Отзывы на книгу «Приглашение на казнь»

И вот скажите мне пожалуйста, как можно с легким сердцем, не заморачиваясь, пропускать через себя ТАКИЕ книги?

Читая этот роман, это сюрреалистическое безумие, я чувствовал как сам, постепенно, переворачивая страницу за страницей, медленно погружаюсь в пучину сумасшествия, как в зыбучие пески.

Сказать что Набоков великолепен, - мало. Очень мало. Сказать, что я тонул в его словах, образах, таких сочных, красочных, тягучих как патока, которые обволакивали меня не давая вырваться, - значит не сказать ничего. Я могу долго восхищаться языком Набокова, но лучше приведу в качестве примера цитату, в которой он из простых слов, которые все мы знаем, и часто пользуемся, сплел Исскуство:

Стояла холодная ночь; серый, сальный отблеск луны, делясь на клетки, ложился по внутренней стенке оконной пади; вся крепость ощущалась, как налитая густым мраком внутри и вылощенная луной снаружи, с черными изломами теней, которые сползали по скалистым скатам и бесшумно рушились во рвы

Возвращаясь к сюжету книги, хочу сказать, что ощущение безумности происходящего ни на секунду не покидало меня. Хотя.… Почему безумие? Почему абсурдность? Разве наша (да и не только наша) страна, не пережила в своей, не такой уж давней истории еще более безумные вещи и события?
Разве подобные «Марфиньки» не есть реальные существа из плоти и крови, встречающиеся в нашей жизни? Разве люди уже искоренили в себе желание зрелищ, и чем кровавее, тем лучше? Если сомневаетесь, смотрите выпуски самых обычных новостей по ТВ, и оцените, какой процент происшествий в общей массе событий они дают в эфир, удовлетворяя и угождая вкусам потребителей, и заботясь о рейтинге.

Набоков не выдумщик и фантазер. Набоков это зеркало. Зеркало соединившее в себе две(как минимум) гениальные черты: Виртуозное владение словом и способность передавать свое видение мира, свои чувства, мысли, выводы в такой пронзительной, живой, настоящей (ведь верится же!) форме.

Читать. Размышлять. И кланяться до пола перед Мастером. У меня все.

Уже в какой раз за неделю от прочтения до написания рецензии оценка за книгу в моём сознании вырастает. Напр., я ставлю 4, имея те или иные претензии, а потом на основе книги начинаю строить различные рассуждения, и кажется, что в тексте было заложено больше, чем я увидел сперва, и моя оценка дорастает до 5. Бывает именно так, а бывает, что я постфактум приписываю книге те идеи, которых в ней не было, называя это "скрытым смыслом".
Вот и на сей раз я сначала поставил любимому Набокову 4, а потом "домысливал". Но нееет! Останусь верен первому впечатлению и оставлю 4, поскольку такую элитарную прозу временами очень непросто читать, и надо вчитываться в каждую строчку. А свои домыслы приведу ниже.

Представьте себе, за всю свою читательскую карьеру я не дочитал всего одну (!) книгу - года 4 назад таковой было "Приглашение на казнь". То ли я тогда был ещё не готов, не подкован, то ли фазы луны так сложились. Попытка №2 прошла успешно, помощь в чём, возможно, оказало недавнее чтение "Подвига", позволившее вновь окунуться в поэтику Набокова. Впрочем, и во второй раз чтение не было лёгким; это совсем непохожий на другие работы автора роман. Тут совсем мало от реального и совсем много фантастически-галлюциногенного.

Говорят, тут есть аллюзия на СССР и Германию (которую я не разглядел), мол, тоталитарный режим требует не полного подчинения (диктатура), а требует полюбить палача. Вскоре после Набокова Оруэлл опишет в своём "1984" любовь к Большому Брату. Оба писателя это очень точно уловили: нас умасливают, заговаривают зубы, улыбаются... А потом идут к себе, достают из футляра топор и кладут нашу голову на плаху. Пьер и Цинциннат это не Порфирий Петрович и Раскольников, как видят некоторые, а власть и народ. И не обязательно власть тоталитарная. "Они" приходят к нам дружить, рассказывают несмешные анекдоты, "они" на короткой ноге с нашими местными начальниками, "они" разъясняют нам как надо жить и как устроен мир, хвастаются своими достижениями, играют с нами в шашки, а мы молчим. Стоит нам вякнуть, как нас тут же нарекают неблагодарными и бесчувственными. А в один день "они" говорят: всё, дружочек, твой срок истёк - будь добр пожаловать на казнь! И причины, вины - почти никто не доискивается.
Не доискивался и Цинциннат. Однако, стоило ему задать себе простой вопрос: "Зачем я тут? Отчего так лежу?", как весь мир поменялся. Сопротивление, resistance, или банальное "остановись, задумайся!" ведёт к свободе. Мы заключаем себя в несуществующую камеру, и стоит лишь из неё выйти (не ногами, а как состояние), она сразу же рушится. И стоит только Цинциннату-заключённому проявить знак непокорности (спрашивая "Когда точная дата казни?"), власть приходит в замешательство и спешит отмахнуться от вопроса, как от назойливой мухи.

