В одной книге две повести. Обе с польским колоритом.
Первая - про слепого юношу из богатой семьи. Юношу, для которого музыка - единственный путь к свету, а слух - полноценная замена зрению.
Интересно отметить, как Короленко пытается обрисовать словами музыку, все равно, что объяснить слепому разницу цвета. И ведь получается. И отлично получается, надо сказать.
В тексте музыка становится как бы осязаемой, объемной, она описана так, словно ее можно потрогать, и в то же время музыка полностью сливается со зрительными образами.
Отдельно, пожалуй, стоит сказать о том, как Короленко затрагивает тему увечности. В повести выступают четыре, даже пять (одна за кадром) фигуры откровенно обиженных судьбой людей: Максим, иссеченный в битве - дядя Петра; сам Петр, рожденный слепым; два звонаря - один слепорожденный, другой ослепший в семь лет, и слепой кобзарь, которого брал с собой предводитель ватажки, и который погиб вместе с атаманом (и снова тот самый голубой интертекст: зачем в ночь атаман клал с собой рядом молодого, красивого, слепого кобзаря? Как получилось, что иссекли их ночью вместе? Да-да, это оно...)
Есть еще несколько слепых нищих, которые оттеняют основные образы.
И что мы имеем. Озлобленный на весь мир слепой звонарь, уверенный, что именно так и должно быть - все слепорожденные злые. При этом больной, лишенный теплой крыши над головой, послушник монастыря, обреченный на довольно раннюю смерть от чахотки. Добрый звонарь, ослепший в детстве, но сохранивший какие-то остатки памяти о том, что видел, имеющий из всей родни одну старуху-мать. Кобзарь, который нашел свое призвание и умер, по сути, как герой (хотя кто его знает, да) - так, по крайней мере, сохранилось в памяти малооссов. Слепые - дядя и племянник, нищие, которые ходят побираться, один из которых (дядя) потерял на войне глаза, но при этом побирается для того, чтобы кормить племянников мал мала меньше. Максим, воевавший и иссеченный войной. И Петр, фиалочка, выросшая в теплице, и потому огражденный от всех проблем, с которыми столкнулись другие увечные, но при этом ему вроде как еще сложнее - он не может себя найти, и среди этих разнообразных встречных он мыкается, выбирая свою линию поведения.
Оказалось, что ограждение больного от перепетий судьбы вообще ни разу не уберегут его и не обеспечат ему хорошей жизни. Оказалось также, что можно быть похожими во многом, включая свою пережитую боль и горечь, но по-разному ее использовать, и сделать совершенно разные выводы.
Оказалось, что для того, чтобы слепой мог прозреть (а это явно аллегория у Короленко), надо позволить ему самому выбрать нужную дорогу, испробовать всякое, включая горесть нищенского существования, странствия, разговоры с себе подобными.
И еще немного о музыке в заключении. Уже о той, которую творит и использует для передачи впечатлений слепой музыкант Петр. Если поначалу музыка для него - способ познания мира, он ее впитывает, с помощью ее узнает о понятиях дали, шири, высоты, глубины, если поначалу звуки для него - это замена глазам, и музыкой мать ему пытается объяснить разницу в цветах, то к финалу музыка - это уже замена словам. Все, что может сказать Петр, он говорит своей игрой. Все, что он может сделать, он делает, играя на музыкальном инструменте. То есть музыка по-прежнему средство коммуникации, но теперь она как бы обратная связь от Петра, средоточие всех его впечатлений, знания, мыслей и чувств. И объемность ее становится еще больше, еще более осязаемой.
Теперь про вторую повесть. У нее два названия: "Дети подземелья" и "В дурном обществе". Тут у нас опять про сострадание, чужую беду, болезнь. На этот раз главный герой - ребенок, тоже панич, сын судьи, который после смерти жены почти не занимался сыном. В противовес богатому, но заброшенному и несчастному ребенку показаны другие дети - дети Тыбурция, по сути приемыши, вряд ли родные, но любимые, по-своему оберегаемые: Маруся и Валек. У главного героя тоже есть сестра, но она проходной персонаж, хозяйка куклы и противопоставление больной девочке.
Все внимание сосредоточено даже не на мальчиках - Валек и главный герой довольно похожи, быстро сдруживаются, и своим нежным отношением к сестрам (и к конкретно центральной фигуре) они очень сближаются самим автором. Внимание все-таки сосредотачивается на Марусе - бледной девочке, умирающей к финалу повести. Ее существование - это непрерывная череда голода, холода и болезни, при этом она тихое и ласковое существо с задумчивыми глазами и не по-детски взрослым личиком. Но именно отношением к Марусе как бы проверяются все персонажи. Тыбурций любит ее, как дочь, и горе его от ее потери настолько сильно, что даже пан судья им проникается. Да и сам пан судья как бы теряется, узнав о судьбе девочки и невольно явно сравнив ее с собственной крепенькой и здоровой дочерью. Маруся же, вернее ее смерть, и то, что делал главный герой для Маруси, обнаруживает все достойные качества в душе маленького панича, и сближает его с отцом - наконец-то. Маруся же в финале остается объединяющим звеном для судьи и его детей.
При этом, надо сказать, что исчезновение Валька и Тыбурция к концу повести делают ее как бы незаконченной. Кажется, что что-то должно быть дальше. Но дальше ничего нет. Остается только напутствие - когда тебе придется судить Валька, вспомни, что когда-то вы играли вместе, будучи детьми. А между тем интересно, что случилось с Вальком, этим русским братом Оливера Твиста и Гавроша. Скорее всего, его судьба не слишком завидна. Как и судьба Тыбурция.
Оба произведения, объединенные под одной обложкой, объединены некой идеей сострадания, иного взгляда на мир, более внимательного, более цепкого, более живого сопереживания. Короленко именно этим и стал близок Некрасову, печатаясь в его "Современнике". Снова эта тема реализма: униженные и оскорбленные. Только в отличие от Достоевского (а это его излюбленная тема), тут даже мрачные краски мягкие: не масло, а акварель, не ненависть, а любовь, не гнев, а жалость и сострадание. И все-таки больше теплоты.
ИМХО, это те книги, которые стоит дать прочитать детям. Вместе с "Каштанкой" и другими такими же. Воспитательные весьма. Так что 12+ ставить не стоит.