, устал я от всей этой грязи. Деньги, деньги и ещё раз деньги. За них можно всех продать и всё купить, ну или почти всё. Как оказалось здоровье купить нельзя. Сколько я денег разным профессорам перетаскал, если б ты знал, и нашим и заграничным. Всё без толку. Теперь мне кажется, что некоторые из них меня, как лоха, просто на бабки разводили. Но я не в обиде, сам так жил. Как говорится, за что боролись… – он вновь глотнул воды и пододвинул стакан Илье: – налей еще, пожалуйста, горит всё внутри огнём.

– Спасибо, – он принял стакан из рук хозяина, – ладно всё это лирика, отвлёкся я, а время идёт, как песок из дырявого ведра сыплется. Знаешь, мне кажется, я чувствую каждую выпавшую песчинку. Чувствую, как уменьшается вес оставшихся, наверное, душа уже к небесам рвётся. Пора и мне свои земные дела заканчивать, по сути, только одно из них серьёзное, остальное всё шелуха, накипь. Завещание я уже составил, всё бывшей жене отписал, хотя она и не очень нуждается. Новый её мужик неплохо зарабатывает. Однако пусть. Она в принципе хорошая баба, я сам виноват, что у нас жизнь не сложилась. Денег было вал, а на них шалавы как мухи на говно слетаются. Ну и понеслось, кабаки, бабы. Домой неделями не появлялся, кому это понравится. Она сама от меня и ушла. Я думал, вернётся, как без бабок-то жить с ребёнком? А она гордая, на работу устроилась в больницу. Там и повстречала себе нового мужа, а я, так один и остался…

– Мужик он нормальный, я узнавал, – продолжил гость, после небольшой паузы, вновь отхлебнув воды и отдышавшись, – на заводе работает. Пацана как родного принял, а вот воспитать человеком не сумел. А может, мои гены верх взяли, да и я, если откровенно, руку приложил. Он ведь, как постарше стал ко мне часто бегал. То телефон новый нужен, то планшет, то ноутбук. Потом уже до тачки дошло. Мать то ему много дать не могла. Жили они нормально, но без излишеств. А я наоборот шиковал, много мне одному надо. Ну и отстёгивал отпрыску бабла, чтобы он ни в чём не нуждался. Думал, будут у парня деньги, а всё остальное приложится… Как бы ни так. Воспитатель, блин. Короче, не вышло из него нормального человека.

– Кабаки, ночные клубы, девки. Работать не хотел, институт бросил. Гонял на машине, которую я ему подогнал, как угорелый, да ещё пьяный зачастую. Начал какие-то тёмные дела мутить, когда моих денег стало ему не хватать. Чудом на наркоту не подсел. Я пытался с ним разговаривать, но какой я для него авторитет. Он с детства знал, чем я занимаюсь. Когда вырос, просил его в наше дело пристроить, но у меня ума хватило ему отказать. Не знаю, чем он занимался, но кое-какие бабки у него завелись. Я решил разобраться, с моими связями это не сложно, но не успел… – мужчина замолчал, погрузившись в свои мысли. Через некоторое время тяжело, со свистом вздохнул и продолжил:

– Однажды утром, после бессонной ночи, проведённой в клубе, он как обычно, с очередной подругой погнал домой. За руль, естественно сел пьяным и гнал далеко за «сотку», перед подругой красовался, джигит блин. В общем, сбил на пешеходном перекрёстке женщину беременную, с девочкой четырёх лет. Мама дочку в садик повела, а сама на восьмом месяце… Обе насмерть. Машина на тротуар выскочила и в столб врезалась. Подруга через лобовое стекло вылетела. У неё травма головы и сложный перелом позвоночника. Она теперь как овощ, да ещё на всю жизнь к кровати прикована. А сам он жив и практически здоров, так ушибы да пара рёбер сломана. Водительская подушка сработала, а пассажирская почему-то нет.

