Уранотипия

Читателю в пределах Империи всегда интереснее читать про торговцев опиумом и смокву, древние развалины, причудливый нрав далеких женщин и климат, в котором тепло не является тем благом, каким оно считается в странах, где реки застывают зимой.

Владимир Березин фигура столь же значимая для современной российской литературы, сколь мало известная широкому читателю, хотя все, кто есть кто-то знают и чтут его универсальный: критик, прозаик, эссеист, фантаст, экономист, математик, переводчик - талант. Лауреат многих премий, однако Большой книги и Ясной поляны, воспринимаемых публикой как главные, в числе его регалий до сих пор не было. Пришло время исправить,"Уранотипия" номинант обеих, а я с удовольствием рассказываю о ней, добавляя в свои подборки рецензий, у меня роман 24/50 БК и 40/48 ЯП (а я универсальная читательница).

Хотя не так просто рассказать о романе, которому автор, явно не без умысла позабавиться над стереотипами восприятия, дал заглавие, воспринимаемое беглым взглядом как "уринотерапия". На деле, ни к терапии, ни тем более к урине история никакого отношения не имеет. А имеет вовсе даже к картографии и попытке запечатлеть облик Иерусалима посредством уранотипии - предшественницы дагеротипии, предпринятой русскими путешественниками в тридцатые годы XIX века. Не берусь судить, действительной или вымышленной, с одной стороны рановато и задолго до открытий Пьера и Мари Кюри, с другой - с солями урана экспериментировали много прежде них, почему нет? Да и в современной высокоточной профессиональной фотографии используются "горячие" линзы с урановым напылением.

Забегая вперед, ничего у них с достойной бондианы того времени аппаратурой не вышло, но карты и пейзажи получилось отрисовать традиционным способом, о чем в приложенной к роману исторической справке подробно рассказывается. И это было не увеселительной поездкой сегодняшнего времени, но полным опасностей путешествием, подвижничеством и подвигом. "Наши на Ближнем Востоке", и не только наши, в регионе сходились интересы многих держав и множество резидентов имело быть - не исчерпывают истории. Тут есть про грека Христофора, прибывшего в Московию во времена Грозного царя налаживать часы. Он ходил в трех шубах: одна на рыбьем меху, одна на заячьем и еще одна на каком-то, но все равно мерз. А часы все никак не удавалось наладить и пришлось оставить стрелки неподвижными, а вращающимся сделать циферблат, потому время в России течет то вперед, то назад.

Ну и там еще море всякого такого, вроде истории русского слона; прототипа Джона Сильвера; Минотавра, цыганочки-углеходицы - что может послужить источником многой читательской радости, будучи потребляемо малыми дозами. Но я так не умею, и у меня свои резоны: книг множество и должен же быть кто-то, кто их читает. Мне березинская крупная проза тяжела, восхищаюсь его критикой и эссеистикой, ценю Березина-стилиста, нахожу много удовольствия в малой и микропрозе, но его вертоград оглушает и ослепляет меня избыточностью впечатлений, мой когнитивный аппарат настроен на медленное постепенное восприятие. Может статься, вы не так тугодумны, как я - испытайте себя

"Уранотипия" — это не просто исторический роман, а настоящее путешествие в прошлое, где события 1830-х годов оживают через призму художественного вымысла, философии и яркого символизма.

Русские военные картографы отправляются в Палестину с тайной миссией, но вместо простой дипломатической командировки их ждёт череда испытаний, загадок и внутренних открытий. Автор ведёт читателя по извилистым тропам Иерусалима, где реальность переплетается с мистикой: один герой пытается сделать первую фотографию, другой — выкупает свободу цыганки, а монахи и шпионы становятся частью этой сложной мозаики.

Березин мастерски воссоздаёт дух времени. Местные запахи, шумы и диалоги словно вырывают из современности и погружают в атмосферу XIX века.

Меня искренне впечатлили герои и их судьбы. Каждый из них — отдельный мир, полный тайн, страданий и надежд. Особенно запомнился Максим Никифорович Быков, мечтающий запечатлеть Иерусалим в "уранотипии".
Литературные отсылки. От Достоевского до Пришвина — текст полон цитат, аллюзий и намёков. Это словно интеллектуальная игра, которую автор предлагает читателю.
Символизм. Березин не боится исследовать сложные темы: историю, смерть, любовь и судьбу. Отчётливо чувствуется влияние Умберто Эко, но с добавлением национального русского колорита.

