Марту в пресыщенных зеркалах; он платил из ее шелкового кошелька лощеным, хищным лакеям; его макинтош и ее кротовое пальто часами обнимались в тесном сумраке нагруженных вешалок, под охраной позевывающих гардеробщиц; и все звучные названия модных зал и кафэ – тропические, хрустальные, королевские – стали ему так же знакомы, как названия улиц в том городке, где он когда-то жил наяву.