Глава 1

Небо темное, тяжелое, рыхлое, и не понять, то ли это тучи, то ли виной всему огромные трубы, из которых клубами валит черный дым. Убогий район: с одной стороны чадит теплоэлектроцентраль, с другой – гремит железная дорога, промышленные зоны вокруг, свалки… В общем, серость несусветная.

– И это называется трехкомнатная квартира? – размахивая руками, взвыла мать.

– Зато отдельная, – уныло вздохнул отец.

– Где она отдельная, если кухня общая? А сортир где? Где сортир, спрашиваю?.. Променял шило на мыло! Глаза б мои тебя не видели!

Туалет на улице. Семен заметил его, когда они шли к дому. От этого шаткого дощатого сооружения воняло так, что на него нельзя было не обратить внимания.

– Ну, чего молчишь? – надвинулась на отца мать.

Женщина она крупная, грудастая, и рука у нее тяжелая. А отец маленький, щупленький, ему с ней при всем своем желании не совладать.

– А ты чего? – буркнул он, отступая назад. – Ну, не очень здесь, зато Москва рядом…

– А зачем она мне, твоя Москва? Мне и в Горьком хорошо было!

Отцу предложили работу на подмосковной ТЭЦ, пообещали трехкомнатную квартиру со всеми удобствами в каких-то нескольких километрах от столицы. Место, говорили, ну просто отличное. Вот он и решил, что ему неслыханно повезло. Сборы были недолгими, и вот семейный десант уже высадился на новом месте. Только квартира представляла собой две смежные комнаты в старом убогом общежитии. Одно помещение разделено пополам фанерной перегородкой, другое подавалось целиком: два плюс один равно трехкомнатный вариант. Из окон дует, стены грязные, полы скрипучие, и еще здесь воняло крысами.

Впрочем, в Горьком с жильем у родителей было не лучше. Такое же общежитие, причем комната всего одна. Единственное отличие: там они жили почти в центре города, да и чистенько было в общежитии, ну и туалет находился на этаже.

– Дать бы тебе больно!..

Мать в сердцах сунула отцу под нос кулак, но бить не стала. Да и не будет она этого делать. Хоть и крутой у нее характер, но меру она знает.

Семен махнул на нее рукой и вышел в полутемный коридор, где остро пахло кислой капустой и варящимся бельем. Пусть родители сами выясняют отношения, без него, а он во дворе проветрится. Да и сестренка младшая там без присмотра.

Сонька сидела возле грузовика с мебелью, взгляд грустный, бровки возмущенно приподняты, ручки крепко прижимают к груди большую куклу с обожженными волосами. Увидев брата, она вздохнула, но даже не улыбнулась. Скучно ей здесь, тоскливо, но так и Семену совсем невесело.

Сунув руки в карманы брюк, он пнул камень под колесо грузовика и осмотрелся. Здание четырехэтажное, из темно-красного кирпича, трещина от фундамента по всей стене до самой крыши – видно, что ее пытались укрепить железными скобами, но, похоже, безуспешно. Двор длинный, узкий, неухоженный и неуютный, хотя бы какой-нибудь палисадник разбили, а то здесь одно только украшение – мужик пьяный на скамейке у соседнего подъезда валяется.

Семен печально вздохнул, в точности как его сестра. И на него самого тоска навалилась. И зачем они только сюда приехали?

Ничего, надо как-нибудь год вытерпеть, а там он школу окончит и в институт поступит. Или в техникум на крайний случай. Не так уж и важно куда, лишь бы комнату в общежитии дали, чтобы свалить из этой дыры.

Из грузовика вышел водитель, потянулся, зевнул во весь рот и, глянув на Семена, спросил:

– Ну, когда разгружаться будем?

– Сейчас.

А может, и не придется разгружаться? Может, мать заставит отца вернуться в Горький? Там у Семена друзья, секция, там он свой среди своих, а здесь чужой…

Водитель снова открыл рот, будто собираясь зевнуть, но, как оказалось, это был немой возглас громкого восхищения. Семен заметил, куда он смотрит, повернулся и увидел яркую красивую девушку в мини-юбке и кожаной жакетке. Пышные светло-русые волосы, большие густо накрашенные глаза, нос длинноватый и заостренный, но это не портило ее. Высокая, худощавая, бюст не пышный, зато ноги – длинные, стройные и жуть какие соблазнительные. Походка легкая, волнующая, от бедра. Земля покрыта раскрошившимся асфальтом, а у нее туфли на длинном каблуке, но это, казалось, ничуть не мешало ей идти. А под ноги она не смотрела – она, видимо, не из тех, кто ходит с опущенной головой. На ярко накрашенных губах улыбка – живая, приветливая, но никому конкретно не адресованная. Она вроде бы улыбалась Семену, но при этом в упор его не замечала. И на водителя даже не глянула, хотя он и пытался обратить на себя внимание.

