Царевич Елисей
(сказочная повесть)

Когда-то давным-давно, в незапамятную пору, в одном царстве-государстве, где ночами весь июнь во сырых лугах скрипит коростель, а в августе с рассыпчатой копны созвездия Стожары, где беспробудно дрыхнет в стоге сена небесный Медведь-аркуда, слетают мотыльками яркие зарницы на колосящиеся нивы, жил-поживал царь Демьян и царица Арина.

Страна их посреди дремучих лесов была не большая, но и не крошечная, скакать на добром коне до окраин надобно не одну неделю. И пусть царство-государство не так чтобы изобильно на серебро и злато, но и не по-нищенски скудно – вдоволь хватало места пасти стада коров, а зимой по полям гоняться с борзыми за зайцами и лисами. Главное – весь люд при деле, не лодырничает, – крестьянин землю распахивает, рыбак сети ставит на реке да море, а кузнец в горне греет строптивое железо.

Правили царь и царица дружно, соблюдая заветы предков, да и с соседями особо не бранились. На чужое богатство не зарились, но и своё не спускали по пустякам. Землепашцу-кормильцу пособляли, да никому в округе нашей особо не мешали. Может, оттого, на много лет, поселилась в полнощных землях, братец и сестрица – Покой и Тишина.

Только всё же имелась одна напасть, тревожившая царскую семью и верных подданных – у Демьяна и Арины не было наследника. Что только они не делали, каких примет не исполняли, каких пилюль и отваров не пили, да вдобавок ещё всяких знахарей и звездочётов во дворце привечали – покудесить. Принимали лекарей как почётных гостей, потчевали до отвала паюсной икрой, лишь бы только врачевали. Да всё без толку, годы шли, а младенец на свет не появлялся.

Как-то раз в одну студёную зиму, почитай прямо к праздникам, в столицу с севера пришёл обоз с рыбой. Да прибыли не одни купцы, с оказией приспел волшебник-ведун Зимерад, насельник с далёких островов в Студёном Море-Окияне.

Поутру, отведав на завтрак модной каши из дорогущей манной крупицы, отправились царь Демьян и царица Арина на торжище, прогуляться, перед обедом аппетитец нагулять, и заодно глянуть, чем заезжие купцы приторговывают. На одном ряду сукно разное пестрит, набирай да хватай, хоть девице на сарафан, хоть молодцу ситчику на косоворотку. Неподалеку прямо меховое раздолье, шкурки полярного песца, красной лисы и волка, а вот и дорогущий соболь для розовощёких боярынь, с оказией доставленный из-за неведомых восточных краин. А ещё у гостей припасена тёплая овчина мужику на тулуп, да в соседней лавке бобровые воротники для купцов и мещан. Весело, кругом давка, галдёж и сутолока.

– Кому замки, али ножи-топоры! – кричат кузнецы.

– Налетай, забирай!

– Горшки-миски для хозяйки и киски! – орут гончары.

– Клюква-морошка, хоть ведро, хоть немножко!

– Народ, подходи-покупай, наши валенки надевай!

Идут дальше царь с царицей, видят груды мороженых осетров, сёмги, налимов да щук. Продавцы на морозе стоят, руками хлопают да ногами топают, прохожих кличут:

– Подходи, налетай! Покупай, купцов выручай! Знатный товар из полярных стран. Кому сёмга и икра – для блинов, господа?

– Демьян, давай купим свежей рыбицы, – просит царица.

– Ну да, и осётр, на ужин сгодится.

– А я желаю ещё налима!

– Берём!

Купцы низко кланяются государю и государыне, выбирают им рыбку получше. Откуда ни возьмись – Зимерад. Поклонился ведун, извлёк из саней, из-под рогожки, златопёрую щуку и суёт рыбину прямо в руки Арине, и шепчет:

– Царица, вот вам от меня подарочек – щука – всем молодухам наука! Наварите душистую ушицу с яйцами от пёстрой курицы и петрушкой, и как только зацветёт вереск, непременно отправляйте за мной скорого гонца. Примемся, всем царством-государством, праздновать появление на свет долгожданного наследника!

– Благодарствую за заботу!

