– Ну, наконец-то. Проходи, будем ужинать, – голос Векшиной прозвучал вполне миролюбиво.

– Иду, я голодный, как волк, – Дима обрадовался, что, кажется, на этот раз удалось избежать нравоучений.

– Еще бы, весь день на воздухе. Ты даже не обедал сегодня. – Векшину так и подмывало высказать свое неудовольствие, но усилием воли она заставила себя не делать этого. В конце концов, ничего страшного не произошло. Она просто поволновалась немного. А все из-за того, что Дима пришел домой чуть позже, чем обычно. Так это наверняка оттого, что он хочет скорее закончить работу для нее, чтобы снова вернуться к своим картинам.

– Я хочу быстрее закончить картину для тебя, – как будто прочитал ее мысли Дима.

– Да, я тебя не тороплю. Когда закончишь, тогда и закончишь. Это не к спеху, – Векшина смотрела, как жадно Дима поглощает еду, и ей совсем не хотелось, чтобы он отвлекался сейчас на разговоры.

– Тебе может и не к спеху, а мне желательно скорее.

– Да куда ты так торопишься?

– Мне не терпится вернуться к моей неоконченной картине.

– Куда она от тебя уйдет, эта твоя картина, – Векшина встала, чтобы выйти из кухни, а то он так и не поест нормально с этими разговорами.

– А может и уйдет, кто знает.

– Это куда же? – остановилась в дверях Векшина.

– Я сегодня с мужиком одним познакомился. Он очень заинтересовался моей морской темой. Хочет купить у меня несколько картин. Кто знает, может ему моя последняя больше всего понравится, – произнес нарочито небрежно Дима. Хотя чувствовалось, что он очень доволен тем, что его картинами интересуются покупатели.

– Да у тебя их столько. Одна лучше другой. Наверняка, что-нибудь подберет из них. – Векшиной не хотелось, чтобы Дима возвращался к морской теме. Не совсем конечно, но, во всяком случае, в ближайшее время.

– Завтра и посмотрим. Он к нам вечером зайдет.

– Ты его домой пригласил? – Векшина вдруг почувствовала необъяснимую неприязнь к этому неожиданному покупателю.

– Ну, не тащить же мне все картины к нему в гостиницу.

– Ты думаешь, он купит? Сколько их тут перебывало таких покупателей. Многие ходят просто так, как на выставку, лишь бы поглазеть, а покупать даже не собираются. У нас уже не квартира, а проходной двор, – Векшина никак не могла понять, почему она так ополчилась на этого покупателя. Ведь она его даже в глаза не видела.

– Этот купит наверняка.

– Откуда такая уверенность, – удивилась Векшина.

– По нему видно. Солидный такой господин, из самой Москвы.

– Из Москвы говоришь? – слова брата прозвучали, как гром среди ясного неба. Перед глазами Векшиной сразу встал образ Наумова.

– Что-то москвичи к нам зачастили. Не нравится мне это. – Векшина постаралась придать своему голосу оттенок полного безразличия.

– С каких это пор тебе москвичи перестали нравиться, – Дима все-таки уловил в голосе сестры недовольство, как она не старалась его скрыть.

Да, нет. Это я так. Не обращай внимания. А когда он обещал зайти?

– Завтра вечером.

– А как его зовут? – Векшина была почти уверена, что услышит сейчас имя своего московского визитера.

– Ой, забыл. В голове крутится, – Дима наморщил лоб.

– Уж не Виктор Борисович ли? – Векшина была уже полностью уверена, что это непременно он.

– Да, нет. Владимир, Владимир,… Сейчас, подожди. О! Владимир Александрович. Точно!

У Векшиной словно гора свалилась с плеч, когда она услышала это имя. Значит на этот раз не Наумов. И то хорошо.

8

Самолет доставил Хьюза в Дивноморск точно по расписанию. Вместе со всеми пассажирами он спустился по трапу и сел в автобус. Получив свой небольшой багаж, вышел из здания аэровокзала. Даже не спрашивая о цене, согласился на предложение первого же подскочившего к нему таксиста, чем безмерно удивил того. В его глазах зажглись столь знакомые Хьюзу хищные огоньки алчности. Хьюз мысленно усмехнулся про себя. Дурачок, подумал он, разве такие суммы должны тебя волновать. Это-то и деньгами назвать трудно. Так какая-то мелочь, которая должна лежать у любого настоящего мужчины в каждом из имеющихся у него карманов. Ну, выманишь у меня лишние десять долларов, что это изменит в твоей жалкой жизни? Абсолютно ничего. Впрочем, ничтожные людишки другими категориями и не мыслят.

