Александре, которая мечтала быть Музой,

а стала женой, посвящается

Дерево, чего-чего только оно не может… Оно дарит краски природе, простирает тень, усыпает землю плодами. Или становится царством детских игр – целый поднебесный мир, где можно лазить, играть, висеть на руках…

Рэй Брэдбери. Марсианские хроники

Глава 1

Пропаданцы

Колеса заскрежетали по рельсам, вагон качнулся на повороте. Максим с опаской покосился на проходящего по узкому проходу пассажира и вжался вглубь сиденья. Попутчик осторожно нес пластиковую коробочку и не отрывал от нее глаз. Пахнуло запаренной лапшой, и Макс поморщился.

«Как можно добровольно есть такую гадость?»

От обилия запахов – мужских носков, дорожной еды, табачного дыма из тамбура и смрада из биотуалета – непривычного Макса слегка мутило. Он достал банку с любимым чаем и сыпанул заварки.

– Семен Михайлович, вас угостить моим чайком?

– Если тебе не трудно, Максим, – придвинул свой стакан улыбчивый дедок-попутчик. – Попробую с удовольствием.

Макс подхватил дребезжащие подстаканники и через весь вагон двинулся за кипятком.

В соседнем отсеке шумела бестолковая молодежь. Ребятня расселась вокруг рослого парня постарше.

– Я ему говорю: чел, чо за херня, лол! – вокруг с готовностью рассмеялись. Парень явно вызывал интерес у окружающих: некоторые подтянулись на громкий голос рассказчика даже из соседних купе.

Навстречу шел здоровенный амбал с полной кружкой кипятка. Видок угрожающий… Макс невольно прижал локоть к торсу. Деньги в скользком полиэтиленовом пакете на месте – примотаны к мокрому животу. Пот стекал по пузу и намочил трусы. Да… Неудачно он придумал хранить купюры… Впрочем, куда еще девать такую прорву деньжищ? Прятать в багаж страшно – вдруг сопрут?

Громила татуирован до бровей: на скулах и висках выбиты руны, из-под футболки на шею вылезла змея, раскрыв пасть. На кончике игольно-острого змеиного зуба повисла капелька яда; на руках нет живого места. Разрисованный жлоб пер вперед, выставив кружку и выпятив челюсть, и даже и не думал притормозить или извиниться. Макс юркнул в свободный отсек.

– А у тебя у матери тоже татуха есть? – вдруг спросил смешливый девичий голос позади.

– Ага. Две, – раздался ответ.

– Класс! А чо мы там делать будем?

– Чилить.

Макс поморщился. После годичного сидения в лесу без интернета и без связи всё вокруг было не так. Новых словечек стало так много, что он не успевал их выучивать. Да и надо ли?

У бака с водой еще один любитель быстрой еды набирал кипяток в пластиковую тару. От резкого химического запаха тошнота подступила к горлу. Макс поднес ладонь к носу и отвернулся.

– Ой, а можно мне вот этот почитать?

– Конечно, конечно, Катенька! – всплеснула руками сухонькая старушка, качнув идеально зачесанным пучком седых волос на затылке.

Порывшись под столом, она зашуршала пакетами и вытащила пачку разноцветных глянцевых журналов. С обложек белозубо скалились незнакомые лица. «Своему не даю …» – успел выхватить часть заглавия Макс. Радуясь, что оказалась полезна, бабулька пододвинула кипу соседкам.

– Что, Максимка, решил чайку попить? – струйка журчала в стакане, взвихривая заварку.

Позади стоял Сергеич из нижнего купейного места напротив. Макс кивнул и подставил второй стакан.

– Вкусно у тебя пахнет… – засопел грузный старикан.

Жирным складчатым загривком, одутловатыми толстыми лодыжками и посадкой головы с близоруким прищуром глаз Сергеич напоминал носорога. Максим улыбнулся и отправился в обратный путь, внимательно смотря под ноги.

– Представляете, мужики, эта прошмандовка мне еще указывает! – донеслось сбоку. – У самой ведро между ног со свистом пролетает.

Из купе пахнуло перегаром.

– Ми-ии-ша-а! – возмущенно пропел высокий женский голос. – Ну мы же договорились!

– Ой, Люсенька, прости! – раздались хмельные смешки и шепотки. – Я что… Я ничего – я ж не матерюсь, как и договаривались!

– С твоими прибаутками и матов не нужно, – проворчала под нос ярко накрашенная тетка, мимо которой проходил Макс.

– Вкусно у тебя пахнет, – встретил его улыбчивый Семен Михайлович, суетливо отодвигая газету.

– Вода поганая, – проворчал Максим и присел напротив. – Я к родниковой привык.

