Отзывы на книги автора «Владимир Одоевский»

В детстве самым страшным сказочным существом для меня был Игоша. Кто не настолько глубоко погружён в русский жутковатый фольклор, с Игошей не встречался и Старобинец не читал, того сама концепция подобного персонажа может и поразить (хотя, конечно, у Старобинец он почему-то больше был похож на змею). Оригинальный Игоша — младенец без ручек и ножек, который умер сразу после рождения, но продолжает являться в мир живых в виде своеобразного полупризрака-полудомового. Если его подкармливать и делать подарки, то он он помогает по дому. Если же Игошу игнорировать (что делать довольно несложно, ведь он невидим для взрослых), то он начинает всё ломать, терять, путать, а вина за его проступки ложится то на всех окружающих из посюстороннего мира, то просто на "дело-то житейское". Возможно, существо без ручек и без ножек, которое прыгает всем туловищем и цепляет вещи зубами, много напроказить и не может, но при желании да наличии свободного времени...

Впрочем, я всё это не о том. Недавно я прочитала, как "Игоша" Одоевского разбирается на уроках литературы в некоторых учебных программах. Вот честно — что-то в этом неверное и ограничивающее. Одоевский бежит впереди паровоза своего времени, и на пяти-шести страничках скупого текста умудряется развернуть едва ли не "Бойцовский клуб". В том смысле, что читателю так до конца и не будет ясно, существовал ли Игоша в воображении маленького одинокого мальчика, который тихонечко сходит с ума от отсутствия нормальной ребяческой жизни, пытается привлечь к себе внимание и все свои шалости сваливает на тёмную половинку себя — Игошу. Вариант вполне жизнеспособный, учитывая, что рассказами про Игошу его как раз пичкают нянечка с батюшкой. Но и тот вариант, что Игоша всё-таки провёл пару дней с главным героем страшной сказки вполне может быть, хоть он и полностью отметается учебниками литературы.

Я, честно, даже не знаю, какой вариант страшнее. Первый показывает, что безумие может таиться даже в маленьком шкете, потому что я категорически отказываюсь принимать версию, что психически здоровый ребёнок может сублимировать свою тёмную половинку в такое жуткое безного-безрукое существо. Это версия близка к той, что и Карлсона приписывает к существам внутри воображения ребёнка. Но Карлсон был шалун добродушный и не лишённый определённой последовательности в своих действиях, Игоша же явно агрессивен и нелогичен. Второй же путь явления Игоши к мальчику, как потустороннего монстра/призрака — вообще кошмар. Потому что тогда получается, что он может прицепиться к кому угодно безо всякой на той причины и бесконечно его подставлять и подставлять, а несчастная жертва будет страдать и огребать. Если большинство негативных сущностей появляются по какой-то причине — мстят за что-то, прикованы к месту, предмету, появляются в определённое время или просто потому что человек сделал что-то не то, то гнусный Игоша сваливается на бошку вот просто из ниоткуда. Из текста можно бы сделать вывод, что батя мальчика сам виноват — вроде как он его позвал к себе, пусть и в шутку. Но пристал-то Игоша не к нему, а к пацану. Да и мужики, у которых до этого был Игоша, а потом и следующий "носитель проклятия" вообще ни в чём не провинились, просто им не свезло. А это знание ужасное, особенно в детском возрасте. Я в детстве точно знала, что если я в полночь посмотрюсь в зеркало, то ко мне прицепится чёрт, но в этом буду виновата я сама, потому что имела наглость посмотреть в зеркало. Ну или кто-то плюнет мне на тень, а от этого у меня начнётся простуда — тоже сомнительное поверье, но тут уж тебе не повезло по вполне определённой причине. А Игоша — накося выкуси — просто появился и гадит тебе ни за что ни про что. Нечестно. И как-то обречённо неизбежно, а потому особенно страшно.

