Стало чудовищно очевидно, что наши технологии превзошли нашу человечность.

А. Эйнштейн

Введение
Если положение безнадежно, надо делать все, чтобы его изменить

«Прогресс не остановишь» – своего рода Ultima ratio regum (отрубание голов несогласным как последний довод королей) в дискуссиях о судьбе человечества в эпоху Великой технологической революции и нарастающей скорости производимых ею перемен. Скорости, при которой эволюционный процесс и революционные переходы сливаются в «революционную эволюцию» как непрерывную социальную трансформацию, своего рода бесконечный эволюционизм. Особенность этого процесса в том, что все перемены идут в направлении, когда межчеловеческие отношения, непосредственные или опосредованные вещами, да и сам человек трансформируются в информационно-технологическое и виртуальное состояние. Иное, в сравнении с тысячами лет исторически существовавших традиционных обществ. Вместо общества возникает глобально-универсальная система – Технос.

Фраза «прогресс не остановишь» семантически двусмысленная. С одной стороны, прогресс отождествляется с благом, а с другой, подразумевается какое-то скрытое зло, структурно-смысловым выражением которого напрашивается пос(про)читать: «деградацию не остановишь» или: «от смерти не уйдешь». Однако в подавляющем большинстве трансформационный прогресс трактуют, не задумываясь о сопровождающей его тени, подтексте и коннотациях – как несомненное благо, хотя для философии и любого «человека с рефлексией» подобная фаталистическая установка недостойна. Она требует более глубокого осмысления и – Преодоления. Это делает каждый индивид, стремясь замедлить движение к смерти, несмотря на то, что знает о неотвратимости печального конца. Веками философы утверждали, что человек свободен, а если нет, то, по крайней мере, должен исходить из презумпции свободы, наличия многих вариантов возникновения нового, что теперь предполагается и на переднем крае самой современной науки – нелинейной, вероятностной, допускающей периоды неопределенности и точки бифуркации, чтобы делать выбор одного из них. В этом суть и польза рефлексии для жизни, без которой наше мышление остается техническим, алгоритмизированным – не имеет мировоззренческого смысла.

В общем, а пожалуй, что и предельном виде, в отношениях между традиционным Человеком и грозящей превзойти его Техникой можно выделить два вектора развития: конвергенцию и коэволюцию. В конвергентном случае происходит слияние составляющих его сущностей, превращение их в единую систему однородных элементов, с утратой специфики каждого. Это состояние сингулярности, означающей возникновение еще невиданной на Земле новой технико-органичной формы сущего, не идентичного бытию (в смысле Хайдеггера). Сверхсложного по типу организации (вплоть до способности к искусственному мышлению) и техногенно-мертвого (машинного) по субстанции. Наиболее распространенным примером конвергентных процессов в сфере техно-конструктивистской деятельности являются трансдисциплинарные НБИКС-технологии. Примененные к индивиду конвергентные подходы превращают его в киборга, который довольно быстро перераст(а)ет в «свое другое» или прямо будет вытеснен настоящими роботами, о чем, собственно и мечтают трансгуманисты. В пределе, это линия на «исход (из) человека». Движение Homo genus к смерти.

Коэволюция предполагает комплексное взаимодействие как функциональное единство входящих в него частей с сохранением их субстратного различия, самостоятельности. Человек продолжает существовать в качестве субъекта, использующего технику в роли средства своего развития. В обстоятельствах экспансии новационизма это единственно возможная установка по отношению к технологиям, которая, не останавливая, но регулируя их развитие, управляя применением, служит продолжению человеческого рода на Земле. Любое эколого-антропологическое движение за сохранение природы, как внешней, являющейся средой обитания человека, так и его внутренней, духовно-телесной, предполагает, даже безотчетно, модель коэволюции. Только она дает надежду на сохранение человеческого жизненного мира, фактически на выживание самого человека, при условии, что, адекватно понимая складывающуюся ситуацию, люди за свое будущее будут бороться, как, повторимся, все время поступает, если не захвачен mortido (влечением к мертвому) индивид, пусть и зная о конечности своего бытия. Что они антропоконсерваторы. В настоящем. Прямо сейчас.

Книга состоит из введения, трех частей и «вместо заключения». Ее сформировавшийся под влиянием и в контексте неклассической философии коллективный (тринитарный+) автор, несмотря на интерсубъектность текста, единосущный и равноипостасный. Особенность деления на части в том, что оно делается не по различию обсуждаемых в них проблем, а по подходу к ним, способу их рассмотрения.