– Где ж в наше время родниковую достать можно? – болтая в стакане ложкой, поинтересовался попутчик. – Везде одинаковая; в неволе душной городов-то…

– Так это в городах, – ответил Макс и, прищурившись, продолжил по памяти. – Там люди в кучах, за оградой, не дышат утренней прохладой, ни вешним запахом лугов.

Старичок вскинул брови, и Макс пояснил.

– Тоже люблю эти строчки. Видели, где я в поезд сел?

– Посреди ночи вперся! – запыхтел Сергеич из глубины вагона с пузатой домашней кружкой в руке. Под мышкой он нес завернутый трубочкой глянцевый журнал – старушка всучила чтива и ему. – Со своими баулами. И как допер столько?

– Я год в лесу жил, – признался Максим.

– Чего так? – наклонил голову к плечу собеседник. Он походил на Жака Фреско – такой же старый, морщинистый, как зимнее яблоко, и мудрый.

– Работа такая, – пожал плечами Макс. – Помогаю людям на земле обустраиваться. Пруды копаю, живые изгороди от ветра сажаю. Огород разбиваю, сады… Животных развести, туда же. Пермакультура – не слыхали?

Семен Михайлович качнул головой и шумно прихлебнул. Зажмурился.

– Садовник, что ли? – влез в разговор бесцеремонный Сергеич. Сосед под простыней возмущенно храпнул. – Деньги-то платят?

– Вкусно… Что это, Максим?

– Копорский чай с чабрецом. Сам собирал, сам сушил, – открыл секрет Максим. Он незаметно прижал пакет с деньгами и кивнул. – Платят. Нормально.

– Нравится работа? – спросил Жак Фреско.

– Да это и не работа… Нравится, конечно… Одичал только малость, – неловко хохотнул Макс. – От людей отвык. Пока участок разрабатывал, хозяева на выходные только приезжали. Летом почаще… Зимой пореже. А сейчас, по весне, переселились – ну я и удрал.

Отхлебывая чай, Макс наблюдал, как молодая мама в соседнем купе разрисовывает лица сыновьям. Пятнистый леопард рычал, щеря клыки. Высунув кончик языка, мамашка выводила тонкой кисточкой длинные усы торчком, завершая рисунок. Рядом сидел второй брат-тигренок, шебуршал разноцветными крыльями летучего змея, то раскрывая, то складывая их. Увидев Макса, он оскалил зубы и показал язык. Грудь женщины выделялась на туго натянутом свитерке, из-под спортивок выглядывали трусики, и Макс отвел глаза. И впрямь одичал…

– М-да, ты посмотри… – тряхнул страницами Сергеич. – Вот сучата, уже и товарища Сталина поганят!

Старик развернул журнал, вывесив обложку перед собеседниками.

Тайны звезд! Иосиф Сталин: Убив себя, жена искалечила меня на всю жизнь! Как сделать пяточки мягкими: 5 способов. Sex-свобода: как раскрепостить себя.

Вождь народов прикуривал трубку, поднося зажженную спичку. Ниже призывно улыбалась пара гламурных дурех. Макс представил себе секс-свободу глупышек со Сталиным и передернулся.

– Вот педерасты, а? – пыхтел Сергеич. – Каково товарищу Сталину с такими заголовками?

Сергеич продолжал возмущаться, а Макс вдруг увидел дату выпуска. Журнал был позапрошлогодний. Получается, старушка таскала с собой подборку далеко не свежих журналов. Тех, что смогла найти, подобрать где-нибудь забесплатно? Вот уж, действительно, старость – не радость. Кому теперь нужны эти книги и журналы, когда есть смартфон?

В багаже у Макса лежал верный покет. Сколько книг хранили электронные мозги ридера, он не знал даже примерно. Зачем собирать и возить с собой никому не нужное старье?

Раздался взрыв хохота, и Семен Михайлович подскочил.

– Да валить нужно из этой страны! Сколько можно? Чего еще ждать? – вопили ломким баском из середины вагона.

– Точно! Сраная Рашка!

– Долбаная бензоколонка!

Дедок с хрустом разогнулся и засеменил по коридору. Сергеич, пыхтя и матерясь, откинул простыню и заелозил толстыми ногами, отыскивая тапки… Вот он наконец нащупал видавшие виды кожаные сандалии и, нагнув голову, кинулся в атаку. Смятые задники задорно шлепали по босым пяткам.

Пакет с деньгами прилип к животу, и Макс не решился. Уж как-нибудь разберутся без него… Ничего же не случилось, в конце концов…

Напротив прямого как палка Семена Михайловича застыл татуированный амбал с рунами на лице. Старик тихо выговаривал уроду, а тот противно лыбился. Разогнавшийся носорог-Сергеич хлестнул свернутым в трубочку журналом по плечу здоровяка. Тот ухватил лицо старика в пятерню и оттолкнул. Сергеич ударился об угол верхней полки и упал.