Я считаю, что для времён Одоевского эта "двойная трактовка" — очень крутая вещь. Да и само описание потустороннего младенца ошеломляет, если подключить воображение (вдумайтесь, он ведь умер сразу после рождения, а значит если представить его в деталях, то... АААА!) Не знаю, стоит ли давать такие сказочки пятиклассникам в программе по литературе. Конечно, сейчас сила воображения заметно приглушена, но не исключено, что может попасться особенно чуткий ребёнок, который будет после этого не спать и ждать, когда ему на голову без предупреждения свалится ужасное наказание, которого он не заслужил. Я бы про Игошу вообще хоррор сняла, будь у меня такая возможность. Не всё же мёртвых маленьких девочек с длинными волосами в белых ночнушках показывать.

Эту сказку я в свое время приводил в качестве очень хорошей показательной модели на уроках обществоведения, когда работал учителем в школе. Правда, было это, страшно сказать, тридцать лет назад, поэтому я и написал "обществоведение", а не "обществознание", как именуется этот предмет сегодня. Но сказка в самом деле дает детям, да и не только детям, а и тем взрослым, которые до сих пор не вникали в вопросы функционирования сложных систем, представление об устройстве этих самых сложных систем.

На эту особенность сказки обратил внимание еще Белинский, который писал, что "через неё дети поймут жизнь машины, как какого-то живого, индивидуального лица". Это верное замечание, но сказка Одоевского дает представление не только о внутреннем устройстве машины, но и о внутреннем устройстве общественной машины, которую принято именовать государственным образованием. Ведь недаром я вспоминал о сказке именно на уроках обществоведения.

А еще Белинский находил сходство в творчестве Одоевского и Гофмана. Признаюсь, мне наш сказочник тоже напомнил немецкого, причем без учета мнения Белинского, потому что о нем я прочел уже после знакомства со сказкой. Правда, этих знакомств было несколько, первый раз в раннем детстве, и о том знакомстве я почти ничего не помню; второй раз было как раз, когда я работал в школе, а третий - совсем недавно. Вот в этот - третий раз я и нашел сходство между Одоевским и Гофманом, а про точку зрения Белинского узнал, готовясь писать рецензию.

Никому кроме Гофмана и Одоевского не удавалось так изящно воплощать идеи математики и вообще науки в художественных образах. Мальчик Миша - герой "Городка в табакерке" - очарован музыкальной шкатулкой, которую ему показывает отец, его увлекает рассказ о городке Динь-динь. В результате Миша видит сон, который и является главной сюжетной линией сказки.

А во сне он постигает истины устройства сложной системы, в которой нет ничего лишнего, даже, если на первый взгляд кажется, что какой-то элемент системы выглядит не вполне... этично что ли. Так, злые дядьки-молоточки, которые лупят по головам мальчикам-колокольчикам, и надзиратель-валик, валяющийся в халате на диване, оказываются важнейшими элементами системы, не говоря уже о Царевне-пружинке, которая и управляет всей этой музыкой. Когда же Миша попробовал вмешаться в работу системы, она тут же вышла из строя и вместо музыки раздался скрежет.

Эту сказку очень рекомендую либерально настроенным товарищам, поскольку она прекрасно иллюстрирует что вся их деятельность сводится к тому, чтобы сломать пружинку. Только вот ирония судьбы в том, что когда "новое руководство" затевает "новое устройство", оно снова начинает изобретать велосипед, создавая новые пружинки, новые валики, новые молоточки, вот только мальчики-колокольчики остаются те же, но их участь не меняется, им также лупят по головам дядьки-молоточки, просто вместо царских жандармов приходят комиссары с красными бантами, а вместо секретарей парткомов приходят главы администраций, но система остается системой, и мальчикам-колокольчикам просто приходится играть новую мелодию.