Лишь только чуть заметно вспыхнули алым щёки у Арины, да нахмурились соболиные брови. Но благодарно положила она за заботу на прилавок серебряную монетку. Не любила царица об этом поминать, да белоснежный лоб морщить, не для стряпни и варки щей выбрал её в жёны царь Демьян из тысячи невест, а для ладного житья-бытья и продолжения царского рода. Оттого она рыбу все же прихватила, и до самого терема из белых ручек не выпускала. А как только в тереме за ней дверь закрылась, сразу бегом на кухню. Выставила вон стряпуху, и сама наварила в большой печи целый чугунок царской ухи.

В обед разлила в белые миски кушанье с яйцом и петрушкой, достала серебряные ложки вместо привычных липовых, и давай угощать-потчевать дорогого муженька. Царь дивится:

– Рыбка моя, что за торжество? Нежданный прилёт снегирей, али годовщина сугробов на улице?

– Ушица, батюшка, сегодня больно удалась.

– Ну, тогда другое дело, Аринушка! Вели непременно ещё копчёной осетринки подать на стол, и пусть ещё принесут натёртого хрена со сметаной.

– Демьянушка, ты запамятовал? Белуга припасена на праздник. К нам ведь гости спешат, ты небось позабыл? – Какие-такие гости, посольские дьяки и бояре мне ничего не сказывали?

– Да прибудут мои ненаглядные маменька и папенька.

– Совсем упустил из виду. Да, что за жизнь такая, даже у царя есть тёща и тесть! Хорошо, не подашь осетра, то налей-ка мне хотя бы добавки, добра удалась щучья ушица!

– Всенепременно, царь-батюшка! Я тоже отведаю!

* * *

Промелькнули белокрылой чайкой над тусклой речной волной девять месяцев, словно девять часов непробудного молодецкого сна, и в царской семье наконец-то народился долгожданный наследник.

В стольном граде переполох – с утра звонари трезвонят во все колокола, на главной площади накрыты столы со снедью для горожан и гостей. Мёд и пиво изобильной рекой выливались в кубки и чаши, а жареные быки и бараны вертелись над углями, даже подавали гусей-лебедей – украшение царской трапезы. По рядам ходили ряженые скоморохи на ходулях, а с ними знатные игрецы и плясуны, все потешали публику – игрой на жалейках и бубнах, ходьбой на головах, да кукольным театром-вертепом с озорным Петрушкой.

Повечеру с царского крылечка честному народу предъявили в окружении родни и нянек новорождённого царевича Елисея. Народ от души ликовал и радовался долгожданному младенцу, а малютка испуганно хлопал глазками, ещё не смысля, что происходит вокруг него.

Под крики «любо-любо» иноземные посланники да бояре одарили наследника богатыми гостинцами.

Только в те весёлые деньки, как назло, запамятовали царь и царица немедля послать скорого гонца на дальние острова в Студёном Море-Окияне за ещё одним бесценным гостем, за ведуном Зимерадом, который предрёк рождение царского наследника…

Через неделю гуляния затихли, народ разошёлся по домам, где воротился к привычным делам, а гости и бояре разъехались по селениям и вотчинам. А Елисей очутился на руках любящей матушки и тёток, которые с него глаз не спускали. А как царевич чуть подрос, то принялся, удрав от нянек, за речкой рвать голубоглазые незабудки, удить пескарей или с отцом на охоте целыми днями не слезать с седла. Но Демьян, хоть и не чаял души в сыне, да вскоре приставил в светёлку сорванца мудрых учителей с книгами да картами.

* * *

Проворно, шустрой ящеркой, сказка сказывается, а наше времечко ещё скорее колобком катится прямо по реке жизни от глухозимья к межени^[1]. Вот так, неприметно, миновало восемнадцать годочков, будто унесённых ледоходом. Вымахал на славу молодой царевич – пригожий да белолицый – кровь с молоком, в плечах – косая сажень, а ростом вымахал, как дубок молодой.

