«Велик Первый Император, подаривший нашему миру аристократию. И в мудрости своей разделил он высокородных, дав им четыре титула, дабы последний невежа мог отличить высоких от высочайших.

И назвал Император одних Лу. И дал им честь и гордость, дабы, не имея богатств и владений, служили они примером для низкорожденных, среди которых должны ходить.

Другие получили имя Ло. И велено им было стать пастырями низкорожденных. Так, управляя лабораториями и мануфактурами, городами и станциями, стали Ло основой империи.

Третьи названы были Ли. И дарована им была власть над законами и ведомствами, областями и провинциями. Стали они разумом империи, ибо лишь разум должен править.

Высочайшими же из всех стали Ла. Они – дух империи. Потому что только дух стоит над разумом, и нет ничего превыше оного. Сам Первый Император был лишь одним из Ла».

(Из трактата Аркастена Симского «Об аристократии»)

Пролог

– Рада, мы ведь обговаривали это множество раз. – Уголок губ высокого черноволосого мужчины дернулся в раздражении.

– Только почему-то ты ни разу не упомянул о том, что наш малыш должен будет поехать в столицу один. Без слуг, наставников, телохранителей. – Голос женщины дрожал от едва сдерживаемой ярости. Казалось, еще чуть-чуть, и она сорвется на крик.

– А он и не поедет один. – Мужчина казался островком спокойствия в грозящей разразиться семейной буре. – Но мы должны создать ему новое окружение. В столице ему придется научиться общаться с людьми, а те слуги, которых ты набирала все это время, только добавят проблем. Они с него пылинки сдувают, ограждая от каждого слова и взгляда.

– Не преувеличивай. У нашего сына хватает общения. Ему всегда есть с кем поговорить. И из наставников, и из сверстников. Я лично следила за тем, чтобы он ни в чем не был ограничен.

– Да-да, я в курсе. Особенно в курсе того, как именно ты их отбирала. Как они сдавали тебе разговорные экзамены и заучивали список тем, которые с ним нельзя обсуждать. Не напомнишь, сколько там страниц в этом списке? Я смирился с тем, что мой старший сын никогда не станет главой дома, но пока у него есть пусть ничтожнейший шанс возглавить хотя бы наш род, мы должны постараться дать ему все, что только можно.

– Он же может не выдержать. Из-за того проклятого эксперимента он может не выдержать в любой момент. Ты снова готов рисковать его жизнью, Александро? – Женщина внезапно успокоилась. Она пристально вглядывалась в глаза мужа, словно надеясь прочитать что-то в их глубине.

– Я не думаю, что все будет настолько плохо. В конце концов, его состояние стабилизировалось еще в девять лет, а единственный рецидив был в одиннадцать. Семь лет – вполне достаточный срок, чтобы перестать бояться. Кроме того, никто ведь не мешает нам нанять достаточно квалифицированного психо на должность его личного врача.

– Все-таки и в тебе иногда просыпается голос разума, – вздохнула женщина. – Хорошо, я займусь поиском подходящего специалиста.

– Нет, только не ты. Иначе его будут окружать те же самые люди. – Мужчина вздохнул, и его голос стал чуть мягче. – Пусть людей наберет Ивейна. Или Марианна. Ей будет полезна такая практика. А ты сможешь давать советы. Но только советы. – Мягкость, ненадолго появившаяся в его голосе, снова ушла, словно ее и не было.

– Хорошо. Пусть будет так. Я больше не хочу с тобой спорить. – Женщина подошла ближе и уткнулась лицом в грудь мужчины. Он провел рукой по ее волосам. – Я просто боюсь за него. Ты же знаешь. Может, отложим поступление еще на год?

– Ему и так восемнадцать – предел для обычного набора в академию. Его однокурсникам будет по пятнадцать-шестнадцать лет.

– Я могу поговорить с ректором Каласом. Он не откажет. – В голосе женщины прозвучала затаенная надежда.

– Рада, давай не будем начинать сначала. Год отсрочки, тем более такой, только сделает его жизнь тяжелее. Он справится.

– Да, мой главнокомандующий. – Она резким движением смахнула появившуюся было слезинку и попыталась улыбнуться. – Обними меня.

Месяц, вынырнувший из-за набежавшей тучки несколько секунд спустя, увидел в окне особняка только двух взрослых обнимавшихся людей.

