Отзывы на книги автора «Владимир Ропшинов»

Когда Малевич умер, его тело привезли кремировать в Москву. Владимир Татлин все-таки пошел посмотреть на мертвого. Посмотрел и сказал: «Притворяется»."

История - она как тот Малевич. Кажется, мертвее дверного гвоздя: кругом траурный бархат и хор печально выводит De profundis. А отвлечешься на минуту - вмиг вцепится в горло.
Этим, наверно, объясняется вечный интерес к истории, овладевающий умами равно крепкими и некрепкими. Тем паче что и постмодернисты давно всех научили: прошлое есть хранилище альтернатив. И буде настоящее нас не устраивает (а оно не устраивает) или вызывает вопросы (а оно вызывает), надо лишь обернутся и повнимательнее изучить пройденный путь. Не ровен час, обронили в спешке что-нибудь полезное.

И недаром интерес к прошлому так остро проявляется в жанре альтернативной истории. Общество ведет себя точно так же, как человек в эпицентре экзистенциального кризиса. Что я сделал не так? Почему я здесь оказался? Какой из сотни поступков привел к катастрофе?
Раз за разом, в каждой новой книге, мы заново просчитываем все возможности нашего нелегкого исторического пути.
Что если бы СССР не распался? Что если бы Петр I умер в младенчестве? Что если бы не было Опричнины? Что если бы революция не свершилась?

В романе Ропшинова разыгрывается как раз последний вариант. Разыгрывается, надо признать, отменно. Мало того, что автор удачно стилизовал текст под произведения тех лет. Мало того, что исторический материал проработан с изумительной тщательностью - в книге действительно создана полностью самостоятельная историческая реальность. Со своими законами, своей культурой, своими технологиями. (Я вот покорен был, например, романным вариантом футуристической пьесы "Победа над солнцем". Это ж надо так!)
На самом деле, автору удалось придумать действительность, которая логично произрастает - нет, не из самих событий, а скорее из общего духа эпохи.
То время - его еще именуют "fin de siecle" - "конец века" - сложно назвать оптимистическим. Это была эпоха декаданса, эпоха увлечения всем темным, мрачным и мистическим. Умы бударажили призраки чудовищных машин и механических обществ. Конец Света - правда, без христианского хэппи-энда в лице огненномечного архангела Михаила - виделся не только неизбежным, но и почти желанным. Горизонт уже озаряло кровавое пламя грядущих мировых войн и бесчеловечных диктатур.

Согласитесь, вряд ли такой мир ждало радужное будущее. В этом, кстати, беда многих альтернативно-исторических романов о революции (и большая удача Ропшинова) - авторы, переставив один кусочек пазла, ждут, что вся картина превратится в пейзаж с юнкерами, гимназистками и французскими булками. А там как шли блоковские двенадцать, так и по сию пору идут. Разве что знамя другое.

Главный герой романа - великий князь Олек Константинович, сын того самого поэта К.Р. Из всех Романовых, он, наверно, самый симпатичный. Слава богу, никаких попаданцев. Читателю с самого начала не делается послаблений. Он с головой погружается в иную реальность - одновременно узнаваемую и незнакомую, словно в тех кошмарах, где из привычных нам мест лепятся какие-то декорации для экспрессионистского кино.

Второй главный герой - однозначно Петербург. Мрачный, темный, назквозь промерзший город, чем-то напоминающий Метрополис Фрица Ланга. Здесь кругом трущобы, кругом шарят прожекторами полицейские цеппелины; гибнут дети, вынужденные присматривать за отопительными машинами, а по утрам на улицах собирают окоченевшие трупы. Этот Петербург пожирает людей за обе щеки - только кости похрустывают.

Третий главный герой - те самые машины, недаром и князь не простой, а механический. Машины не в нашем с вами понимании: мы к ним привыкли, пожалуй, теперь уже и не проживем без них. Но машины "конца веков" противостоят всему человеческому. Никто и не подумает использовать их для богохульной по своей сути поджарки тостов. Первая Мировая война, с ее смертоносной техникой, с ее чудовищными жертвами и обыденной жутью приучила людей, что машины опасны. Подобно древним вавилонским богам, они, даруя власть над природой, взамен требуют человеческих жертв. И в романе машины торжествуют над людьми - недаром среди петербургской бедноты распространяется религиозное поклонение всему механическому.