Однако вырос Елисей то ли с маленьким изъяном, то ли наоборот, совсем безупречен, но такой дюже серьёзный и рассудительный, что родители стеснялись при нем шутить-трунить. Вещал парень всегда только правду. Как скажет, так хоть стой, хоть падай. Во дворце с улыбочкой шептали друг другу – «у наследника Демьяна – нет изъяна».

Бывало даже, когда царь и царица на веранде пили чай вприкуску с заморским рахат-лукумом, или мятные пряники макали в липовый мёд, всё талдычила Арина супругу:

– Надо невесту Елисею, поскорее сосватать, да хорошую и пригожую, чтоб любила нашего сыночка и была хорошей супругой – надёжей и опорой в горе и радости, да народу нашему пример.

– Сам вижу, что возмужал Елисей! Знаю, что умён и силён, но я и другое примечаю – люди его как-то сторонятся, всё обходят бочком и бочком. Хотя он, вижу, старается, всех выслушает, со старшими посоветуется, да все без толку, не хотят подданные его слушать. Боязно мне за нашу державу и народ, как бы чего худого не вышло после моей кончины…

– Да, что ты взялся попусту наговаривать-то на единственное дитятко! О таком сыне надлежит нашим сказителям былины распевать! Умён не по годам, скромен, да родителей почитает!

– Спесив. От того и правдив. Да и что ему хотеть-то, коли всё есть, что душа пожелает?

– Ты не в духе, Демьян, тебе, небось, опять дьяк Анисим настроение-то попортил.

– Цыц! Я всё же пока царь-государь, а не дед на печи, что истирает кирпичи! Не перечь мне, а то в такую глухомань упеку комаров пасти, где слаще морковки ничего отродясь не пробовали.

– Прости царь-батюшка. А Анисима, все же, накажи.

– Я в душе-то, так сказать, скорее добряк, чем злыдень, да и к чему царю верного слугу напрасно обижать? Постой, лучше мне по секрету поведай, матушка: сколь дружков у нашего Елисеюшки?

Призадумалась Царица, отодвинула в сторонку серебряное блюдо с рахат-лукумом и про чай запамятовала. Только лишь стало слышно, как в зарослях у озерка перед дождём запела иволга, да пыхтит самовар на столе. Но вот и тучка тут, как назло, прикроет тёмным платом полуденное светило, и сразу прошибает до костей озноб от реки.

– Да батюшка, на то ты и царь-государь, чтоб зреть в корень. Прав ты, нет у Елисея верных друзей-товарищей. Вон у нашей ключницы сынок подрос, не по летам удачливый и смышлёный, так с целой ватагой парней шляется и днём, и ночью! То на рыбалку, а то с лошадьми в ночное! Дома-то совсем и не бывает. Да, что интересно – не хитёр, и всяким наукам не обучался, а всё понимает. Нашего учили-учили, наставникам платили-платили, а всё как маленький, что в уме, то и на языке. Ты, Демьянушка, уж, пожалуй, его с зарубежными послами покамест не знакомь, а то глядишь, наболтает им чего лишнего, так и до ратной брани недолго.

– Вот, и я матушка думу думаю, как мне своего единственного сына исправить, да на путь истинный наставить? А ты говоришь – ему жениться пора! Он ещё ни разу не влюблялся, с девками хороводы не водил, а ты хочешь ему невесту сосватать! А под венец силком поведём, в хомуте или как? Или пригрозим Елисею – плахой с палачом?

– Ой, батюшка, теперь ничего не знаю, расстроилась я, даже этот приторный рахат-лукум в горло не лезет! Да, женитьба не напасть, как бы, женившись, не пропасть!

– Перед тем, как его оженить, надо Елисея политесу обучить.

– Какому-такому «политесу»?

– Ну, учтивости по-нашему.

– Понимаю, сама не из глухой деревни. Давно пора! А то утром, он мне вещает на весь терем: «Милая мамаша, а каша ваша с комочками!»

– Да, верно, я тоже приметил, твою шрапнель. Эти комки бы в пушку да по воробьям, пли!

– Но разве так можно? Правду да в лицо родной матери! Мог бы и не заметить, зачем меня расстраивать?