Этого уже Макс вынести не мог. Он бросился по коридору и помог подняться беспомощному толстяку. Под глазом краснел фингал.

– Вы что творите!? Я сейчас милицию вызову! – всполошилась проводница.

– Вызывай, – крикнул татуированный, брезгливо вытирая мокрую ладонь о простыню. – Он первый начал. У меня и свидетели есть. Полное купе.

Молодежь подавленно притихла. Они еще не оскотинились настолько, чтобы приветствовать избиение старика. Самые трусливые торопливо прятали баклаги с пивом под стол. Тем не менее слова авторитета все поддержали слаженным гулом и кивками.

– Сандалики не потеряй, толстожопый! – глумливо прикрикнул татуированный.

Старик дернулся, но позволил Максу увести себя.

– Ничего, ничего, Владимир Сергеич, – Жак Фреско протянул пострадавшему мокрое полотенце. – Этот дуб еще пошумит… Пошумим еще напоследок, а?

Конфликт быстро утрясли. Татуированный под хор возмущенной общественности извинился через губу, и деды удалились.

– Недоноски. Не голодали ни разу в жизни по нормальному, – бурчал Сергеич, прижимая компресс. – Рашка… Страны-то своей толком не знают. У нас десятилетия, когда страна не голодала, по пальцам пересчитать можно! Родились, сучата, в двухтысячные, от сиськи не оторвались, смартфонами увешались до жопы – и туда же, лезут, суки, судьбу страны решать…

– Верно, верно ты говоришь, Володя, – скорбно покачал головой Семен Михайлович. – Не знают своей страны!

– Пулеметы Гатлинга, млять, с рукояткой поставить в переулках, собрать малолетних тварей… – прикрикнул неугомонный дед. Молодежь высунулась в коридор, и Сергеич направил на них воображаемый ствол орудия.

– Собрать вас всех на площади, и покосить, сук! – дед закрутил невидимой рукояткой древнего пулемета.

Старики немного покручинились всеобщим падением нравов. Колыбельный стук колес убаюкивал, и Семен Михайлович начал клевать носом. Макс задвинул стол и достал матрас попутчика с третьей полки. Старик благодарно хлопал сонными глазами.

Вечерело. Плацкартный сон походил на обморок. Макс из последних сил вытащил из-под себя смотанную простыню, укрылся с головой и рухнул в беспамятство.

Проснулся мгновенно. Скрежетали колеса, поезд трясло. С верхних полок сыпались матрасы и чемоданы, слышался звон разбитого стекла, раздавался звонкий мат и крики. Макс от испуга схватился за поручень. Состав дернулся и встал. Ночной полог сдернули, в дрожащий полумрак вагона хлынул яркий солнечный свет.

– Что за блядство? – раздался рев Сергеича. Отодвинув занавеску, толстяк уставился в окно. Вечерние чахлые перелески и поля сменила утренняя зелень луга. Макс спрыгнул с койки, едва не разбив колено о поручень. Со сна мотало, от резких движений перед глазами плыли оранжевые круги. Плохо соображая, он поплелся через весь вагон в туалет, ополоснуться холодной водой.

– Здорово!

– Сейчас мобы повалят, ништяков себе выбьем!

– Добра налутаем!

Первым ожил, как и полагается, молодежный отсек. Макс тряхнул головой и прошел мимо.

– Что за херь? – послышался голос татуированного.

– Другой мир! Здесь все другое! У нас вечер, тут утро…

– И мобильный не ловит!

– О! Я про такое в книжках читал. Про попаданцев!

– Так мы теперь попаданцы, что ли?

«Пропаданцы», – потер переносицу Макс.

Татуированный отвесил нескладному парнишке подзатыльник:

– Впопуданец… Ты чего, книжки читаешь, задрот?

Все было неправильно. Совсем неправильно. Лопотали пьяные мужички, собирала с полу разбросанные журналы приметная старушка… Макс ввалился в туалет и набрал в ладони воды. Плеснул на лицо. Еще. И еще. Поелозил мокрыми ладонями. Полегчало, глаза наконец раскрылись.

Макс глянул на себя в зеркало. На щеке виднелся след от подушки. Он намочил затылок и вышел.

Увы, но ему не причудилось. Проводница отсутствовала, как и многие из пассажиров. Простыни еще хранили тепло тел, а вот сами тела… Не стоит об этом. Не сейчас. Гомон из купе татуированного и любителей игр не прекращался.