Однако, думаю, не всем подойдёт постмодернистский стиль книги. Повествование нелинейное, с частыми переходами между пространствами и временами. Некоторые сцены кажутся затянутыми, а избыточная символика порой перегружает текст.

"Уранотипия" — это роман для вдумчивого читателя, готового погрузиться в философские размышления и исторические детали. Если вы любите произведения, где сюжет и символика сплетаются в единое целое, эта книга станет настоящей находкой. Однако она требует терпения и открытости к сложным текстам.

Рекомендую тем, кто ценит интеллектуальную прозу, исторические декорации и любит искать скрытые смыслы.

ПЛЮС. Хороший язык, яркие образы, неожиданные связи между вроде бы далекими фактами и событиями, затягивающий сюжет.

МИНУС. Кто-то любит, чтобы его вели за руку по подметенным дорожкам, чтобы вокруг висели указатели крупными буквами; в этом романе не совсем так.

РАВНО. Секретная миссия картографов в Палестине двести лет назад. Шпионы и разведчики, британцы, русские, французы, местные. Войны прошлые, настоящие, последняя война добра со злом. Кроме всего прочего, у героев романа есть и другое важное дело.

Уранотипия — условный прототип фотографии — получение изображения на носителе, пропитанном солями урана. Уран, конечно, продолжительность жизни не увеличивает, но такова уж судьба первопроходцев. Удачливые долгожители — это другое. Они обычно движутся во втором и третьем ряду. В романе несколько сюжетных линий, которые сплетаются и дают объемную картину. Можно даже следить за какой-нибудь одной или за несколькими, выбирай, что душе угодно. Любовь, смерть, мистика, религия, война. Вот изобретатель уранотипии, получивший идею от алхимика, который солями урана лечил его жену от кашля. «Уран стал его путеводной планетой, а уранилнитрат — рабочим веществом. Наконец, после нескольких лет проб и ошибок, он поставил большой деревянный ящик напротив брошки с изображением слона и через час получил почти идеальное изображение животного на пластине». А врач-алхимик пропал, потому что «пытался лечить князя Разумовского препаратами из мумий, что не понравилось Церкви». В общем-то все это про «то что вверху» и «то что внизу». Про Иерусалим горний и дольний, про Святую землю и русский Иерусалим, построенный в ледяной пустыне. Про боевых слонов, что очень важное. «Но кажется мне, что слон у нас есть символ Востока, который у нас, как говорится, как корове седло. Слон у нас слоняется, послоняется — и пропадет. В трех соснах заблудится, в снегу увязнет, а по весне найдут». Про монахов и проповедников на севере. Основная часть книги — происшествия на Святой земле лет двести назад, где, как всегда, шпионы, путешественники, авантюристы. «— А скажите, Михаил Павлович, британцы все о нас знают? / — В пределах допустимого. Тут лучше пусть знают что-то, понятное уму, полная скрытность рождает нежелательные фантазии». Это в точку. Перед очередной войной в Палестину прибыла секретная миссия картографов — военных разведчиков. «Без карты армию ждет поражение, с картой выигрывается не битва, а война целиком. Она выигрывается до первых выстрелов». Персонажи романа переливающиеся, притворяющиеся, маскирующиеся: «…впрочем, хозяин был армянин и с разными гостями вел себя по-разному, притворяясь то греком, то турком, а то евреем». Но картина происходящего постепенно все-таки складывается, все по местам, все объяснится. А еще почти каждый абзац книги можно цитировать; словесного же наполнителя, который часто применяют для построения крупного романа, практически нет. Хотя в «Уранотипии» (в книжной версии) — 288 страниц, это немного. «На Востоке война идет всегда, война тут рождается из обильного песка, из редкой воды, из оливкового масла, из вина и уксуса. Одним словом, война рождается из всего, из чего можно. Писание говорит, что тут будут воевать и в час перед концом».