Он откинулся на спинку кресла и стал смотреть в окно. О таксисте больше думать он не собирался. Он и так много посвятил ему времени. Впрочем, причем тут таксист, разумеется, он думал не о нем, а о себе. О том, какой большой путь он проделал, чтобы однажды очутиться в этом городе. Тем более неожиданно город ему понравился. Конечно, его надо обустраивать и обустраивать, на это уйдет десятки миллиардов долларов. Но в нем есть какое-то свое очарование, типичное приморское поселение со своим придаваемым морем колоритом. Хотел бы он тут жить? А почему бы и нет. Купить хотя бы вот этот очень милый особняк, мимо которого они промчались. Его явно строил лет сто тому назад какой-нибудь аристократ с изысканным вкусом, привитым ему иностранцем-гувернером. Конечно, в этом дом придется вложить не одну сотню тысяч долларов, чтобы довести его до ума. Но это вполне приемлемая цена.

Автомобиль подъехал к гостинце «Голубая лагуна». Несколько мгновений Хьюз раздумывал – а не поторговаться ли с таксистом, чтобы тот не думал, что вез какого-то лоха. Но потом плюнул; стоит ли на это тратить время и силы. И заплатил ровно столько, сколько запросил этот примитивный хапуга.

Хьюз направился к вестибюлю. Симпатичная дежурная дала ему анкету для заполнения. Он улыбнулся ей не потому, что ему этого хотелось. Просто он должен тут всех очаровать.

Пока он шел в номер, то старался взглядом не пропустить ни один закоулок гостиницы. Вряд ли это надо было для дела, но почему-то он ощущал в этом потребность. Положив вещи в номере, он его внимательно осмотрел. Номер ему понравился. Для люкса, конечно, уж очень скромно, зато все обставлено с каким-то милым изяществом. Ощущается вкус того, кто это делал. Но долго пребывать в номере не хотелось. Он решил прогуляться по городу. И часа два бродил по его улицам. И лишь укрепился в первом своем впечатлении, у города, в самом деле, есть свое очарование. Есть такой тип женщин. Их нельзя назвать красивыми, но они привлекают к себе взор.

Хьюз вернулся в гостиницу. Перед тем, как войти в здание долго смотрел на окружающую ее панораму. За отелем сразу же поднимались горы, выше которых было только ослепительно голубое небо. Потом решительно вошел в отель. И сразу же увидел Векшину. Она заполняла какую-то бумагу. Он двинулся прямо к ней.

– У вас есть замечательное место. Я потрясен такой красотой.

Векшина подняла голову от бумаг и внимательно посмотрела на своего постояльца. И Хьюза охватило какое-то странное ощущение от этого ее взгляда – что-то вроде небольшой паники. Понадобилось несколько мгновений, чтобы справиться с ней.

– Мне тоже очень нравится здесь.

– Но говорят, что после принимать решения о проведении в вашем городе Олимпийских игр, сюда потянуться много людей. И все тут меняться.

– Да, вы, правы, народу тут стало намного больше. Могу судить по своей гостинице. Раньше у меня почти всегда были свободные места, а теперь все забронировано на два месяца вперед. – У вас, наверное, хорошо идти бизнес?

– Не жалуюсь. Сейчас работы прибавилось.

– Но, я думаю, тяжело справляться такой молодой и красивой женщине с таким сложным бизнесом.

– Спасибо за сочувствие, но я справляюсь. И намерена справляться и впредь.

– О, я вижу, вы есть уверенная в себе женщина.

– Какая уж есть. – Векшина снова вернулась к прерванному Хьюзом занятию.

Он не напрасно сюда приехал, теперь он лучше представляет, с кем ему придется сразиться, мысленно отметил он.

– Для бизнесмена это есть крайне важное качество – уверенность в собственных силах. Поверьте мне, я кое-что понимать в этом деле, – произнес Френсис Хьюз.

– Вы занимаетесь бизнесом? – спросила Векшина. Ее удивляло любопытство этого иностранца.

– Да.

– А можно спросить, в какой сфере?

– О весьма далекой от вашей, – улыбнулся Френсис Хьюз. – Но мне казаться, что к вам должно поступать сейчас много предложений о продаже вашего бизнеса.

– Да, кое-какие предложения есть.

– И как вы на них реагировать?

– Отрицательно. Я не собираюсь его продавать. Гораздо надежней иметь свое дело, чем деньги. Деньги имеют свойство быстро улетучиваться, а гостиница будет кормить меня всю жизнь.

– Очень разумный подход делу. Вы умеете принимать правильные решения.

– Очень хотелось, чтобы это было именно так. Но боюсь, это бывает не всегда. Извините, но мне надо идти. Приятно было побеседовать.

– С моей стороны не есть очень красиво вас задерживать. Извините меня.