С творчеством Владимира Одоевского я хотела познакомиться уже давно, поэтому, увидев эту повесть в мобе "Лучшее за 2022 год" в клубе "Читаем классику вместе", не смогла пройти мимо. Произведение совсем небольшое, прочитать его можно за час, поэтому я решила, что оно идеально подходит для знакомства с автором. И снова не ошиблась с выбором! Повесть очень интересная, поучительная и актуальная. "Княжна Мими" была написана в 1834 году, но с тех пор ничего не изменилось. По-прежнему люди разрушают жизни друг друга не только буквальным оружием, но словами. Они, как известно, тоже могут быть очень и очень опасным оружием. Скольких трагедий можно было бы избежать, если бы люди следили за тем, кому и что они говорят!

Княжна Мими, как понятно из названия, является главной героиней повести. Вот только мы привыкли, что в центре сюжета обычно герой положительный, а о княжне такого точно не скажешь. Всему обществу она известна как сплетница, нередко с её подачи распространяются ужасные, грязные слухи о людях, которые даже ни в чём не виноваты. Так и получилось в случае баронессы Дауерталь. Эта женщина не была плохим человеком, она всего лишь вызывала зависть у княжны, ведь баронесса счастлива замужем, в то время как Мими в свои 30 с лишним так и не вышла замуж. Стоит отметить, что муж баронессы значительно старше её, и от этого светскому обществу было ещё труднее принять тот факт, что баронесса искренне его любит. Они просто не могли в это поверить. Снова и снова сплетники пытались приписать невинной женщине того или другого любовника. Не осталась в стороне и княжна, что привело к разрушительным последствиям.

На самом деле, я даже не знаю, как реагировать на княжну. Безусловно, её поведение неприемлемо и даже отвратительно и преступно. Но она — в какой-то мере продукт того времени и общества. Для всех было странно, что княжна в таком возрасте не замужем. Даже если не все говорили ей об этом прямо, косые взгляды она в любом случае замечала. Как подчёркивает сам автор, вся жизнь девушек в то время вращалась вокруг мысли о будущем замужестве. Оно было смыслом их жизни, а все женщины вокруг представлялись соперницами. Такое умонастроение неизбежно откладывало отпечаток на личностях юных девушек. Сплетни же были развлечением, которое любили женские (и не только) компании. К большому сожалению, княжна Мими — не исключение из правил, а типичный характер своего времени.

Пугает даже не только то, что так много судеб оказалось разрушено из-за действий главной героини и ей подобных, но и то, что спустя столько лет в нашем обществе мало что изменилось.

О князе Владимире Фёдоровиче Одоевском до последнего времени знала только то, что он написал всем известную сказку "Городок в табакерке", чьё содержание мной почти забыто. Стыдно, что не потрудилась раньше узнать о таком чудесном писателе и человеке, о его безграничной любви к познанию и таланте исследователя в самых разных науках, об увлечении музыкой, не только как композитора и исполнителя, а как основоположника русского музыкознания (что за этим стоит не так просто разобраться), стремящегося постичь тайны гармонии, изучающего истоки и историю музыки.
Решила ликвидировать сей дикий пробел и начала с романа "Русские ночи", который состоит из самостоятельных рассказов. Увидев название Импровизатор, на мой простой ум тут же пришёл импровизатор из незаконченной повести Пушкина "Египетские ночи" и сразу представилось, что герой Одоевского будет импровизировать примерно так, но об иных ночах.
Оказалось не так. Но с первой строчки казалось, что начало рассказа Одоевского это просто продолжение Пушкина. Конец "Египетских ночей" :
музыка умолкла... Импровизация началась.
Начало "Импровизатора" Одоевского:
По зале раздавались громкие рукоплескания. Успех импровизатора превзошел ожидания слушателей и собственные его ожидания.
Но этого не может быть, потому что Одоевский первым написал рассказ в 1833 году, тогда как пушкинский датируется 1837 годом. Значит так космически сошлось. Подозреваю теперь, что для этих двух волшебников слова, не было ничего невозможного, ведь Одоевский заглядывает за грань видимого мира и предвидит открытия, которым суждено воплотиться в жизнь только в следующих столетиях, словно сам получил рукопись от доктора Сегелиеля, появляющегося в "Русских ночах", но сумел его перехитрить.
Импровизатор в рассказе Одоевского предстаёт перед читателем в зените славы: публика ликует, в одно мгновенье он с лёгкостью составляет три разные по стилю, жанру и содержанию импровизации, смех, слёзы и восторг сменяются на лицах зрителей. Но на лице героя не поэтическое наслаждение от своего труда, а самодовольство фокусника. И лишь значительный сбор, вид большого количества монет вызывает радость.
Не всегда импровизатору сопутствовал успех, достаток и виртуозная лёгкость при поиске поэтических форм. Было время, когда был он бедным поэтом Киприяно и с огромным трудом выуживал мысли (примерно как я сейчас, наверно), отыскивал выражения для своих творческих замыслов. Стихи приносили бедному поэту лишь сломанные перья, не считая вырванных волос. Заняться другим делом ему мешал поэтический дар в сочетании с врожденной страстью к независимости и неспособностью рассчитывать время.