Первая часть «Конвергенция или коэволюция – основной вопрос жизни современного человечества» – это традиционное теоретическое обсуждение проблем конвергенции и коэволюции как явлений самой реальности, их отражение в текущей литературе. Показано решающее значение выбора направленности развития современной цивилизации и то, как она проявляется в разных сферах человеческой деятельности. Особо подчеркнуто и в разных аспектах специально прорабатывается положение, что в условиях развертывающейся четвертой технологической революции возникает феномен искусственности «второго порядка», «трансискусственное», которое формируется на базе цифровых технологий, микро и мега-миров. Этот созданный с помощью сверхчеловеческого интеллекта мир несоизмерим с жизненным миром человека. В таком случае основным вопросом (философии) бытия Homo Genus становится поиск modus vivendi с постчеловеческими формами реальности, выявление возможностей взаимодействия с ними. На базе анализа результатов в принципиально новых областях технологической революции обосновывается необходимость их «очеловечивания».

В книге почти не уделяется внимания «спорам о словах»: конвергенция, коэволюция, различию их смыслов в познании, биологии и социальном плане, берутся как интуитивно понятные. В контексте применения они проясняются сами по себе, делая ненужными схоластические препирательства об определениях. Главное – реальные, конкретные, животрепещущие, хотя не частные, а мировоззренческие проблемы, связанные со стратегией выживания человечества. Их спектр и сущность. Разрабатываются варианты адаптации транстехнологий к нашему традиционному жизненному миру в свете задачи сохранения идентичности исторического человека. В изменившемся контексте, в немалой степени под влиянием прокатившейся по миру пандемии COVID-19, пересматривается содержание известных концепций осмысления происходящего: экологический и антропологический кризис, устойчивое и/или новационное развитие, как и можно ли (про)жить без труда, опасности биокапиталистической эксплуатации живого и гендеризма для продолжения человеческого рода. Предлагается особая, адекватная задачам коэволюции методология феноменологического субстанциализма и полионтизм как бытийный фундамент философии сопротивления. Рассматривается взаимодействие рационально действующих субъектов и ментальной коммуникации агентов, показываются реальные последствия трансгуманистической идеологии «улучшения людей» и как можно бы сопротивляться этим процессам посредством выстраивания гуманитарных фильтров, действительного следования принципам экологии и биоэтики, принятия соответствующих законодательных решений и др.

Вторая часть монографии «Мышление о мышлении»: критический анализ конвергентной идеологии в философской литературе». Жанр – «размышления над книгой». Этот подход снимает тривиальную монотонность стандартного монографического текста, делает его более конкретным и «субъектным». Становится понятно, о чем философы пишут, «спорят», при том споры и размышления происходят «не вообще», а в исполнении тех или иных ее представителей, имеющих свое лицо и теоретическое имя. Это придает «объем» теоретизированию, делает его более живым, чего явно не хватает сейчас большинству современных философов, занятых в основном параллельным друг другу пересказом последних достижений технонауки, а на «передовых рубежах», того, что сумели перевести по-русски и пишут о них на Западе. Отсутствие самости и критичности, описательность и беспроблемность не способствуют влиянию философии не только во внешней, хотя иногда близкой (гуманитарной) аудитории, но и среди самих философов.

Рассматриваются идеи пяти известных, значимых, по нашему мнению, работ связанных с проблематикой бытия человечества в техносистеме. Показано, что в четырех из них в той или иной степени в превра(щен)тной форме, т.е. не отдавая отчета, пишется одно, а получается другое. Авторы как бы озабочены судьбой человека, но через них фактически говорят потребности дальнейшего неограниченного саморазвития технологий вплоть до (сначала) слияния нашего предметного и живого мира с виртуальной реальностью, а потом и растворения в ней, поглощения ею (форма апокалипсиса, которую никто не предполагал). В них не учитывается, что носители конвергентной стратегии развития человечества мыслят, случается, техногениально, однако узко, уже не как люди или еще люди, но «не в своем уме», их сознание скорее рефлекс, нежели рефлексия, детерминированное наступающим, и особенно будущим состоянием Техноса, оно, лишившись здравого смысла, становится без(д)умным.

