Книга допущена к распространению Издательским советом Русской Православной Церкви (ИС Р21-023-0613).

© Григорян В., 2023

© Оформление. АНО развития духовно-нравственных начал общества «Символик», 2023

Делай, что должно, или Вместо предисловия

Вспоминаю, как в 1993-м мы с друзьями смогли организовать во дворе Зимнего дворца поминовение Царственных мучеников, тогда ещё не прославленных. И директор музея, и другие сотрудники самых разных убеждений, верующие и неверующие, как могли помогали нам. Без их участия панихида не состоялась бы. Все действовали как единое целое, каждый вносил какую-то маленькую лепту, и, быть может, впервые я увидел так отчетливо, как люди становятся народом. Господь был посреди нас, и этот опыт сильно меня утешил в то довольно страшное время.

Иногда кажется, что все наши усилия пропадают втуне, ведь ненавистников Государя не становится меньше. Но вспомним почти век Вавилонского пленения, из которого народ Израильский вышел окрепшим, победившим язычество, которое успело пустить в нём глубокие корни.

Делай, что дóлжно, а Господь сделает остальное.

Настоящим чудом стало прославление Государя, его родных и верных ему людей. Путь к прославлению был пройден меньше, чем за десять лет. А ведь начиналось всё с полной безнадёжности, можно было лишь мечтать об этом в какой-то дальней перспективе. Никаких рациональных объяснений случившемуся я не вижу – это было немыслимо, но это произошло.

Делай, что должно, и не останешься огорчённым.

В книге, которую мы осмеливаемся предложить вам, собраны характерные случаи из жизни Государя и его семьи, проясняются некоторые моменты, до сих пор вызывающие ожесточённые споры (даже среди православных). Это нельзя назвать биографией – скорее, ещё одной формой поминовения тех, кто последовал путём Христовым, смертью своей пробив брешь во вратах, которые должны были замкнуться, заключив в прошлом историческую Россию.

Первым это с поразительной ясностью понял святой Патриарх Тихон, заложив основание и для своего исповедничества, и для будущего прославления Царя. Святитель сказал: «Мы знаем, что он, отрекаясь от престола, делал это, имея в виду благо России и из любви к ней. Он мог бы после отречения найти себе безопасность и сравнительно спокойную жизнь за границей, но не сделал этого, желая страдать вместе с Россией». В захваченной большевиками Москве было произнесено первое слово будущего жития, сделан первый шаг для покаяния тех людей, которые не смогли защитить своего Богом данного Государя, его жену, детей, верных, отдав их на погибель: «Мы должны, повинуясь учению Слова Божия, осудить это дело, иначе кровь расстрелянного падёт и на нас, а не только на тех, кто совершил его»^[1].

Так в кромешной тьме явился первый проблеск воскрешения Святой Руси, казалось, безнадёжно погубленной.

Делай, что должно, и она просияет вновь, как бы ни был ты слаб.

Делай, что до́лжно.

Владимир Григорян

Часть I
Детство, любовь, семья

Начало

У наследника престола великого князя Александра Александровича было пятеро детей, и всех воспитывали, как воинов. Даже девочек. Спали на солдатских железных койках с тонкими матрацами и жёсткими подушками, да и вся прочая мебель была самая простая. В шесть утра дети поднимались, обливались холодной водой, получали на завтрак кашу с чёрным хлебом. Несмотря на строгое воспитание, они росли весёлыми, радостными, чувствуя каждую минуту, что их любят. Благородство прививалось им с младенчества. Друг детских игр Государя (в ту пору Николеньки, или Ники) Владимир Олленгрэн вспоминал о Страстной неделе: «В пятницу был вынос Плащаницы, на котором мы обязательно присутствовали. Чин выноса, торжественный и скорбный, поражал воображение Ники, он на весь день делался скорбным и подавленным и всё просил маму рассказывать, как злые первосвященники замучили доброго Спасителя. Глазёнки его наливались слезами, и он часто говаривал, сжимая кулаки: «Эх, не было меня тогда там, я бы им показал!» И ночью, оставшись одни в опочивальне, мы втроём разрабатывали план спасения Христа. Особенно Ники ненавидел Пилата, который мог спасти Его и не спас. Помню, я уже задремал, когда к моей постельке подошёл Ники и, плача, скорбно сказал: «Мне жалко, жалко Боженьку. За что они Его так больно?». И до сих пор я не могу забыть его больших возбуждённых глаз»^[2].