***

По сути, роман Ропшинова заставляет задуматься об одной важной штуке. А именно - о нашей с вами реальности. Руки так и тянутся сравнить, тем более что автор никому не подыгрывает и держит благородный нейтралитет. Мир "Князя Механического", увлекательный, яркий, до мелочей продуманный - так легко и не выпутаться.
Но стоит слегка отойти от романа, и станет понятно главное: альтернативы-то равны, а раз за разом оживлять историю опасно. Какого бы ни было обличье этого вечного undead - как у Носферату Мурнау или как у Дракулы Лугоши - пьет кровь из живых он за милую душу.

«Российский стимпанк». Согласитесь, что это словосочетание кажется исключительно странным и даже где-то таким глумливым. Ведь мы уже привыкли, что стимпанк – это джентльмены, проблемы колоний, шестеренки, дымные трубы и пар. Одним словом, Англия, но уж никак не лапотная Россия. И, тем не менее – эта книга способна подтвердить факт, о том, что подобное словосочетание имеет полное право на жизнь.

Посудите сами. На дворе уже 20 годы 20 века. Революции в России так не произошло – её уничтожили в зародыше. Первая Мировая война надолго затянулась, но все равно закончилась. Правда вместе с ней, и это самое грустное – закончилась нефть, после уничтожения основных месторождений. Поэтому пришлось всем перейти с нефти на газ. Все работает на газу – автомобили, поезда, отопление и освещение городов. Самолеты не взлетают – просто не хватает топлива. Зато небеса бороздят цеппелины, наполненные все тем же газом.

Где-то в своем дворце в Петербурге прячется от своего народа император Николай II. Он до сих пор не может прийти в себя от ужасающих событий Кровавого Воскресенья. В его окружении царит атмосфера недоверия, заговоров и интриг. И тут в этой истории появляется наш главный герой, недавно вернувшийся из Манчжурии. И он не кто-нибудь, а один из претендентов на Российский трон.

Поверьте, атмосфера, стиль и дух – это сильнейшие стороны этой книги. Какая-то безнадега в воздухе, зимней город, который терроризирует пронизывающий до костей ветер, в подвалах бедных домов стоят газовые насосы, которые качают дети, чтобы согреть своих родных. Рабочие, закутав лица шарфами до глаз, потихоньку собираются на собрания, где им объясняют, как механизмы могут изменить их жизнь. А где-то там во дворце страдает от своих кошмаров император, которому придворные интриганы нашептывают в уши. Полиция и военные сражаются за власть и за деньги. Они играют на страхах государя и используют его в своих целях.

И все-таки это надо читать. Сложно передать ощущения от прочтения книги. Все эти описания ненастной погоды, людей, настроений в обществе. Берет за душу и не отпускает. Безмолвные цеппелины, которые парят над городом и стреляют по бандитам. Они несут защиту обывателей и наказание всем бандитам. Но есть в них что-то такое зловещие. А уж потом, когда все начинается проясняться…

На мой взгляд – это отличнейший образчик подобного рода литературы – не чистый стимпанк, какой-то такой газопанк. Но здесь присутствуют все приметы жанра – борьба спецслужб, ничтожность человека против государства, странные технологии, развитые для своего времени. А про ощущение какой-то безнадежности я уже говорил. Серые массы рабочих занятых на предприятиях бесконечным строительством цеппелинов и вооружения.

Даже не верится, что у автора так отлично получилось пересадить столь чуждое растение на нашу почву, и чтобы оно дало такие замечательные всходы. Здесь нашлось даже место извечным Российским вопросам: «Что для нас царь?», «Кто мы без него?», «В чем наша российская идея?». Описания деталей быта, странных приспособлений, мысли о том, как мог бы выглядеть мир, в котором нет места нефти, дровам и углю, взаимоотношения людей – все это еще больше добавляет красок этому миру. Ну как красок – скорее оттенков серого. Ибо, серый – это цвет этого мира.