– А мне говорит: «Батюшка, ваш воевода ворует, разве вы не знаете?». Да, я сам вижу, что наш Феоктист на руку не чист, но как я его обижу, если он мой верный слуга и ещё товарищ! С кем я выйду на охоту или рыбалку, или тигрёнка покормить? Только с ним!

– Демьянушка, родной, – возвращается Арина к началу беседы, – давай-ка огласим по всему царству и даже соседям нашим – смотрины невест. Может, приглянется сыночку какая-нибудь красна девица и он начнёт меняться. Нам троим с ним управиться будет гораздо легче, чем вдвоём.

– Я даю свое царское согласие, давно не тешился. Только его надо перед этим хорошенько расспросить, чего его душенька желает. Ладно, я с ним сам переговорю.

* * *

На следующий день, рано утром пригласил батюшка Елисея в тронную палату и слово царское молвил:

– Елисей, подоспело время тебе поразмыслить о выборе невесты.

– Батюшка, я сейчас не желаю жениться.

– Покамест просто приглядись к девицам. Даю царское слово – со свадьбой спешить не будем.

– Я не могу ослушаться любимого родителя. Но отец, чтобы стать достойным наследником престола, мне надо на мир посмотреть, да ещё бы пожить среди простых людей, токмо не в царском обличье, а под личиной рядового подданного. Вспомни, как наши прадеды добывали себе мечом и копьём былинную славу! Я вот только намедни наши летописи перечитывал.

– Молодец, что не забываешь отеческое предание. Но хорошенькая невеста не станет обузой настоящему герою, а даже наоборот, так сказать, опорой, да окрылит на новые подвиги. Да и ты мог наплести для нашего же успокоения, мол, «намерен жениться», мы бы с матерью и успокоились.

– Как же можно врать, батюшка?

– Шуткую я.

На том и порешили, печать красного воска определили на государеву грамоту. Гонцы сломя голову помчались по всем городам и весям да огласили всем верным подданным о грядущих смотринах невест для царевича-наследника Елисея. Теперь любая девица могла запросто отправиться в столицу и среди других барышень предстать пред ясными очами завидного жениха.

Ровно через две седмицы, на утро, в воскресенье, когда самая куцая ночка в году ненадолго окутывает леса и пашни, царь Демьян определил смотрины невест для царевича. Великое множество дев собралось в стольном граде: стыдливые крестьянки, озорные горожанки, дородные купеческие дочери, вальяжные дворянки и боярские дочери. Никто их не считал и тем паче не пересчитывал, одним словом – тьма тьмущая.

* * *

За ужином говорит царь сыночку:

– Выгляни в окошко, Елисеюшка, какие раскрасавицы толпятся за стенами нашего терема.

– А какие на них одеяния и украшения, только взгляни, лепота! – охает царица.

– Да мне боязно даже нос высунуть за порог! – признался царевич.

– Прихвати с собой стражу – так сподручнее отбиваться от девичей рати!

– Батюшка и матушка, прошу, не насмехайтесь надо мной, я и так себе места не нахожу.

– Чем попусту краснеть, лучше сходил бы, как все парни, на улицу, красным девицам плести небылицы.

– Нет, пойду лучше купаться на речку, больно вода хорошо освежает.

А повечеру Елисей выбрался из царского терема и спустился к реке. На берегу как раз никого не оказалось. Накупавшись в духоте, при свете вечерних зарниц, заприметил в зарослях ивы девицу, что беспечно развесила наряды на ветках, и принялась плескаться в воде.

«Наверно, одна из этой ватаги невест, небось на уме только «охи-вздохи», и всё такое-этакое. Эх, сейчас ты у меня пожалеешь, что приехала на смотрины», – подумал Елисей, и решил над ней подшутить. Подкравшись, он спрятал её вещи на берегу, присыпав песком, оставив бедняге только нижнюю рубаху. А сам укрылся в ивняке и ожидает, что дальше будет.

Вскоре вышла девушка из воды, глядь, а вещи-то как сквозь землю провалились. Стала она бегать по берегу, да все поиски без толку, нет нигде расшитого мастерицами сарафана и кокошника с жемчугами, да кружевного платка. Расплакалась горемычная и в слезах побрела вдоль берега куда глаза глядят, приговаривая:

– Что же я теперь стану делать в чужом городе, да ещё без денег и одежды? И зачем я приехала на свою голову на эти смотрины? Лучше бы осталась дома с батюшкой и вредной сестрицей. И зачем мне только привиделся вещий сон?