– Ну что вы, вы же мой постоялец. Я всегда рада с вами поговорить. Просто сейчас мне нужно срочно домой.

Френсис Хьюз задумчиво смотрел, как быстро удаляется владелица гостиницы. Его вдруг охватили плохие предчувствия. Ему понадобились усилия, чтобы прогнать их. Разумеется, это просто мимолетные эмоции. Но с этой дамочкой будет не так-то легко справиться.

9

Света включила утюг и разложила на столе рубашку мужа. Глеб собирался на службу и, как всегда, в последний момент выяснилось, что ему нечего надеть. Это ее раздражало. Почему все мужчины такие беспомощные? Даже самые мужественные из них, в домашней обстановке ведут себя как малые дети. Никогда не знают, где у них и что лежит. Жена у таких мужей, как запоминающее устройство – нажал кнопочку – и она тут же выдала всю нужную ему информацию.

Глеб был именно таким супругом. Каждое утро, отправляясь на службу, он находил свежевыглаженную рубашку и брюки, аккуратно висящими на стуле. Ему оставалось просто взять и надеть их, не заглядывая при этом ни в шкафы, ни в тумбочки. И все равно он умудрялся задать Свете кучу вопросов по поводу местонахождения его носков, носовых платков или галстуков. Света вздохнула. Ей было интересно, существуют ли в этом мире мужчины, способные самостоятельно, без помощи женщин, собраться на работу. Она постаралась представить, как делает это Виталий. Ведь рядом с ним не было ни жены, ни матери. А одет он был всегда с иголочки. Неужели он сам заботится о себе? Свете трудно было в это поверить. Разве может такой шалопай и разгильдяй, как Виталий, думать о чем-нибудь, кроме развлечений? Света задала сама себе кучу вопросов, но так и не нашла на них устраивающего ее ответа.

Мысли ее понеслись далеко. Она вспомнила свою последнюю встречу с Виталием. Перед ее глазами, как по мановению волшебной палочки, предстал его загородный дом. Не дом, а настоящий дворец. Света даже не думала, что в таких домах могут жить люди. Вот особняк так особняк! Не то, что их с Глебом однокомнатная малогабаритная квартирка, которую даже квартирой назвать нельзя, особенно после того, как она увидела жилище любовника. Да у них не квартира, а просто конура собачья! Света все больше распаляла свое воображение. Из ее глаз уже готовы были брызнуть слезы. Ну, почему? Почему, одним все, а другим ничегошеньки. Она живо представила, как эти хоромы Виталия достанутся его будущей жене. Она даже вообразила эту женщину, как она может выглядеть, какая у нее фигура, характер. Ну, конечно же, той было далеко до такой умницы и раскрасавицы Светы. Но ведь достанется вся эта роскошь не ей, Свете, а какой-то глупой пустышке. Света знала Виталия, он выберет себе именно такую.

Неожиданно она подумала о Виталии с ожесточением. Ведь он просто пользуется сейчас ею. А потом, когда она надоест ему, выбросит Свету из своей жизни, нисколько не задумываясь, какую боль при этом ей причинит.

– Ну, что ты копаешься. Давай быстрее. Опаздываю ведь, – раздраженный голос Глеба донесся до ее слуха. Света моментально возвратилась из области своих грез на землю.

– Я тебе не автомат. Подожди немного, – огрызнулась она.

– У тебя всегда так. Нет, чтобы приготовить все с вечера, – не унимался Глеб. Он явно был не в настроении и его настрой сразу передался Свете.

– Откуда я знала, что у тебя нет ни одной глаженой рубашки. – Она потихоньку начинала закипать, но усилием воли ей еще удавалось держать ситуацию под контролем. Ей не хотелось начинать день с перебранки. Последнее время они случались в их семье слишком часто. Света знала, откуда это идет. Она устала. Устала много работать, а потом заниматься домашними делами, устала считать каждую копейку, устала от неустроенного быта. Она жила с ощущением, что у нее в этой жизни нет никаких прав, а одни сплошные обязанности. Может, и Виталий появился в ее жизни из-за того, чтобы хоть как-то отвлечься от заедающей ее бытовухи.

– Ты жена. Это твоя обязанность следить за моими рубашками, – Глеб словно читал ее мысли.

– Да я накануне все твои рубашки перегладила. Когда ты только умудрился все использовать, – Света заметила, что вот уже несколько минут подряд она водит утюгом по одному и тому же месту. Это было плохим симптомом, значит, ему все-таки удалось ее завести, как ни старалась она абстрагироваться.

– Я меняю их каждый день, – четко, почти по слогам выговорил Глеб.

– На работу ты ходишь пять дней в неделю, а рубашки у тебя всего четыре.

– Значит надо чаще стирать.