Глава 1

Ла Абель Гнец

Доставившая меня карета тронулась с места и, прогрохотав колесами по мостовой, скрылась за углом. Я остался один на один с ажурными воротами академии. От этой границы начинался ухоженный парк с аккуратно подстриженными кустами и деревьями, сплетающимися в лабиринт, все дорожки которого ведомы, наверное, лишь главному садовнику. Вдали над зеленью парка поднималось множество крыш различных зданий – моя цель на сегодня. Я стоял и смотрел на эту, в общем-то, обычную картину, не в силах справиться с волнением. Один. Я впервые в жизни остался один. Нет, я, конечно, не настолько наивен, чтобы полагать, будто мать способна меня оставить в полном одиночестве. Наверняка где-то вне пределов моего видения поджидает пара или даже четверка телохранителей, способных устранить угрозу или разобраться с последствиями неприятной ситуации. А в свободное время пишущих доклады на много листов о том, что я сделал и куда пошел. Но совсем рядом не было никого, контролирующего мои шаги, готового подать совет, подсказать нужные слова или дать объяснение. Я был волен в поступках и высказываниях. И в выборе направления. Это было странно, восхитительно и немного пугающе. Я мечтал о свободе долгие годы, а получив, не представлял, что с нею делать. Не знаю, сколько я так простоял, глядя в одну точку, пока сильный толчок в плечо не вывел меня из состояния задумчивости. В глубине моего разума шевельнулась Диана, посылая волну чувств, среди которых читались раздражение и желание ударить в ответ. Я же просто виновато улыбнулся, как улыбался каждый раз инструкторам, пропуская очередной удар, и повернулся, чтобы увидеть, кто меня толкнул.

– Ты, толстопузая деревенщина, – закричал, нависая надо мной, широкоплечий мужчина, – прочь с дороги. Смотреть надо, когда заступаешь путь высокородному Ло. Плетей захотел?

– А разве телесные наказания за проступки ниже средней степени тяжести не отменили еще указом от одна тысяча триста восемнадцатого года? – Я был просто ошарашен.

– Ты думаешь, какой-то древний указ может помешать высокородному Ло наказать наглеца? А может, ты думаешь, что имеешь право не кланяться аристократу, раз об этом написано еще в одном указе? Так я тебе объясню, чего стоят твои права, смерд.

Мужчина замахнулся, явно собираясь ударить. Предвкушение схватки, исходящее от Дианы, стало почти осязаемым. Мне даже показалось, что я ощутил, как напрягаются мышцы левой руки.

– Брось, Фан, – раздался голос из-за спины здоровяка. Владелец голоса слова не произносил, а словно презрительно цедил их сквозь зубы. – Успеешь еще проучить деревенщину. Нам надо спешить – ректор ждать не будет.

– Твое счастье, смерд, что господину некогда с тобой возиться.

Громила резко опустил руку и бросился открывать правую створку ворот перед своим господином. Чем их не устроила полностью распахнутая левая створка, было непонятно.

Я некоторое время просто смотрел им вслед, пытаясь осмыслить происшедшее. Нет, меня не сильно волновали допущенные ими явные нарушения этикета, вроде прикосновений слуги без моего предварительного разрешения, нежелание представляться или хамское обращение низшего к высшему. В конце концов, это была не официальная встреча, а я одет в обычную одежду без знаков различия и принадлежности к определенной семье и дому. Но то, что действующий закон о недопустимости телесных наказаний за действия малой степени тяжести может игнорироваться, или то, что поклоны в сторону аристократа являются не требованием этикета, а обязательной нормой, привело меня в шок. Нет, не самим фактом, а тем, что я об этом ничего не знал. Еще пять минут назад мне казалось, что мои знания этикета и законов если не безупречны, то, по крайней мере, очень хороши. Теперь же я понимал, что все, преподававшееся мне до сих пор, требовало проверки реальной жизнью. Значит, мне придется стать еще более осторожным в высказываниях, чем обычно, и посвящать наблюдению и запоминанию увиденного как можно больше времени. Ну, к этому мне не привыкать.

– А к тому, что тебя толкают, тоже не привыкать? – Диана никак не могла успокоиться.

– Это было не больно. Не сравнить ни с чем из того, что делали наставники, – мысленно пожал плечами я.

– Ага, а то, что он хотел тебя ударить, тоже ерунда?

– Но ведь не ударил же. К тому же за нами наверняка наблюдают те, кого ко мне приставила мать. Я бы не хотел демонстрировать им твои умения.

– Лично я никого не заметила. Может быть, хватит перестраховываться?

– Странно. Кажется, все несколько хуже, чем я думал. Или новые телохранители гораздо лучше скрываются, или для наблюдения используется магия дальновидения. – Я задумался над проблемой слежки.

– Вряд ли хоть что-нибудь из этого. Если, конечно, мама не решила сменить телохранителей на шпионов. Сам понимаешь, такое маловероятно. Скорее всего, охрана еще не прибыла. Или считает академию достаточно безопасным местом, чтобы преследовать тебя еще и здесь.