А вопрос этот волнует не только его, но и меня, и вас тоже. Хотели бы вы знать точную дату смерти? С одной стороны, есть прелесть в неведении, а знание приносит обречённость. А с другой стороны, Цинциннат просит назвать время, ссылаясь на то, что он мог бы успеть закончить свои письменные труды, но имея вдоволь времени, он таки не работал, засучив рукава.
Это дело сугубо личное - знать или не знать. Лично я, как педант, знать хотел бы: думаю, жизнь бы изменилась к лучшему.

Тема творчества - второй мой домысел. Цинциннат - творец, художник. Создаётся впечатление, что он сам придумал себе весь окружающий мир и своё заточение. Или же окружающая действительность ясна и осязаема, "реальна", но настоящей правдивой вселенной (для истинного творца) является мир творчества, в который Ц. и уходит в конце. Или же иное толкование: вся жизнь и есть акт творчества, мы творим свою жизнь. Поэтому граница между мирами у Ц. постоянно расплывается, поэтому все персонажи (кроме ГГ и бабочки) бутафорские и ведут себя неестественно. Один из персонажей, кстати, укрепил мою уверенность в том, что Набоков неровно дышал к девочкам-подросткам. Эммочка - явная пре-Лолита, и в эпизодах с ней разбросано множество эротических символов и намёков. Эта несообразность не принижает величие писателя и его творческий гений.

Через пару дней после прочтения я случайно обрёл собрание сочинений Набокова в 4-х томах! Вот так повезло! Теперь у нас этого гуталина Набокова - завались! И если я осуждён горячо любить этого писателя (чей портрет висит у меня на стене) и в бесконечном упоении наслаждаться его творчеством, то я разцениваю это как то, что случай прислал мне приглашение на казнь.

Эта книга завершает мое участие в Долгострое 2012 года и возможно, чтение в этом году вообще.
Когда то прочитав несколько строк, утомилась и побоялась за душеньку, к счастью. Даже через много лет она не была подготовлена к такому и через неделю после прочтения рвется на части.

Набоков, как лебедь, поселившийся в водоеме, изгоняет оттуда всех птиц разных мастей.
После него даже мастера кажутся нищими, их герои и язык кажутся бледными поганками, а сюжет малоинтересной возней.
После него не только отпадает желание читать на долгое время, но и делиться впечатлениями. Они настолько сильны и ярки, что постоянно отвлекают от повседневного, но никак не желают оформляться в слова.
Сказать, что понравилось - не сказать ничего, впрочем то же самое могу сказать про все книги Набокова.

Непривычная форма, которая когда то оттолкнула, на этот раз буквально приковала к себе. Не лишним будет поблагодарить чтеца. Текст невероятной силы вкупе с музыкальным и звуковом сопровождением, с проникновенной, пробирающей до костей манерой чтения. Впрочем, на бумаге или на экране ридера воздействие ничуть не слабее. (Не удержалась и перечитала, как всегда.)
Остается только утирать сопли и слезы, то от невыносимой тоски, то от безудержного смеха.
Кроме формы и всего всего всего, приятно удивило наличие положительного героя, по-настоящему порядочного. На фоне его детской наивности, покорности и человечности, шутовское малодушие, пошлое желание хлеба и зрелищ остальных, казались невыносимыми, отвратительными. Никогда финал не вызывал столько удовлетворения и торжества.

Ещё одно прекрасное открытие: Набоков с другой стороны, не только мастер филигранного сплетения слов и интересных сюжетов, но и острой сатиры не через реальность, а через абсурд.

И всё же это тот же самый Набоков, который одной только речью может заворожить не хуже профессионально гипнотизёра: первое же предложение необычного романа вводит в транс и предвосхищает дальнейшую феерию. Сон? Безумие? Аллегория? Сюрреализм? Какая разница? Этот роман нельзя читать небрежно, пропуская строчки, потому что тончайший визуальный образ тотчас же порвётся, испортив весь этот чудесный полумультяшный бред, но и читается он быстро и легко (хотя мне часто рассказывали, что именно этот роман читался с трудом и медленно — но ведь в таком случае не получается картинки, как же так?) Текст нарочито музыкальный, ритмичный, плотный, но лёгкий: музыка звенит-звенит, иногда срываясь на какофонию. Очень похоже на оперетту: картонные декорации и персонажи, лихорадочность действия, смех сквозь слёзы и слёзы сквозь смех, некая истеричность и отчаянность, музыка, музыка, музыка, антракт, снова действие. «…дальше он уже пел хором, хотя был один».