Что-то пророческое было в этом детском отвращении Николая к Пилату – человеку, который мог спасти Сына Человеческого, но не спас. Так же отступились от Царя: высший командный состав Русской армии, известные патриоты, в том числе монархисты, и прочие люди, которые, зная, что тот ни в чём не повинен перед народом, выдали его на верную смерть. В феврале 1917-го, а многие ещё раньше, они отреклись от своего Государя. Отреклись из равнодушия и страха перед общественным мнением.

Через всю свою жизнь пронёс Николай Александрович и любовь ко Христу.

Его вера была простой и сильной, такой же, как и вся его личность, мало понятая и современниками, и потомками. Сдержанность Государя – свойство сильной души – люди принимали то за бесчувствие, то за ограниченность, не зная следующего, например, факта из его детства: «Бывало, во время крупной ссоры с братьями или товарищами детских игр Николай Александрович, чтобы удержаться от резкого слова или движения, уходил в другую комнату, брался за книгу и, только успокоившись, возвращался к обидчикам и снова принимался за игру, как будто ничего не было» (воспоминания воспитателя цесаревича К. И. Хиса)^[3].

Быть может, это шло от воспитания. Император Александр II, прозванный Освободителем, был очень ласков с младшими внуками, но к Николаю относился строго. Однако придворные не раз замечали, как по пути из кабинета, который шёл мимо детских, Государь сворачивал, подходил к спящему Ники и целовал его. Он, как никто, понимал, сколь тяжкая ноша ждёт этого ребёнка в будущем, предчувствовал, что жизнь внука может сложиться трагически. За два года до рождения Николая участник тайной организации дворянин Дмитрий Каракозов выстрелил в императора Александра, когда тот гулял по городу. Убийству помешал Осип Комиссаров, выходец из крестьян, шапочных дел мастер и, по удивительному совпадению, земляк легендарного Ивана Сусанина.

Но с тех пор покушения следовали одно за другим.

Николаю ещё не исполнилось двенадцати лет, когда в феврале 1880 года устроили взрыв на первом этаже Зимнего дворца. Погибло 11 солдат-участников Русско-турецкой войны, служивших в Финляндском полку; более пятидесяти человек оказались ранены. Они лежали вповалку, окровавленные, в обгоревших мундирах – хорошие русские люди, принявшие муки, охраняя своего Царя.

Спустя год с небольшим было совершено последнее, седьмое покушение. Царь мог бы спастись, но пожелал подойти к воинам, погибшим и раненым при взрыве первой бомбы. В этот момент ещё одна разорвалась у него под ногами.

Незадолго перед тем возле кабинета Императора стали находить тела мёртвых истерзанных голубей. Выяснилось, что на чердаке дворца поселилась хищная птица. Александр II воспринял это как предзнаменование скорой гибели и не ошибся.

Ники в матроске стоял возле гроба деда, предчувствуя, что и его мирной жизни настал конец, и ему тоже придётся принять смерть от врагов русского народа. Первый дневник совсем ещё юного Николеньки открывается песней о добром молодце, кудри которого расчёсывает старуха-смерть^[4]. Государь часто пел её в юности:

 
Вниз да по речке,
Вниз да по Казанке,
Серый селезень плывёт.
Вдоль да по бережку,
Вдоль да по крутому
Добрый молодец идёт.
Он со кудрями,
Он с русыми
Разговаривает…
Кому ж мои кудри,
Кому ж мои русые
Достанется расчесать?
Досталися кудри,
Досталися русы
Старой бабушке чесать.
Сколь она ни чешет,
Сколь она ни гладит,
Только волосы дерёт.
 

Он воспитывался рыцарем. Был рыцарем. Умер рыцарем, ни разу себе не изменив. Задолго до его кончины блаженная старица Параскева Ивановна Дивеевская говорила: «Он выше всех царей будет»^[5]. Не было в истории России Государя более близкого по духу нам, православным, и просто более человечного. История русского народа увенчалась им, чтобы даже после гибели он остался нашим Царём на долгие-долгие годы смуты.