Прибавьте к тому всю раздражительность поэта, его природную наклонность к роскоши, к этому английскому приволью, к этому маленькому тиранству, которыми, наперекор обществу, природа любит отличать своего собственного аристократа!

И решил он обратиться за помощью к страшному доктору, по имени Сегелиель, приехавшему из южных стран. Ходили слухи, что доктор этот мог вылечить какой-то своей водицей любую болезнь, даже не взглянув на больного, но за излечение часто требовал плату в виде неприемлемых, отвратительных поступков или наступала смерть. Из-за этого доктора перестали звать, судились с ним, но ничего доказать, наказать и лишить практики не смогли.
Наш поэт получил способность мыслить и творить без труда в обмен на два условия. Первое - способность творить всегда и везде его никогда не покинет; второе - Киприяно будет всё видеть, всё знать, всё понимать.
Что за странные требования?
На первый взгляд несчастному влюбленному поэту (он, конечно, был влюблён и мечтал жениться на своей Шарлотте) эти требования показались легкотнёй и он радостно пообещал доктору исполнить всё.
А теперь представьте, каково это всё знать, всё видеть и всё понимать, невозможность забыть, на всё смотреть словно в микроскоп. Больше нет тайн души, тела, состава вещества, мотива поступков, истоков мысли, Подобное знание стало проклятием, разрушившим любовь поэта, лишившим его покоя и разума.

Несчастный страдал до неимоверности; все в природе разлагалось пред ним, но ничто не соединялось в душе его: он все видел, все понимал, но между им и людьми, между им и природою была вечная бездна; ничто в мире не сочувствовало ему.

Сюжет уже не нов, но вывод тот же: не идти на сделки с совестью; искать счастье не во внешнем, а в своём сердце и... читать Одоевского, Гёте и Булгакова.

Заглавная героиня повести – по меркам начала XIX века старая дева. Ей уже за тридцать, былые ее прелести поблекли, и нет никакой надежды «выйти замуж за принца». Поэтому ее не особо привечают в светских гостиных, не приглашают танцевать на балах, на нее смотрят кто с жалостью, кто с осуждением, ведь ее положение – совсем не comme il faut.

Что же делать, если для девушки в обществе единственная цель в жизни – выйти замуж! если ей с колыбели слышатся эти слова – «когда ты будешь замужем!». Ее учат танцевать, рисовать, музыке для того, чтоб она могла выйти замуж; ее одевают, вывозят в свет, ее заставляют молиться Богу, чтоб только скорее выйти замуж. Это предел и начало ее жизни

. Можно ли винить девушку, женщину, если таковы нравы и ожидания общества? Она скорее их жертва, впрочем, как и ее мать, и сестра, как и другие дамы в этой повести.