– Ну-ну. Если это так, то я узнаю о маме много нового.

– Или о папе. – Диана захихикала.

– Ты считаешь, причиной может быть его запрет? Если так, то у меня есть всего лишь несколько дней форы. Нет такого запрета, высказанного отцом, который мать не преодолела бы или не обошла. И я сильно сомневаюсь, что неожиданно смогу узнать об отце нечто новое.

Диана ничего не ответила. Что, впрочем, было нормально – она часто заканчивала разговор, оставляя за мной последнее слово. Вообще-то, с научной точки зрения, Дианы не существует – она не более чем мое альтер эго, осколок моего собственного разума, отделенный от основного и наделенный некоторыми личностными характеристиками. Типичный признак шизофрении или раздвоения личности, если угодно. Но для меня Диана – единственный друг. Она разговаривала со мной, когда я валялся в детском бреду, а окружающие только бросались непонятными умными словами. Она ехидничала и хихикала над моими ошибками, когда другие кланялись и восхищались тем, как великолепно у меня все получается. Мы с ней смотрим на мир одними глазами и слушаем одними ушами, но видим и слышим разные вещи. Наверное, поэтому я предпочел в свое время прикинуться таким же, как все. Меня лечили лучшие психо и, судя по их авторитетным заключениям в моей медицинской карте, думают, что вылечили. Я же думаю о том, что они хотели убить Диану и оставить меня в одиночестве, а я не дал им этого сделать. Сумасшествие – вещь весьма относительная. Уж это-то я могу утверждать как специалист.

Усилием воли я запретил своим мыслям скакать с одной ничего не значащей темы на другую. Мой разум пытался оттянуть неизбежное, но ему пришлось вернуться в здесь и сейчас. Я вздохнул и, преодолев робость, шагнул на территорию академии.

Гравий дорожек скрипел под ногами. Подстриженные кусты, едва достающие до плеча, абсолютно не мешали обзору. Я знал, куда мне надо было явиться: мать не только трижды объяснила дорогу, но и положила во внутренний карман моего костюма лист с нарисованной на нем подробной схемой. Однако встреча у ворот внесла существенные коррективы в мои планы. Нужна была информация, как можно больше информации. Поэтому я собирался найти кого-нибудь, кто сможет проводить меня к ректору. Кандидатуры двух юных девушек я отмел практически сразу, так же как и большую компанию, идущую к воротам. Высокого парня в очках и с раскрытой книгой в руках тоже решил не беспокоить. Преимущественно потому, что сам не любил отрываться от чтения. А вот молодая женщина в черной форме с зелеными и фиолетовыми знаками наставника на рукаве должна была подойти идеально.

– Высокородная, – я совершил церемониальный поклон. – Не соблаговолите ли вы потратить на меня несколько минут вашего драгоценного времени?

– Конечно, конечно, – женщина захихикала, прикрывая рот ладонью. Интересно, что в стандартном обращении к благородной вызвало ее смех? Возможно, применяемые мной нормы этикета архаичны или неуместны?

– Не могли бы вы указать дорогу к ректорату? Или хотя бы подсказать, кто может меня проводить? – Я рискнул отбросить нормы классического этикета и перейти к обычной разговорной речи.

– Я тебя провожу. Нехорошо отказывать такому любезному юноше. – Она широко улыбнулась.

– Примите мою искреннюю благодарность. Я готов идти по следам ваших ступней. – Черт, опять сорвался на этикет. Ну чего же в нем такого смешного?

Женщина, буквально давясь от смеха, только махнула рукой, зовя меня за собой. Некоторое время мы шли молча. Она пыталась унять смех, а я выжидал удобного момента, перебирая возможные темы для разговора. Выбрать оказалось неожиданно сложно. Не то чтобы я не знал, о чем можно заговорить с женщиной. Разговорные уроки мне преподавались наравне с прочими. Беда была в том, что они внезапно попали под сомнение, так же как и уроки этикета или закона. Я мог опять сказать какую-нибудь глупость и даже не понять этого. К счастью, моя спутница заговорила первой.

– Ты ведь не местный, да? – Она улыбалась, глядя на меня.

– Да, – вздохнул я. – Если честно, я совсем не представляю, как себя вести. Кажется, уроки, которые мне преподавали, не подходят для общения.

– Это уж точно, – она снова хихикнула. – Так, как ты, ко мне не обращались даже на официальных мероприятиях академии.

– Извините, – пробормотал я.

– Да ничего, это было забавно.

– А вы не могли бы рассказать об академии, – решился я, пока разговор не зациклился на одних моих ошибках. – Я имею в виду неофициальную информацию. То, что пишут в газетах и информационных листках, я читал.