Несколько раз порывался царевич выйти из укрытия и поведать бедняжке, где спрятаны её вещи, но так и не осмелился. С поникшей головой отправился он во дворец, укоряя себя за первый в жизни дурной поступок.

А девица всё шла по бережку, опасаясь попасться в таком виде на глаза людям, пока не повстречала царского птичника, гнавшего с реки стадо гусей и уток.

– Что слёзы льёшь, красавица?

– Прибыла я ранним утром из далёкой волости на смотрины невест. Да решила искупаться, пока плавала, у меня злые люди все наряды украли, хорошо хоть рубаха осталась. Что мне теперь делать, без одежды и денег? Как честным людям на глаза показаться, что они обо мне подумают?

Рассмеялся птичник:

– Не плачь, ведь не ты же воровка?

– Несомненно! Только, что же мне теперь осталось делать – броситься с головой в глубокий омут да утопиться? – Да как ты могла такое подумать! Поработай на царя-батюшку, и вскоре, глядишь, всё и исправится, и будет как прежде, не хуже, чем у других.

– Да, кто меня наймёт в работницы, у меня даже одежды нет?

– Да почему же не приветить будущую царскую невесту? Иди к нам птичницей на хорошее жалованье.

– Во-во, вместо жениха стану обхаживать гусака.

– Не забудь ещё про петуха!

– Согласна! Видать, такова моя судьба.

Так и осталась несчастная девица прислужницей при царских птицах.

* * *

Всю ночь не сомкнул глаз Елисей, ёрзал на мягких перинах да подушках, прислушиваясь к раскатам далёкой и невидимой грозы. Лишь только заря-заряница окрасила розовыми перьями восток, принялся он собираться в дальний путь. Но тут кликнули царевича глашатаи, пришла пора идти на площадь да поглядеть на девиц. Нечего делать, отправился царевич. Грозной тучей косился на долгие ряды из суженых-ряженых, но никто так и не приглянулся парню, сердечко не ёкнуло, не застучало полевым жаворонком. Тогда принялся Елисей высматривать вчерашнюю девицу, над которой так нелепо подшутил на берегу, да не заприметил, будто в воду канула раскрасавица. Так ни с чем и вернулся во дворец.

За обедом царь Демьян выведывал у сына:

– Елисей, признайся как на духу, а не приглянулась ли тебе какая-нибудь красная девица?

– Батюшка, пока никто не полюбился.

– Раскрой пошире свои очи, посмотри какой цветник под окнами, одна другой краше и наряднее.

– Не знаю я, как мне быть.

– Да, сынок, совсем худо.

– Батюшка, а ты матушку сразу приметил?

– Как же мне было возможно обойти стороной Аринушку-Ясно солнышко, она ведь мне заградила дорогу? Вот так я и увидал свою ненаглядную красу, и угодил, как сёмужкана нересте, в её сети. Знамо дело, пригласил вечерком пройтись по саду, отцовых павлинов овсом и ячменем покормить. Вот так дело у нас по поводу женитьбы и сладилось. Ну, а потом, как у всех, и свадебка приключилась.

– Да, Демьянушка, почти тридцать лет промелькнуло, а мне не верится, будто вчера всё случилось.

– А знаете, батюшка и матушка, отпусти меня в дальнее странствие.

– Куда ты собрался Елисей, что надумал?

– Мир посмотрю, может, кого-то и мне судьбинушка подбросит, хорошего или плохого. Надоело жить на всём готовом! С постели поднимаешься, а тебе уже несут кафтан и воду для умывания. Хочу, как предки наши – спать ложиться и накрываться плащом, а голову класть на седло. Посреди темной ночки услышать поблизости рык лютого лесного зверя.

– Постой, сынок, дай-ка поразмыслю, задал ты задачку. Ведь и правда, покамест не натерпишься лиха, не поймешь, для чего надобны друзья и добрая жена!