Слава Богу, что сейчас времена иные и женщина более свободна в своем выборе, выходить ли замуж, рожать ли детей. Хотя совершенно ли свободна? Откуда тогда столько незамужних клиенток у психологов и психотерапевтов?

Вспоминается забавный эпизод из времен моей юности, как мама одноклассницы, зайдя в троллейбус в переднюю дверь, кричала мне, 20-летней, через весь салон: «Ну что, ты замуж так и не вышла?». Это сейчас мне смешно, а тогда я, помнится, просто внутренне сжалась, ведь мне дали понять, причём принародно, что я, скажем так, не дотягиваю до нормы, не соответствую общепринятому (когда? кем?) правилу.

Героиня В. Одоевского в отчаянии решает если не замужеством, то другими средствами «поддержать себя в обществе». И выбирает зависть, злобу, коварство, чем приобретает особую власть в гостиных. Она всюду сует свой нос, прислушивается к чужим разговорам, может походя разрушить чужую репутацию, тонкими намёками посеять сомнения в верности жены или мужа, опутать человека липкой паутиной лживых сплетен. Такая вот своеобразная сублимация. Жертвами козней княжны Мими становятся достойные люди – Границкий, баронесса Дауэрталь, брат ее мужа, графиня Лидия Рифейская. Их судьбы - иллюстрация к расхожей фразе о том, что слово способно убить.

Очень понравился ироничный, колкий стиль писателя, особенно когда он характеризует жизнь светских бездельников и негодяев типа графа Сквирского, низкие нравы, пустоту существования людей из высшего общества, царящие в дворянских гостиных под видом приличий, благоразумия и добродетели.

Столкнувшись на страницах одного современного романа с игошей, мне захотелось прочитать еще что-нибудь об этом существе. И тут как раз в разговоре зашла речь о данном рассказе Одоевского, так что не стала откладывать его в долгий ящик.

Ну что могу сказать, несмотря на то что сам рассказ меня не напугал, все же образ игоши жуток. Маленькое существо, похожее на ребенку, но без ручек и ножек, тут еще добавился временами голос взрослого мужчины, что только усугубило дело... В общем, из всего славянского фольклора эта нечисть нравится мне больше всего, потому что реально, зараза, страшная)

В самом же рассказе взрослый человек делится воспоминаниями из детства, когда ему пришлось столкнуться с проказами игоши. А может то просто было богатое детское воображение, подпитанное страшной историей, услышанной от отца. Кто знает...

Я дождалась заветной цифры в 100 прочитанных, но неотписанных (неотрецензированных? всё равно это не рецензии, кококо, я в домике, что ещё там надо написать для оберега от тех, кто вечно прибегает доказывать, что рецензия это вот я посмотрел определение в словаре, а ты тут написала такими словами, какими не мёртвые и полумёртвые светила литературоведения в хрустальных чертогах вещают, а рот твой обычный говорит, и не вижу я тут никакой глубины анализа) книжек, и теперь мне надо как-то раскачаться, чтобы начать про них рассказывать. Поэтому и танцую я сейчас издалека с предварительными ласками от самой прокрастинаторской печки. Пусть будет маленький «Городок в табакерке» Одоевского, который я всегда воспринимала, как жуткую крипипасту.

Детские сказки вообще не то чтобы лёгкое развлекательное чтиво, там стоит только зазеваться, как тебя как-нибудь заковыристо убьют, превратят или уничтожат. Надежда на спасение всегда есть, но чудо свершается далеко не всегда, особенно если свернуть с хорошо проторенной тропинки общеизвестных европейских сказочек и углубиться в малоизвестные или этнические варианты. Какие-нибудь сказки Гаити — с ума же сойти можно. Да и русские экзотизмы могут сказаться на чистоте штанов, та же садистская сказочка про отъеденную у живого медведя ногу, заменённую липовой, скырлы-скырлы. «Городок в табакерке» поступает ещё более жестоко, чем все сказковаятели, натолкавшие в свои творения кровавых убийств и живодёрства: он коварно и расчётливо ударяет в самую суть хрупкости человеческого бытия. Попробую объяснить, что я имею в виду. Вот есть главный герой, который попадает в волшебный мир и старается поступать хорошо. Но одно неловкое движение или неправильная оценка текущей ситуации — и вот всё волшебство расфигачено в клочья, а самое обидное, что виноват в этом ты сам, потому что не запомнил какое-то скучное общественно полезное взросленькое правило из списка на тысячу пунктов, шапку там вовремя не надел, забыл вымыть шею или кидался козявками в старшего брата. Всего одна козявка пролетела, а чудо навеки повернулось к тебе задом, а к лесу передом.