Но, как мы знаем, любую прекрасную идею, любое атмосферное произведение можно убить концовкой. Но в случае этой книги. Здесь концовка замечательно вписывается во всю картину. Она неожиданная, обескураживающая, и, в общем-то, в духе произведений российских авторов конца девятнадцатого века. В таком, российском духе.

Если вы любите альтернативную историю, мистические истории наполненные духом и атмосферой Петербурга Достоевского – советую вам прочитать эту книгу. Высока вероятность что она вам понравится.

Паропанк - это очень загадочная вещь: вроде бы она есть, все ее обсуждают, а присмотришься - так ведь нет ничего. На одном сайте было как-то обсуждение того, какие именно книги подпадают под определение "паропанк": одни предлагали книги, другие с арифмометром в руках доказывали, что книги эти что угодно, но не паропанк; я сам поучаствовал в этом в качестве эксперта по никем не читанной книге Morlock Night Уильяма Джетера (придумавшего сам термин steampunk), обычно почитаемой как классика жанра. Итогом дискуссии стало понимание того факта, что кроме стоявшей у истоков Машины различий Гибсона и Стерлинга в этом самом жанре назвать больше нечего. И думалось мне, глядя на горы псевдопаропанка, заполонившего полки книжных магазинов, уже и не будет. Я ошибся.

Князь механический - это самый настоящий паропанк (прибавлять определение "русский" бессмысленно и даже вредно), с тщательно прописанными высокими паровыми и газовыми технологиями и с не менее убедительным низкими стандартами жизни основной массы населения. Здесь есть все, что требуется жанром - не только дирижабли и паровые трамваи, но и детишки, замерзающие на улицах, а также весьма удачный и интересный сюжет, развитие которого довольно сложно предугадать благодаря способности автора в каждой ключевой точке создавать возможность альтернативы. Ропшинов вообще молодец - он явно постарался получше узнать эпоху, горстями сыпет узнаваемых персонажей, детали, ловко увязывает с сюжетным макабром и безнадегой реальные исторические события и явления - Кровавое воскресенье, атаку мертвецов, башню Татлина, идеи футуристов и кубистов. Атмосфере и сюжету немало способствуют своеобразный авторский слог и несколько хаотичный нарратив. Автор - слава богу - не стал добавлять ни фентези, ни магии, только чуть-чуть детектива, но мастерски воспользовался всеми возможностями, предоставляемыми в избытке жанром, доказав, что оный жанр существует, живет и может собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать.

Так вот он какой, российский стимпанк, перемешанный с городским фэнтези! Получилось отменно. Стимпанк — это жанр научной фантастики, показывающий цивилизацию, в которой были в совершенстве освоены технология паровых машин и механика. Всё вокруг заполнено громоздкими механизмами с клёпками, паровыми двигателями и таинственными жидкостями. Если вспомнить фильмы «Ван Хельсинг», «Дикий, дикий Вест» или «Хеллбой», то станет понятен американский вариант жанра, а мультфильмы Хаяо Миядзаки – японский вариант. Хотя, как правило, стимпанк подразумевает стилизацию под эпоху викторианской Англии (вторая половина XIX века) и эпоху раннего капитализма с характерным городским пейзажем и контрастным социальным расслоением: то есть дамы в кринолинах проезжают в паромобилях по брусчатым мостовым, которые освещены газовыми рожками. А рядом проходят изможденные фабричные рабочие, обитающие в гнилых трущобах и вынужденные вкалывать по 20 часов в сутки, чтобы заработать на кусок хлеба. Нуар и антиутопия и, как сказал Олдос Хаксли, «технический прогресс одаривает нас всё более совершенными средствами для движения вспять».

