Владимир Казаков. Москва. Ок. 1968 года

От составителя

В это издание включены неизвестные до сих пор стихотворения из подготовленного автором сборника «Стихи и поэмы» – они не выходили при жизни автора, не были включены в том «Стихотворения» трёхтомного издания Владимира Казакова, выпущенного «Гилеей» в 1995 году, и не публиковались все последующие годы.

Издание завершает публикацию основного корпуса текстов Казакова. В России эта работа была начата издательством «Гилея» уже после того, как их мог бы видеть в напечатанном виде автор. Прижизненные книги вышли, в основном, в Германии (на русском языке и на немецком – в переводе Петера Урбана). Произведения, которые там были опубликованы, пока в России не издавались, но некоторое количество таких книг, благодаря любезной помощи немецких издателей, можно было купить и в Москве, в магазине «Гилея». Исключение составляют тома, изданные профессором Вольфгангом Казаком в его серии публикаций по славистике. Их тираж был ограниченным и в Россию практически не попал. Но роман «Ошибка живых» и драмы из второй книги вошли в уже упомянутое трёхтомное собрание.

Немецкие издания на русском языке появились во многом благодаря привычке автора сразу печатать свои тексты на машинке (практически без правки), что позволяло легко воспроизводить их типографским способом.

Многие рукописные издания своих работ автор оформлял сам, создавая оригинальные обложки, примеры которых приводятся в иллюстрациях к данной книге. Кстати, и тексты часто имели особое оформление (насколько это позволяли возможности пишущей машинки), что мы попытались воспроизвести в предыдущих книгах издательства «Гилея» (кроме трёхтомника вышли также «Неизданные произведения» и «Мадлон»), хотя это вызывало явное сопротивление всё унифицирующих редакторов.

Среди «самиздатских» сборников есть экземпляры, оформленные не только Владимиром Казаковым, но и его братом Алексеем (в настоящее время схииеродьяконом Арсением). Его оригинальные работы появились благодаря внимательному и творческому отношению старшего брата к попыткам Алексея рисовать (тот никогда и нигде этому не учился). Рисовал он всегда в присутствии Владимира, который подсказывал ему темы (некоторые мотивы навеяны текстами Владимира) и даже технику работ. Использовались, в том числе, предметы мебели. На одной из фотографий можно увидеть Владимира Казакова «под ручку» с одноглазым «Нельсоном», нарисованным на дверце шкафа. Он сохранился только на фотографии, потом Владимир поверх него сам нарисовал другой портрет. Кстати, практически все фотографии Казакова были сделаны Сергеем Сальниковым, с которым он познакомился, когда работал на киностудии им. Горького. Все эти материалы впервые увидели свет в данной книге.

Стихи расположены в книге в хронологическом порядке. Включено и несколько стихов «на случай», которые из-за их малого количества в особый раздел не выделены.

Ирина Казакова

Стихотворения

Этап

 
идти босым – сама погибель.
ах, если б, если б сапоги были!
и ноги мёртвые грязь месят,
хрипит груди сырой колодец…
 
 
ступнями окровавленными месяц —
по колючей проволоке канатоходец.
раскалённая песня ржавых шипов,
вдаль натянута запёкшаяся босая тропа…
 
 
за спинами лютеет холод штыков,
карликовые деревья, как ветров черепа.
а за серым туманом проволочных пут
небо задумывает жуткий побег.
живые падают, мёртвые ещё идут:
человек человек человек человек
 

1966

Наступление весны

 
угрюмый милиционер
на стенд из красочных фанер
отбросил тень своей фигурой,
служа художнику натурой.
но вдруг, на свадебное небо
взглянув, скомандовал: «налево!»
весне, деревьям и местам
с прозрачным золотом креста.
его погоны голубели,
как две весны из колыбели.
и только кованый ручей,
по камню склизнув синей сталью,
ударил сапогом лучей
в лицо сугроб зимы усталый.
и снег (самец он или самка?)
зубами выбитыми шамкал
 

1967

Корабль

 
корабль бежит волной махая
на мачте выгнулась луна
и капитан без малахая
в себя кладёт бокал вина
 
 
команда видит и синеет
ей море грозное видней
со дна гудит голодный невод
а рыбы строятся на дне
 
 
и капитан и рыболовы
тресковой страстию горя
пропели много бы худого
когда б откашлять якоря
 

1967

Баллада

 
королева Испании молча одна
сидит у тоскливого окна
вдали Дон Педро машет шпагой
но скука ходит тяжким шагом
 
 
красавец-паж торча ушами
и в скуке вываляв лицо
взлетает на воздушном шаре
неся скрипучее крыльцо
 
 
подписан мир разбиты турки
ночь полна светом пленных звёзд
Дон Педро в кожаной тужурке
явился с войском во весь рост
 
 
и ночью казнь звенит отложенная
топор – лунатик по карнизам
и королевы дух встревожен
Дон Педры взглядами пронизан
 

1967

Лесные развалины

 
опустите искры плена
с синим говором цепей
это двинулася пена
долю доверху испей!
только стукнули три раза
гром метался мимо глаза
от угрюмого пожара
побежали сёла прочь
обволакивая паром
заколоченную ночь
голубь смеха голубого
ты черней жука любого
не зови кривые лапки
спрятать вечером под лавки
так лицо холста светилось
за зубцами темноты
где струясь к ногам как милость
были твёрды и круты
только ближе глаз и губы
не ответить почему бы?
или ждать грозы и часа
древним золотом кичася?
или дать холсту названье
быть в тени лесных развалин?
и лицом к огню поближе
чёрным вздохом профиль лижет
ночью странною походкой
он качнулся вдоль небес
и легко бежала лодка
потеряв несчастья вес
и окну придвинув груды
предрассветным серебром
он заёрзал от простуды
колотя себя ребром
маки тёмные пылали
за несчастьями творца
и убого посылали
тучи на плечи дворцам
за свечой сидела полночь
и шептала тихо: «полно!
или золота иконы
до конца не хватит кона?
иль игра идёт за делом?»
угол скатерти задела
где темнел ресниц обычай
и сверкали без конца
тени делят как добычу
профиль бледного лица
это красный мак ухода
зеленеет как погода
гнали небо за порог
меж сердец вонзился рог
брызнув красными ветвями
он упал загублен вами
долгополым существом
зеленеет древний ствол
птицам гибель расстилали
и восторженны едва ли
хочешь мельком улыбнуться
голубой каймою блюдца?
там засада причитаний
и она звалася Таней
прутьям ивовой корзины
имя траурное Зины
деньги медные горбаты
всё бредут из хаты в хату
на развалинах святого
их молящихся не много
и темно упала ткань
злобно золото чекань!
лица шли своей дорогой
мимо долгого холста
кистью строгою не трогай
что казна росы пуста
но коснись ею три раза
возле крыл и возле глаза
чтобы тенями летело
задевая тихий звук
унося к вершинам дело
волоча кочевья мук
тихо зарево росло
за поклонами послов
повезли глаза-кибитки
как дымящуюся ось
и болото вея пытки
синим краешком зажглось
но хоромы умывая
в серебре лежит вода
и вчера ещё живая
ждёт за облаком суда
 

1967