Дикий ужас того, что ты можешь неосознанно налажать по-крупному, преследует меня до сих пор и клокочет во всех клеточках тела нескончаемой паранойей. А всё Одоевский, спасибо, дядя. Твой мир был волшебный и прекрасный, ГарриПоттер на площади в сигаретную пачку, но ты жахнул «Поттера» дубовой палочкой с сердцевиной из крокодильих слёз прямо по колдовалке, и теперь он вынужден сквибовать до скончания веков, успев только мизинчик намочить в море чудес.

Все должно быть в меру, в том числе и любопытство. Если дети проявляют интерес, то это очень похвально. Мише папа принёс табакерку. Мише стало очень интересно, что там внутри, откуда слышна музыка и кто там живёт. Папа сказал, что он сам должен догадаться и постараться ничего не сломать. Желание Миши узнать правду было так сильно, что это воплотилось в жизнь, правда с небольшой оговоркой. Как только я видела слова "табакерка", "музыка", то у меня в голове, почему-то, играл Чайковский "Щелкунчик". Никак не могла разорвать эту связь с книгой и великим произведением. Книга - красивая, волшебная, добрая сказка, которая нас погружает в этот прекрасный мир.

Временами на меня накатывает любопытство, хочется раздвинуть всяких Пушкиных, Толстых и прочих «наше всё», як высокую траву, и посмотреть, что же там прячется за ними? Кого обделили славой и вниманием сборщики школьной программы? А прячется там такая вот милая вещица, образец русской готики, которая тоже как жанр скрылась за маленькими человечками и большой проблематикой, обозначена позорным клеймом развлекательной литературы и оттеснена на задворки читательской памяти.

Очень даже зря, на мой взгляд.

Небольшой рассказ о праздничной Москве, куда уже тогда понаехали всякие провинциалы и топчутся на балах, о фанатичном поклоннике оперной певицы и о концерте, на который слетаются мертвецы, не уступает классикам жанра. А кое в чём даже превосходит, особенно, да простят меня боги, наше всё – Загоскин пишет куда живее Пушкина.

Всего несколько фраз, несколько деталей, неправильный говор рассказчика – и вот уже вырисовывается атмосферная дореволюционная Москва, которая сейчас сильно изменилась, однако в чём-то осталась такой же. В противовес отстранённому, парящему в невесомости и условном небытие сюжету попытки нашего всего в готический жанр – «Пиковой даме», с коей «Концерт бесов» некогда издавался в одном сборнике.

Хоть современники-писатели иронизировали над Загоскиным, а школьная программа посчитала его слишком развлекательным, меня он заинтересовал, и в неопределённом будущем я обязательно прочитаю у него ещё что-нибудь.

Одоевский, по сути, очень узнаваем — тот, кто уже читал его произведения, никогда не спутает литературный авторский стиль. И даже в такой маленькой сказочке он одновременно смешал и нравственно-морализаторские поучения и техническое устройство модного в те времена изделия. И потому сказка играет роль познавательного инструмента, но и выполняет воспитательные функции. Для детей того времени, думается мне, эта сказка была куда как интересна, да и для взрослых, вероятно, тоже — сужу по себе, ведь даже мне, уже в 21 веке живущему, читать было нескучно :-)