– Девушка, вас подвезти?

В ответ она лишь подняла указательный палец и помахала им. Знак отрицания, хотя можно было подумать, что девушка хочет продемонстрировать длину и ухоженность своих лакированных ногтей.

Как водитель мог ее куда-то подвезти, если борт забит мебелью? Но этот вопрос лишь мелькнул в сознании Семена. Не в том он сейчас был состоянии, чтобы отвлекаться на такие мелочи.

Девушка прошла мимо грузовика, наискосок пересекла двор и остановилась возле белой «шестерки», что стояла на самом въезде. В машине кто-то сидел, наверняка мужчина, но ей самой пришлось открыть дверь. Будь Семен сейчас на месте водителя, он бы выпрыгнул из машины, чтобы помочь ей сесть.

Но не быть ему на месте этого счастливчика. Машина для него столь недостижимая роскошь, что о ней он даже не мечтает. А если бы вдруг свершилось чудо и он выиграл бы в лотерею «Жигули», прав у него все равно нет, да и возрастом он еще не вышел – полгода всего, как шестнадцать лет исполнилось.

С форсом выплеснув щебень из-под колес, «шестерка» сорвалась в места и по ухабистой дороге помчалась в сторону московского шоссе. А Семен в оцепенении стоял и завороженно смотрел ей вслед. Так и стоял бы, если бы вдруг его не ударили сзади в плечо.

– Эй, ты че на мою Наташку пялился?

Семен обернулся и увидел целую компанию пацанов примерно одних с ним лет. Четверо их. Крепкие на вид ребята, рослые, и только задира был, что называется, метр с кепкой. Но свою физическую немощь он компенсировал злостью и напористостью. Кто-то лицом похож на лошадь, кто-то на бульдога, а этот смахивал на лисенка.

Семен и сам долго оставался таким же мелким, как и этот буян, но после восьмого класса он вдруг стал резко расти, и только за одно лето вымахал на семь сантиметров. Сейчас у него рост под метр восемьдесят, и задира осознавал эту разницу, поэтому он пружинил на ногах как человек, собирающийся подпрыгнуть. Он рассчитывал ударить Семена с прыжка. Причем собирался сделать это всерьез. Хотя и не спешил. Его друзья косились на Семена из-под нахмуренных бровей, но пока не вмешивались. И кулаки не чесали.

– На какую Наташку? – нервно спросил Семен.

Не по себе ему, и под коленками вдруг холодно стало. Не хотелось ему драться с этим типом: бой обещал быть неравным. С мелкотравчатым он бы справился, но его дружки, похоже, тертые калачи. Шпана уличная, босота, у таких и ножички в карманах водятся, не говоря уже о кастетах.

– А я тебе сейчас объясню! Пошли за сараи, поговорим…

Семен растерялся еще больше. Драка во дворе не так опасна: здесь люди, они могут вступиться за него, разогнать оборзевшую шпану, а за гаражами никого нет, там и прирезать могут. Но Семен все-таки нашел в себе силы перебороть страх и на немеющих ногах пошел вслед за мелким задирой.

Им не пришлось обходить длинный ряд сараев, что тянулся вдоль дома. По самому центру двора кирпичную галерею прорезал узкий, пропахший мочой проход. А за сараями раскинулся пустырь, поросший бурьяном, за ним – бетонный забор промзоны. Но задира не устал уводить Семена далеко. Он резко развернулся к нему лицом.

Наверняка он думал, что Семен дрогнет от столь резкого маневра, шарахнется в сторону. Но просчитался.

– Ты че, козел, на мою сеструху таращишься? – заорал мелкий.

– А ты чего на меня наезжаешь?.. Мог бы на водилу наехать. Он тоже на твою сестру таращился!

– А ты за себя отвечай, понял? – заулыбался задира с радостью человека, обнаружившего чью-то слабину.

– Да пошел ты!