Первое размышление над книгой Квентина Мейясу «После конечности. Эссе о необходимости контингентности». Ек.–М., 2015: Спекулятивный реализм как философия фактичности начала конца человеческого (мира).

В последние годы получил распространение на первый взгляд странный поворот: от конструктивизма, долгое время пропагандируемого как передовой и органичный для технологической революции, к ославленному как нечто устаревшее, консервативное, реализму. В разных его оформлениях. Особенно распространился так называемый спекулятивный реализм. В знаковой для него книге К. Мейясу решается задача получения доступа к «реальности как она есть». Выдвигаются аргументы против корреляционизма классической философии, главным из которых является отказ от принципа необходимости достаточного основания в пользу принципа контингентной фактичности. В качестве нового «недогматического» Абсолюта вводится понятие математизированного Хаоса. Однако анализ текста показывает, что это эссенциалистский аналог идей структурализма, онтологии коммуникации и синергетики, которые более убедительно уже были разработаны в методологии науки. Посттеоретический (спекулятивный) реализм есть отражение экспансии искусственной виртуальной реальности, претендующий на парадигмальное объяснение всего сущего. Как превращенная форма философии computer science он обосновывает конечность предметной физической реальности, тем самым лишая человека его жизненного мира. Это вариант конвергенции, нигитологии и проявление апофатического состояния современного сознания. В методологическом плане спекулятивному реализму мы противопоставляем методологию феноменологического субстанциализма, коррелятивную философии коэволюции.

Второе размышление посвящено книге А. Н. Нилогова «Философия антиязыка. СПб., 2013 и ее продолжению «Антислова и вещи. Футурология гуманитарных наук». СПб., 2020: Контрлингвистическая революция и ее постчеловеческие перспективы.

В сфере гуманитарной методологии нарастает критика языка. Разрозненные выпады выливаются в контрлингвистическое движение. Работа А. С. Нилогова берется как один из его наиболее характерных элементов. Причиной этих тенденций являются процессы технологизации и сциентизации современного мира. Рассматриваются превращенные формы их отражения в гуманитарном сознании. Показано, что контрлингвистическая идеология борьбы со «словом» есть подготовка, расчистка места для замены живого человеческого языка искусственными языками математики, в сущности, Цифрой. И философия, в подобном исполнении, вместо заботы о сохранении сознающего образа мысли, как свойственного человеку «мышления с рефлексией», переходит на позиции субстанциального обоснования алгоритмического интеллекта, когда не думают ни о целях, ни о ценностях. Конвергируя, сливается с ним. Дается критический анализ контрлингвистической позиции автора, в котором показывается, что говоря, «пиша», на естественном человеческом языке о том, что его надо уничтожить, он противоречит себе. Ему бы надо говорить об этом «грамматологически», «битами», может быть на языке «Фортран». Коэволюционный подход требует преодоления этих самоубийственных для человека тенденций путем культивирования экологии живого языка.

Как ведется борьба с языком и жизненным миром человека в ее «позитивном варианте» показано в третьем размышлении над книгой С. Е. Шилова Риторическая теория числа М., 2013: Философско-цифровое обоснование Техноса.

Это не(до)оцененная книга, заслуживающая, несмотря на прошедшие после издания более 7 лет, особого внимания. Думается, что к этому уровню апологии «электронного мышления», которое должно заменить человеческое, никто не подошел, по крайней мере, в русскоязычной литературе. В отличие от множества публикаций, просто пересказывающих достижения в цифровизации реальности, в ней на обширном материале постнеклассической науки о микро и мега-мирах, со смущающей «классическое сознание» убедительностью, показано преимущество их математического описания в сравнении с естественным языком и логосом. В посильной пленнику естественного языка трактовке, мы излагаем основные положения философско-цифрового обоснования Техноса. С. Е. Шилов показывает преимущество не обремененного образностью и смыслом чистого = формализуемого = точного мышления – без «психики» = без воображения, визуальных картин и предметных характеристик, которые в последнее время буквально вымучиваются в физике – клей, супы, цветность, четность, темная материя и т.п. Все это заменяется «цифровой реальностью», исходным «атомом» которой предлагается считать 1 (единицу). А «лучше бы», последовательнее – 0(ноль), так как это более адекватный цифровой символ Ничто, в которое цифровые технологи погружают человечество.

Предметом четвертого размышления является книга Ю. М. Резника «Феноменология человека: бытие возможного». М., 2016: О гуманитарном проектировании и новой модели человека.