Цитаты из книги «Полное собрание сочинений. Том 10. Март ~ июнь 1905»

Что такое «всенародное учредительное» собрание? Это такое собрание, которое, во-первых, действительно выражает волю народа; – для этого нужно всеобщее и т. д. избирательное право и полная гарантия свободы предвыборной агитации. Это такое собрание, которое, во-вторых, действительно имеет силу и власть «учредить» государственный порядок, обеспечивающий самодержавие народа.

Эта либерально-буржуазная партия любит, чтобы ее называли «конституционно-демократической» партией. На самом же деле, как видно из заявлений и программы нелегального «Освобождения», это партия монархическая. Она вовсе не хочет республики. Она не хочет одной палаты и вводит для верхней палаты непрямое и фактически не всеобщее избирательное право (ценз по оседлости). Она вовсе не хочет перехода всей верховной государственной власти в руки народа (хотя для показа она очень любит говорить о переходе власти к народу!). Она не хочет низвержения самодержавия, она хочет лишь раздела власти между 1) монархией, 2) верхней палатой (где будут преобладать землевладельцы и капиталисты) и 3) нижней палатой, которая одна только строится на демократических началах.

Буржуазии тоже нужна политическая свобода. Образованные представители имущих классов давно выкинули знамя свободы; революционная интеллигенция, происходящая главным образом из этих классов, геройски боролась за свободу. Но вся буржуазия в целом не способна на решительную борьбу с самодержавием: она боится потерять в этой борьбе свою собственность, которая привязывает ее к существующему обществу; она боится слишком революционного выступления рабочих, которые никогда не остановятся на одной демократической революции, а будут стремиться к социалистическому перевороту; она боится полного разрыва с чиновничеством, с бюрократией, интересы которой связаны с интересами имущих классов тысячами нитей. Поэтому буржуазная борьба за свободу отличается робостью, непоследовательностью, половинчатостью. Одна из задач пролетариата – толкать вперед буржуазию, ставить перед всем народом лозунги полного демократического переворота, браться самостоятельно и смело за осуществление этих лозунгов, одним словом, быть авангардом, передовым отрядом в борьбе за свободу всего народа.

Запрещение оглашать решения съезда кажется «Таймсу» странным, ибо разъехавшиеся по своим уездам делегаты имеют все средства оповестить все русское общество о своих решениях. «Совершенно запретить съезд, арестовать съехавшихся земцев, воспользоваться их съездом, как предлогом для кажущейся реформы, все такие меры правительства были бы понятны. Но позволить земцам съехаться и разъехаться, а затем пытаться замолчать их решения, – это уже просто глупо». Глупость царского правительства, свидетельствующая о его растерянности и о его бессилии (ибо растерянность в революционный момент есть именно вернейший признак бессилия), внушает серьезную печаль европейскому капиталу («Тайме» – орган Сити, солидных финансовых тузов богатейшего города в мире).

Второй довод: «опасно сосредоточивать законодательную власть в руках одного органа», надо создать другой орган, чтобы исправлять ошибки, «слишком поспешные» решения «…должна ли Россия оказаться смелее Европы?». Итак, русский либерализм не хочет быть смелее европейского, который заведомо уже потерял всю свою прогрессивность из страха пред пролетариатом! Нечего сказать, хороши вожаки «освободительного» движения! Еще ни единого сколько-нибудь серьезного шага к свободе Россия не сделала, а либералы уже боятся «поспешности». Разве этими доводами, господа, нельзя оправдать и отказа от всеобщего избирательного права?

Вот их «нравственные» и «морально-политические» доводы за верхнюю палату.

самодержавное правительство в диком ослеплении идет старым путем; оно готово погубить Россию, лишь бы спасти кучку извергов и тиранов, оно начинает, кроме войны с Японией, вторую войну – войну со всем русским народом. Никогда еще не переживала Россия такого пробуждения от сна, забитости и неволи, как теперь. Зашевелились все классы общества, от рабочих и крестьян до помещиков и капиталистов, поднялись голоса негодования отовсюду, в Петербурге и Кавказе, в Польше и Сибири. Народ требует везде прекращения войны, народ требует учреждения свободного народного правления, созыва депутатов от всех граждан без исключения в учредительное собрание, для назначения народного правительства, для избавления народа от той пропасти, куда его толкает царское самодержавие. Петербургские рабочие, числом до двухсот тысяч человек, пошли к царю со священником Георгием Гапоном в воскресенье 9-го января, чтобы изложить эти народные требования. Царь принял рабочих как врагов, царь расстрелял тысячи безоружных рабочих на улицах Петербурга. Борьба кипит теперь по всей России, бастуют рабочие, требуя свободы и лучшей жизни, льется кровь в Риге и в Польше, на Волге и на Юге, поднимаются повсюду крестьяне. Борьба за свободу становится общенародной борьбой. Царское правительство обезумело. Оно хочет занять денег на продолжение войны, но ему уже не верят в долг. Оно обещает созвать народных представителей, но на самом деле все остается по-старому, идут те же преследования, тот же произвол чиновников, нет свободных народных сходок, нет свободных народных газет, не открываются тюрьмы, где томятся борцы за рабочее дело. Царское правительство старается натравить один народ на другой, оно устроило побоище в Баку, наклеветав татарам на армян, оно готовит теперь новое побоище против евреев, разжигая в темном народе ненависть к ним.

условиях революционно-демократической диктатуры мы мобилизуем десятки миллионов городской и деревенской бедноты, мы сделаем из русской политической революции пролог европейского социалистического переворота.

Не мысль о революционной демократической диктатуре пролетариата и крестьянства должна страшить нас, а тот дух хвостизма и мертвенности[13], который разлагающе действует на партию пролетариата, выражаясь во всевозможных теориях организации-процесса, вооружения-процесса и т. п.

вместе бить, врозь идти, не смешивать организаций, смотреть за союзником, как за врагом, и т. д