– Я навещал его в больнице, – глотнув воды и вздохнув, вновь заговорил он, – предлагал нанять хорошего адвоката. Есть у меня такие знакомые, за деньги, хоть кого отмажут. Он отказался. Знаешь, он сильно изменился после этой аварии, нет, не внешне, конечно, внутренне. Говорить и то стал как-то по- другому. Спокойно, неторопливо, как-то рассудительно, как будто повзрослел разом. Сказал, что он виноват и должен ответить за свой поступок. Говорит, а из глаз слёзы текут. Потом сказал, что к нему во сне, почти каждую ночь, погибшая девочка приходит и зовёт поиграть. Я, честно говоря, подумал, что он умом тронулся, хотел врача пригласить…

– Но, поговорив с ним ещё немного, понял – нормальный он. Наоборот, я не в себе. Мать, считай, с двумя детьми погибла. Да, муж её, отец девочки на следующий день повесился, не смог дальше жить. Не видел смысла. А я предлагаю отмазать убийцу, как будто ничего не случилось. Задумался я после разговора с сыном крепко. Тогда я уже знал про свою болезнь, но никому не говорил, думал смогу справиться, на врачей надеялся. А когда всё обдумал, понял, одно, что жизнь я свою прожил зазря, да ещё убийцу вырастил, хоть и не хотел. Больше я с сыном про адвоката не разговаривал. А он попросил библию ему принести. Когда его после больницы в СИЗо поместили, он стал в тюремную часовню ходить, молиться, – мужчина умолк, тяжело, со свистом дыша.

– Состоялся суд, – продолжил он, отдышавшись, – дали ему по-полной. Он в последнем слове попросил прощения у родственников погибших и родителей своей подруги. Сказал, что всю жизнь будет молиться за их невинные души, а в глазах слёзы стоят. В общем, не узнаю я своего отпрыска, совсем другим стал. Весной я ездил к нему в колонию, поговорил с руководством. Отзываются о нём хорошо. Работает, нарушений нет, церквушку ихнюю регулярно посещает. Хотят подавать бумаги на условно-досрочное освобождение, говорят, заслужил. Свидание без проблем предоставили. Увидел я сына и не узнал. Теперь он и внешне изменился. Бородку отрастил, стал как-то взрослее сразу, взгляд не молодого парня, а умудрённого жизнью старика. Говорит и рассуждает, тоже по-взрослому. Сказал, что после освобождения планирует в семинарию поступать, если возьмут. Хочет свою жизнь посвятить служению богу. Если не получится, то пойдёт в пединститут. Окончит, будет ребятишек воспитывать.

– Слушаю я его, – мужчина смахнул слезу, – и так мне горько стало. Ведь и я, если б побольше времени сыну уделял, а не бабками откупался, мог из него нормального парня вырастить и ничего бы этого не было. А ещё он сказал, что будет помогать родителям своей пострадавшей в аварии подруге. Хочет попытаться её вылечить, или хотя бы облегчить ей страдания и муки отца с матерью. Вот такая история майор. Я знаю ты человек правильный, порядочный. Поэтому я к тебе и пришёл, больше мне довериться некому. Все мои знакомые волки, ну или шакалы. А бывшую жену напрягать не хочу, ей и так досталось.

– Вот банковская карта, – он выложил на стол кусочек пластика, – здесь без малого миллион вечнозелёных рублей. Я хочу, чтобы ты был моим душеприказчиком. Сам я сына уже не увижу, не доживу. Я бы мог написать на него завещание, но боюсь, что когда он выйдет на свободу и вдохнёт вольного воздуха, его мозги могут опять перевернуться и он вернётся к прежней жизни. Вряд ли конечно, я всё-таки решала, людей умею понимать, но рисковать не хочу. Так вот, если он, после освобождения, будет делать то, о чём мне говорил, встретишься с ним и передашь подарок отца. Только не торопись, подожди годик. Знаешь, как бывает, человек вроде стремится к лучшему, а попробует, сунется туда-сюда, везде стена, везде «отлуп». Некоторые, кто понастойчивей бьются пока не пробьют себе дорогу, а большинство сдаются и уходят ни с чем. Вот я чего боюсь.