– Ну, козел…

Мелкий оторвался от земли с ловкостью кузнечика и резко махнул кулаком, пытаясь ударить Семена. Но поймал он рукой только пустоту. Семен рефлекторно нырнул под кулак, но бить в ответ не стал, хотя и мог срубить этого типа на лету.

– Ну, ты, в натуре! – разозлился задира и снова прыгнул на него.

Но и в этот раз Семен уклонился от удара.

– Слышь, ты мужик или баба? Ты чего танцуешь? – с пеной у рта заорал мелкий. – Драться давай!

На этот раз он попытался достать Семена ногой. И надо сказать, такой удар с прыжка ему вполне удался. Хорошо нога пошла, красиво, только мимо. Семен ушел в сторону и на противоходе исполнил просьбу своего оппонента – правой влепил ему в ухо.

– Ой-ёё!

Задира с воем приземлился на корточки; обхватив голову руками, завалился на бок.

– Эй, ты че, борзый? – надвинулся на Семена здоровяк с широким лицом и обвислыми щеками.

Бритая голова, выгоревшие на солнце брови, нос лепешкой, подбородок лопатой. Плечи не широкие, но крепкие, и сам он тяжеловесный, ширококостный. Одет, как и все, бедно – выцветшая клетчатая рубаха с закатанными рукавами, засаленные брюки от костюма пэтэушника.

Семен встал в боксерскую стойку. Этот парень мог ударить мощно, с таким лучше работать на опережение.

– Давай, Харя, покажи ему, как быков забивают! – приободрил своего друга менее тяжеловесный, но такой же кряжистый парень с выпученными, как у краба, глазами под мощными выступами надбровий. И сам он чем-то напоминал краба – такое же приплюснутое сверху и снизу лицо, могучие кисти рук похожи на клешни, кривоватые ноги широко расставлены. И движения четкие, фиксированные.

Взбодренный поддержкой, задира поднялся и, пошатнувшись, шагнул к Семену, но крабообразный ловко поймал его за руку и остановил.

– Ша, Пуп! Это наш пацан! – сказал он, кивком показав на Семена. – Тут раз на раз, без вариантов.

Похоже, он признал Семена за своего, но при этом не осаживал Харю. Как будто хотел развеять свои сомнения насчет новичка…

Харя выбросил кулак с широкого размаха, по-деревенски, но удар оказался столь быстрым, что Семен едва успел уклониться. Он мог бы ответить ему, но парень грамотно сменил позицию, и Семен в лучшем случае мог ударить его левой на излете. И сам в ответ мог бы схлопотать, ничего не добившись. А ему сейчас нужен был мощный нокаутирующий удар.

Харя оттянулся назад, презрительно глянул на Семена, неторопливо сплюнул ему под ноги и вдруг резко шагнул к нему. Обманный финт рукой в голову резко сменился убойным ударом ногой в живот, снова в ход пошли руки. И все так быстро, что Семен едва успевал увертываться. А потом и вовсе перестал успевать. Харя зацепил его кулаком в скулу, затем саданул ногой по внутренней стороне бедра, едва не достав до коконов. В конце концов Семен понял, что измором противника не взять, и пошел, что называется, в рубку.

Он пропустил кулак в нос, но и сам смог провести встречный в голову. Харя поплыл и тут же схлопотал снова. И еще, еще…

Семен работал прямыми, а когда противник окончательно поплыл, перешел на размашистые боковые. Растерянный Харя тянул к нему руки, но Семен не позволял ему зацепить себя. И бил, бил, пока не свалил его наземь.

Харя недоуменно мотнул головой, попытался подняться, но его повело в сторону, и он вернулся на пятую точку опоры.

– Опупеть! Харю загасили! – с восхищенным удивлением протянул рослый парень с длинными, зачесанными назад волосами, отчего лоб его казался необычно высоким.

Загорелое чуть ли не до черноты лицо вроде бы славянское, но глаза у него как амбразуры дзотов, такие же длинные и узкие. Казалось, он щурит их в усмешке. Брови густые, пышные, под углом к переносице и щелочкам глаз. Деформированный нос, багровый шрам над губой, подбородок раздвоен будто конец мосла.

– Все по правилам, – рассудительно заключил крабообразный, одобрительно и с интересом глядя на Семена. – Ты откуда такой взялся?

– Оттуда, – нехотя, кивком Семен показал на восток.

– Твоя машина с мебелью?

– Наша.

– Здесь жить будешь?

– Ну, вроде того.

– Меня Никита зовут. Или просто Кит.

– Семен.