Сюжет простой, как пять копеек: некоего Цинцинната (погуглите единственного известного носителя этого имени, если захотите копнуть чуть глубже в мотивы попадания в этот вывернутый мир) осудили на казнь за то, что он «не такой как все», недостаточно «прозрачный». В мире двумерных пустышек, одинаковых, как целлулоидные пупсы с конвейера, он пугает всех своей трёхмерностью и сложившейся личностью. Параллель с Кафкой проводится довольно чётко, хоть она и не специальна: абсурд судебного процесса, один в мире, сотканном из самых бредовых снов, время и пространство вокруг плавится и деформируется. Это не столь любимый многими магический реализм, а самый настоящий немагический сюрреализм на сатирической основе. Вокруг главного героя на бешеной скорости кружит целый карнавал масок, каждая из которых скрывает под собо пустоту и пресловутую «прозрачность», герои сливаются в один ком: Роман, Родриг, Родион (Ро-Ро-Ро) — то три отдельных персонажа, то один и тот же, постоянно путающийся сам в себе и перетекающий из одного в другое. Вот бы было интересно проследить эти искажения на телеэкране, хотя даже не знаю, у кого хватило бы пороху экранизировать подобное. Может быть, Тим Бёртон? А Пьер — ужасен и неприятен до дрожи даже до того момента, как перетекает в свою вторую сущность.

Отдельно хочется выделить финал произведения. Он превосходен. Кому-то он покажется открытым, а кому-то — совершенно однозначным, в этом вся прелесть. Я, скорее, отношусь ко вторым. Цинциннат сам загнал себя в этот мир, сам себя в нём держал, не знаю, чем — мнительностью, надеждой, привычками, — но он получил шанс на освобождение, когда отказался быть убитым пустышками. А что из этого вышло — не скажу, для этого придётся прочитать произведение до конца, чего я искренне вам желаю.

Очень странное произведение, как мне показалось.
Главный герой Цинциннат не особо разговорчив и, как мне временами казалось, немного болен раздвоением личности. Ибо неоднократно автор писал, что делал один Цинциннат, а что другой.
Ему был вынесен смертный приговор, но дата оговорена не была. Он пытался узнать у тюремщика, но тот отмалчивался. На время ожидания смерти, Цинциннат был помещен в камеру в тюрьме. Когда читала про тюрьму, то воображение рисовало тюрьму Трубецкого бастиона в Петропавловской крепости в Санкт-Петербурге, но сейчас кажется, что это все же не она, хотя очень похоже.

Пока Цинциннат сидел и ждал своего часа, он прочитал много книг из библиотеки, долго ждал встречи с супругой, которая ему с начала семейной жизни изменяла. Супруга все же приходила к нему, дважды. В первый раз это было похоже на балаган, она пришла вместе с новым ухажером, двумя детьми (не от Цинцинната), дядюшками и тетушками. При этом была принесена куча вещей из дома: цветы, шкаф, кресла. Второй раз приходила уже одна, но разговор особо не склеился.
Спустя недели две после пребывания Цинцинната в тюрьме у него появляется сосед в камере, что через стенку. При этом их время от времени сводят вместе в камере у Цинцинната для дружбы и светских бесед. Вольготно жил в камере Цинциннат, как мне показалось. Дружба с сокамерником, прогулки по тюрьме без надзора пока прибирали его камеру, прогулки на башню вместе с тюремщиком, обеды как у директора. Красота прямо.
Как выяснилось позже, его новый сосед - это и был его палач. Казнь была назначена на послезавтра, но отложилась из-за болезни палача. В итоге казнь все же состоялась, но ее итог мне не понятен.
Умер или нет Цинциннат?!

- Я еще ничего не делаю, - произнес м-сье Пьер с посторонним сиплым усилием, и уже побежала тень по доскам, когда громко и твердо Цинциннат стал считать: один Цинциннат считал, а другой Цинциннат уже перестал слушать удалявшийся звон ненужного счета - и с неиспытанной дотоле ясностью, сперва даже болезненной по внезапности своего наплыва, но потом преисполнившей веселием все его естество, - подумал: зачем я тут? отчего так лежу? - и задав себе этот простой вопрос, он отвечал тем, что привстал и осмотрелся.
Кругом было странное замешательство. Сквозь поясницу еще вращавшегося палача начали просвечивать перила. Скрюченный на ступеньке, блевал бледный библиотекарь. Зрители были совсем, совсем прозрачны, и уже никуда не годились, и все подавались куда-то, шарахаясь, - только задние нарисованные ряды оставались на месте. Цинциннат медленно спустился с помоста и пошел по зыбкому сору.