– Могла бы. Только что конкретно тебя интересует? А то история академии входит в курс общей истории империи и отнимает много часов.

– Ну, меня в основном интересует общая форма общения. Мне не хотелось бы вызывать смех окружающих каждой фразой.

– Это совсем просто. Нужно говорить, как мы с тобой сейчас. В академии не приветствуется низкопоклонничество и разделение по статусам. Официально. – Она немного помрачнела.

– А неофициально?

– А неофициально я советую тебе особо не общаться вне своей социальной группы. В академии множество Ло, считающих себя центром вселенной. Они не смогут сделать тебе какую-нибудь пакость открыто, но академия не занимается слежкой за тем, как курсанты проводят свое свободное время. И всегда находится кто-то, желающий отомстить за недостаточно почтительное поведение нижестоящего. Кроме того, здесь обучается несколько Ли, а у них высокомерие в крови. Вот они уже способны доставить более серьезные неприятности, особенно если их цель – первокурсник.

– Эти люди вредят вам? – Образ академии, описываемый наставницей, сильно отличался от того, который рисовался в моей голове до этого. Видимо, сегодня день, когда все мои представления о действительности переворачиваются с ног на голову.

– Конечно же нет. Чтобы доставить неприятности наставнику, студентам придется приложить достаточно серьезные усилия. Такое возможно лишь если преподаватель сам допустил грубейшее нарушение. Но курсанты менее защищены, поэтому я бы рекомендовала не нарываться.

– А почему подобное происходит? – поинтересовался я. Мне как-то иначе представлялась имперская аристократия.

– Потому что им позволяют, почему же еще. – Женщина в раздражении взмахнула рукой. – Если на территории академии ректор Калас еще может как-то пытаться насаждать свои правила, то за ее стенами все возвращается на круги своя. У всех этих высокомерных мальчишек там, за стенами, полно примеров для подражания. Возьмем, к примеру, великого и непревзойденного Александро Гнеца. Как главнокомандующий он, возможно, и хорош, хотя не мне об этом судить. Но вот как образец поведения явно оставляет желать лучшего. Высокомерие, презрительное отношение ко всем, кто ниже него по статусу, то есть ко всем вообще, за исключением императора, и ожидание того, что каждый будет готов выполнять его приказы, рискуя собственной жизнью. Чего мы можем ждать от молодежи, если предоставили ей такого кумира. – Она выдохнула воздух сквозь сжатые зубы, успокаиваясь.

Я молчал, обдумывая описанную картину со всех сторон. Надо будет потом пересказать услышанное описание отца Марианне. Пусть посмеется. Сестра, как и мама, всегда могла добиться от него того, чего хотела. С другой стороны, такой отец больше вписывался в роль главы дома и имперского главнокомандующего. И неважно, что я привык думать о нем иначе.

– Вот там располагаются малые полигоны. – Я моргнул, внезапно поняв, что слишком задумался, а моя спутница уже давно пришла в себя и устраивает мне незапланированную экскурсию. – Там курсанты отрабатывают действие собственных заклинаний. Для работы с боевыми артефактами существуют большие полигоны, но они располагаются за городом.

– А разве работа с заклинаниями не опасна? Может, ее стоило тоже вынести за городскую черту, – ляпнул я лишь затем, чтобы показать, как внимательно слушаю.

– Ну что ты, – она покровительственно улыбнулась. – Мощности личных заклинаний без использования накопителей недостаточно, чтобы пробить установленную на этих полигонах защиту. А за безопасностью курсантов здесь следить значительно проще. И лазарет ближе.

– Так у вас что, бывают ранения на полигонах?

– Бывают. В основном из-за халатности самих курсантов. К счастью, случаи с летальным исходом или даже просто серьезные травмы крайне редки. И только один раз такое произошло из-за неправильно сработавшей защиты.

До этого момента я как-то не задумывался о том, что в академии готовят военных, которые не только убивают, но иногда и умирают. В том числе в процессе обучения. Я собирал информацию, усердно поставляемую моей спутницей, оставив анализ полученных сведений на потом. К моему сожалению, наша экскурсия вскоре закончилась, так как мы подошли к ректорату. Приемная пустовала, что, впрочем, было неудивительно – до начала занятий оставалась еще неделя.

– Привет, Зи, – обратилась моя сопровождающая к секретарю. – Я вот тут привела этого милого юношу. Ему очень надо увидеть ректора.

– Ваше имя, молодой человек? – обратилась ко мне секретарь, невысокая блондинка лет тридцати. – У вас назначена встреча?

– Да, назначена. Правда, без указания времени, но я могу и подождать. – Оставалось надеяться, что ждать придется не слишком долго. – Меня зовут Абель. Абель Гнец.