– Паря! – Макса прихватили за рукав. Встряхнули. Он узнал недавнего матерщинника… Как его? Миша!?

– Чего тебе? – отдернул руку Максим.

– Что за херня творится? Где мы?

– Я знаю? – Макс брезгливо оглядел похмельные рожи алкашей. Сизые носы-сливы, тоскливый взгляд.

«Почему эти не пропали? Почему бабулька с журналами осталась?»

Макс двинулся дальше, заглядывая в отсеки. Пусто, пусто, пусто. Татуированный, галдящая молодежь… Главарь с выбитыми рунами на лице пристально оглядел проходящего мимо Макса, и тот ускорился. Еще молодежь. Еще.

– Не, расклад топчик… – авторитетно заявили впереди.

– Чего? – не выдержал Макс.

– Местность удобная! – повернулся один из пацанов.

– Самое то, – поддакнули ему.

– Карта неплохая, – закивал другой.

– Удобно для развития. Ресурсы есть. Лес, вода, – пояснил рослый главный геймер и протянул Максу руку. – Толик.

– Троллик! – заржали вокруг.

– Троллина!

– Известный Тролль!

– Макс! – он сжал ладонь.

«Бред. Бред… Сплю я, что ли?»

– Максим! Вернулся, слава Богу! – улыбнулся Семен Михайлович. Вместе с Сергеичем они сидели у окна. Макс плюхнулся рядом.

– Видал? – Сергеич мотнул подбородком на пустую кровать, где еще недавно ворочался недовольный сосед. – Пропал! И остальные тоже!

– Пропаданцы… – пробубнел Макс и уставился в окно.

Высокая щебеночная насыпь оканчивалась узкой прослойкой желтого песка, за границей которого начинался кочковатый луг. Травинки пробивались через прошлогодние сухие былины.

– По крайней мере, здесь тоже весна… – пробормотал Максим, оглядывая дальний лес, сбрызнутый робкой зеленью ранней листвы. Вдалеке, за крутым урезом, угадывалась невидимая река, а рядом, на холме, подпирали небо невиданные исполины. Деревья были так огромны, что холм, просторный луг, темнеющий лес рядом с ними казались притихшими детишками.

Что за порода? Дуб, вяз, липа? Макс сощурился, всматриваясь, но тщетно: слишком далеко. Обычно такие великаны – одиночки и не растут рядышком … Побарабанив по столу, Максим встал и подошел к противоположному окну.

Совсем иной пейзаж. Лес по краям поляны сменился редким перелеском, а затем и вовсе сошел на нет. Перед Максом, насколько хватало глазу, лежала бескрайняя степь, покрытая богатым оживающим ковром разнотравья. Макс поскреб затылок. По-видимому, луг по другую сторону насыпи был языком степи, протянувшимся к реке.

– Я пройдусь по составу, – произнес Макс. Ему всегда лучше думалось во время движения. – Гляну, остался ли кто еще…

– Нож дать с собой? – подорвался Сергеич. – У меня есть… А то – мало ли?

Макс махнул рукой. У него и у самого в багаже лежал и хороший нож, и топор. И ножовка, и много чего еще.

Молодой человек с сожалением глянул на оставленный набор красок на столе в соседнем купе. На лежанке сиротливо пристроилась бабочка-летучий змей. Аппетитной мамочки и след простыл. А вот с ней он бы попал… Попал и пропал с удовольствием.

Макс толкнул от себя дверь и двинулся в соседний вагон. Тишина и пустота. Изредка встречались испуганные девчушки и парни. Иногда наталкивался и на стариков – те радовались, тормошили Максима, вопрошали, возмущались.

Макс всех посылал. Посылал в родной восьмой вагон: рядом находился ресторан, который Максим выбрал местом для совещания. Нужно как следует обмозговать непростую ситуацию.

Последним вагоном оказался СВ, редкий зверь на маршруте Зейск – Зуйск. Красная ковровая дорожка, тонкий аромат парфюма. Одна из дверей в середине коридора приоткрыта.

Его встретил цепкий взгляд из-под очков. Купе СВ, часы, элегантная одежда подсказывали: пассажир не из бедных. Назвать незнакомца стариком язык не поворачивался. Пожилой человек, не слабый еще, знающий себе цену. Подтянутый, загорелый. Короткий ежик волос на голове, седая аккуратная бородка. Рукопожатие крепкое.

– Юрий Владимирович. Я уж испугался, что один во всем поезде, – чуть улыбнулся незнакомец. В глазах ни капли страха или растерянности, хоть и по некоторой помятости заметно, что он только что проснулся.

– Максим, – представился Макс и вдруг заметил на груди собеседника бинокль.

– Можно? – приняв оптику, он подкрутил колесики настройки.