Место действия «Князя механического» - Петроград 1922 года, столица империи, победившей в мировой войне. Но победной эйфории нет: страх, интриги и опасность, словно паутина, опутали Петроград, по небу летают полицейские цеппелины, расстреливающие без суда и следствия, за одно намерение. Чтобы не попасть под расстрел, горожане стараются не думать лишнего. Для страны, где у большинства людей нет ни образования, ни состояния, где идея единства царя и народа подорвана событиями Кровавого воскресенья 1905 года, бездушные механизмы занимают в глазах простолюдинов место и царя, и Бога. Сюжет доходит до политического течения, идеология которого сводится к переделке человека в машину. Как тут не вспомнить сайберменов из британского фантастического сериала «Доктор Кто». Генералы и духовенство планируют переворот, на окраинах города готовится армия механических солдат, а охранка не предупредит царя.

Залы производства войск напоминают поля с людьми в капсулах из «Матрицы», сюжет сказки «Уфин Джюс и его деревянные солдаты», а всё это вместе – тотальный Оруэлл. Мы видим происходящее глазами вернувшегося с японского фронта командира аэрокрейсерской эскадры князя Олега Константиновича Романова – кажется, он один способен что-то изменить. Узнаваемые детали истории соединяются с сюжетами альтернативной вселенной и работают вместе, как топливо и двигатель, действие проносится мимо со скоростью 24 кадра в секунду, ни на миг не замирая и не провисая. По профессии автор «Князя механического» - журналист, словом владеет в совершенстве, да ещё и не обделён фантазией. Похоже, настала пора подвинуться Сергею Лукьяненко и Борису Акунину: экранизировать теперь стоит книги Владимира Ропшинова.

«Вот удивительное свойство машины: она берёт любое лучшее от человека, его голос, например, но при этом не способна взять ничего худшего. Не врёт, не напивается допьяна, не ворует, не разбивает ничьи сердца, не предаёт».

И ведь действительно можем, когда захотим. Да, действительно, в жанре стимпанк (паропанк) теперь есть второй достойный экземпляр. Даже странно как-то, эдакое увеличение выборки аж в два раза.

Итак, стоящее отечественное творение на густо замешанном российском же материале. Если классика и доселе единственный образчик жанра ( Машина различий , 1990) повествовала о доведенной до предела и, порой, абсурда Англии времен угара промышленной революции (начало XIX века), то российский вариант смело бросается в 20-е годы XX века. Только модифицированные. В которых Российская империя победила Германию в Первой мировой и теперь воюет с Японией и Турцией.

По определению в этом жанре важнее всего верно выстроенный антураж. Этим книга и подкупает. Шуховская башня в Питере колоссальных размеров, гипертрофированное развитие цеппелинов, газовое отопление и шарящие по замерзающей столице империи прожектора.

Автор сумел очень занятно вылепить характерную атмосферу еще более затянувшегося в его варианте «долгого XIX века». Эти нотки, столь присущие, например, первой части Хождения по мукам («Сёстры», 1921-1922»), разбросаны по главам о футуристической механической пьесе, вкрапленных упоминаниях богемы и в ремарках об образованной публике.

Воспевание техносферы войны напомнило восхитительные рассказы Фолкнера о катерниках и летчиках Первой мировой. А некоторые диалоги в Петрограде как будто скопированы из неизвестных публике рассказов Пелевина а-ля Хрустальный мир . Да и взаимодействия охранки, властей и населения навевают что-то знакомое из Чапаева и Пустоты , пусть и вывернутого наизнанку.

Надо сказать, что и мистическая составляющая, хоть и не блестяща, все же укладывается в известную нам атмосферу 20-х годов, с ее тягой преодолеть психологическую травму войны. Однако эти вавилонские отсылки опять вернули меня к Пелевину, одни ворота Иштар чего стоят. Вспоминал ли полузагадочный автор «Князя механического» Поколение "П" или нет?

И еще я не мог отделаться от сравнений с Посмотри в глаза чудовищ , очень уж схожа функция главного героя «Князя механического» с тем Гумилевым, что воскрес на страницах Лазарчука и Успенского. Сравнение, кстати, в пользу «Князя…», он показался мне более аутентичным, более характерным, уместным что ли. Ай да Ропшинов! Пиши еще!