– Ага, я тоже работаю, а не дома сижу. Каждый день не настираешься, – Света уже едва сдерживалась.

– Ну, тогда сходи в магазин и купи еще несколько штук. Будешь реже стирать. В чем проблема не понимаю.

Эти слова Глеба произвели эффект разорвавшейся бомбы.

– В чем проблема говоришь? – в ее голосе послышались визгливые нотки. – Ты когда в магазин последний раз заходил не припомнишь случайно? – выкрикнула она прямо Глебу в лицо. Он сделал вид, что ничего особенного не произошло и продолжал совершенно спокойным тоном, – А это не мужская обязанность по магазинам бегать. Мое дело деньги в дом приносить. А ты уже сама смотри, как ими распорядиться.

Свету уже просто трясло от его спокойствия.

– Так я и распоряжаюсь на те копейки, которые ты называешь деньгами. Только на них лишнюю рубашку не купишь. Ты хоть знаешь, сколько сейчас приличная рубашка стоит?

– Свет, ну, откуда мне знать.

– А ты поинтересуйся, прежде, чем давать мне советы по поводу покупок.

– Ну, сколько. Рублей пятьдесят поди.

– Ты, где живешь, – у нее внутри все уже клокотало от злости, – Спустись с небес на землю. Пятьсот рублей, как минимум.

– Что? Пятьсот рублей? – Глеб округлил глаза, – Да не может такого быть. У нас Сева на работе покупает рубашки за сто рублей. Так я думал, что он переплачивает.

– Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи. Такая рубашка у тебя через месяц по швам расползется. И вообще, мне надоело считать копейки. Сколько это будет продолжаться, – все больше распалялась Света.

– Я получаю не самую низкую зарплату. Другие еще хуже живут, чем мы, – Глеб понимал нелепость своей попытки такими аргументами утихомирить жену, но ничего другого в его голову не приходило.

– А что ты сравниваешься с теми, кто хуже, ты сравни себя с теми, кто лучше живет.

– Ну, если взять Валентин Семеныча, у него доход поболи будет. Ну, так что. Квартира у него трехкомнатная, а не как у нас однушка. Так нам вдвоем не тесно, правда? – Глеб надеялся на благоразумие жены, но не тут-т было. В нее словно бес вселился, и она продолжала ему перечить с неистовой силой.

– Это тебе может и не тесно. А ты у меня спросил? Мне то как?

– Ты никогда раньше не жаловалась, – Глеб совсем растерялся. Ему всегда казалось, что Свету вполне устраивает их скромная жизнь. Он искренне считал, что с милым рай и в шалаше. Неожиданное ожесточение Светы застало его врасплох.

– Не жаловалась. Потому что ничего в жизни не видела лучше этой однушки. А теперь увидела, как люди живут! – выдохнула в негодовании Света.

– Да, что ты такое видела?

– Люди живут в особняках. А в такой конуре, как у нас, у них собаки даже не живут, вот. – После этих слов Света неожиданно успокоилась. Она высказала свои претензии, и ей стало легче. Света даже удивилась, почему она не делала этого раньше. Думала, что щадила его, а на самом деле только себе хуже делала.

– И где же ты это видела, интересно. Тебя туда приглашали, что ли, – заинтересовался Глеб.

Света сообразила, что ляпнула лишнее и тут же придумала на ходу.

– Машка с работы рассказывала. Она убирается у одних. Так у них в доме и бассейн, и тренажерный зал, и оранжерея, и сауна, и…

– Да, ладно сказки рассказывать, – прервал ее Глеб, – Больше слушай эту Машку. Она тебе еще не то расскажет. Лучше иди на кухню, по-моему, там у тебя что-то горит.

– Ой, мамочки, я совсем забыла, – Света бросилась на кухню. Ну, конечно, она забыла отключить плиту и каша пригорела. Света выложила то, что осталось от каши на тарелку, и принялась чистить кастрюлю. Зря она затеяла этот разговор. Толку от него никакого, а настроение испорчено. И вот теперь еще эта кастрюля. Света потянула носом воздух. Из комнаты несло паленым. Утюг! Она забыла его отключить. Света метнулась в комнату. Глазам ее предстала безрадостная картина. Она схватила недоглаженную рубашку, на ней красовалось желтое пятно подпалины.

– Ой, мамочки! – Света растерянно смотрела на рубашку, соображая, в чем же теперь отправлять Глеба на работу.

– Давай сюда, – Глеб вырвал из рук Светы испорченную рубашку и, не скрывая злости, стал натягивать ее на себя.

– Д а, как же ты пойдешь в таком виде, – Света чувствовала себя виноватой и не знала, как загладить свою вину.

– Так и пойду. Пусть все видят, как моя жена о муже заботится, – с этими словами Глеб вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.