– Короче, если он возьмётся за старое, отдашь эту карту родителям пострадавшей подруги. Может эти грязные бабки действительно смогут помочь девчонке, – он грустно улыбнулся, – тогда и мне в аду будет чуть-чуть похолоднее. Такая у меня майор последняя просьба. Не надо, ничего не говори, больше мне доверится не кому. А теперь слушай информацию, которая должна помочь тебе накрыть нашу контору. Ну, по-крайней мере лишней в твоём деле точно не будет.

Дальше Илья узнал, что в пятницу, в их город прибывают двое ликвидаторов разрабатываемой им группировки. Они везут из северной столицы очень дорогую коллекцию антиквариата. Зверев знал по сводкам, что в Питере, в своём загородном доме, жестоко убит известный учёный и по совместительству коллекционер Баев. Пропала его знаменитая коллекция картин, которую начал собирать ещё его дед, русский помещик и дворянин. По оценкам экспертов стоимость коллекции составляла десятки миллионов рублей. Однако гость рассказал, что широкой публике и экспертам, известна лишь небольшая часть коллекции. Кроме картин в неё входили старинные ювелирные изделия, древние иконы и статуэтки, вырезанные из кости. Возраст этих фигурок намного превышает возраст «Костёнковских венер».

– Реальная стоимость этих вещей многие миллионы евро, – рассказывал Дмитрий Васильевич, – поэтому все мои боссы соберутся вместе, чтобы осмотреть это богатство. Они хоть и друзья, но друг другу не до конца доверяют, когда речь идёт о таких бабках. К тому же, нужно осмотреть вещи на предмет подлинности, а в этом случае, три головы гораздо лучше одной. Они же, что ни говори, специалисты. Причём, каждый из них, лучше знает какой-нибудь один отрезок истории, а вместе они сила. Вот в этот момент тебе и нужно их брать, вместе с ликвидаторами. Тогда может, что и получится, особенно если тебе удастся киллеров разговорить.

– А почему Баева так жёстко устранили, а не инсценировали естественную смерть или несчастный случай. У вас же супер профессионалы, на многое способны? – спросил Илья.

– А нет в этом большого смысла. Ну, допустим, он умер от сердца в своей кровати, а куда делась коллекция? Все вещи переписаны, он же их государству завещал. Можно было, конечно забрать только неучтённые экспонаты, но про них тоже люди в определённых кругах знали. Всех не зачистишь, информация бы всё равно ушла, да и банально, жаба наших задавила. Кроме того надо было других припугнуть, чтобы впредь сговорчивей были. С Баевым же больше года переговоры вели, я, в том числе в Питер мотался, а он упёртым был. Вот поэтому киллерам боссы такой приказ и отдали, – гость замолчал, погрузившись в свои мысли.

– Безусловно, информация очень ценная, как вам удалось её получить? Насколько я успел изучить вашу фирму, у вас каждый отвечает только за свой участок? – Илья с любопытством смотрел на гостя.

– Не волнуйся майор, я тебя не подставляю. Инфа сто процентная. Пришлось все свои связи использовать, чтобы узнать, тем более я сам с этим делом был связан. Раньше бы я на это никогда не решился, – гость скривил губы в подобии улыбки, – любопытных у нас не любят. А теперь мне терять нечего, считай это мой дембельский аккорд. Всё, увольняюсь я, по состоянию здоровья. Поезд прибывает в пятницу утром в десять ноль пять, по местному. Сам понимаешь самолётом им лететь опасно, там багаж досматривают, да и время, нужно было немного выждать, чтобы менты успокоились. К одиннадцати они будут в офисе на Карла Маркса. Знаешь?