Пока она говорила, я мог без стеснения разглядывать ее, приходя к выводу, что личико у нее вполне миловидное. Видимо, заметив наконец интерес в моем взгляде, она со смехом спросила:

– Ну ладно, что там не так с «Гладиатором»?

– Неужели тебя это мое критиканство еще не достало?

– Представь себе, нет.

Я налил себе ещё кофе, дал собаке сушеное говяжье ухо и неохотно начал рассказ, успокаивая себя тем, что другая общая тема вряд ли найдется.

– Согласись, желательно, чтобы те, кто серьезно хочет вникнуть в детали, хотя бы поверхностно ознакомились с историей Рима. Иначе исчезает познавательный аспект этого дела, что принципиально. Например, всем историкам хорошо известно, что в Древнем Риме не знали, что такое стремена. Нет, уздечка и удила уже были. Кое-кто из всадников даже был экипирован вполне удобными кельтскими седлами, но вот стремян не было! На первый взгляд – ерунда. Если посмотреть известные фильмы, приходишь к выводу, что все военные действия у римлян происходят мобильно, с использованием лошадей и тяжеловооруженных всадников. Можно только восхищаться, как на экране римляне легко мчатся на резвых скакунах. Я понимаю, что кумиры американской нации – это отважные ковбои, но римляне никогда не лихачили верхом на лошадях! Обычный зритель, когда смотрит фильм «Бен-Гур», получивший, между прочим, 11 «Оскаров», и, в частности, плод тяжелейших съемок, но лучшую часть фильма – цирковые ристания на запряженных квадригах, должен задать себе вопрос: «Почему римляне подвергали себя такому риску, стоя на колеснице, а не гонялись по кругу ревущего цирка верхом на лошади, как сейчас»? Есть догадки? – спросил я свою собеседницу.

Немного помолчав, она покачала головой, словно думала о чем-то своем.

– Все те же стремена! Между прочим, Большой Римский Цирк, «Circus Maximus», вмещал не 50 тысяч, как Колизей, а 250 тысяч зрителей! Более того, колесничие ценились в Риме гораздо выше, чем гладиаторы, и после крупной победы могли стать очень богатыми людьми и иметь славу, сравнимую с императорской. Представь себе переполненную чашу Цирка…

Девушка, не шевелясь, сидела в кресле и, чуть приоткрыв рот, смотрела на меня широко открытыми глазами.

– Сейчас это нелегко вообразить, поскольку аналогов просто нет. Длина поля 550 метров, ширина 180! К тому же это ещё и разрешенное властями место для свиданий, ведь на ристаниях, в отличие от гладиаторских боев и театральных представлений, мужчины и женщины могли сидеть рядом. Римский цирк был основным и любимым местом развлечений всех римлян. Принимаются ставки, заключаются пари, денежный оборот колоссальный. Трибуны неистовствуют, по рядам ходят торговцы с лотками. Чтобы представить такое, нужно попасть на финал чемпионата Европы по футболу, услышать ревущую при голевых моментах стотысячную толпу и… умножить это в несколько раз. Почему в несколько, а не чисто арифметически в 2, 5?

Девушка только пожала плечами, хотя ответа от нее я и не ждал.

– Да потому, что гонки на лошадях – это зрелище от начала и до конца, это истерзанные трупы возниц, лошадей, толпы беснующихся в возбуждении зрителей, переживающих не только за любимых наездников, но и за свои кровные деньги, поставленные на кон. Вообрази, в дни праздников процедура начиналась с раннего утра и заканчивались с заходом солнца, проводилось до 24 заездов на бригах или квадригах! Но вопрос не только в том, что римляне так и не изобрели стремена, а еще и в том, что лошади были не такими как сейчас. Они были не так быстры и вдобавок не отличались выносливостью. Каждый римский мальчик обучался верховой езде, каждый римский легионер проходил специальный курс посадки на лошадь в своем полном тяжелом вооружении. Представь, всадник надевал на себя кольчугу весом до 15 килограммов, на голове – шлем, тяжеленный, как большая кастрюля фирмы «Цептер», плюс железный меч, кинжал, копьё… – а стремян-то нет! Как поддерживать равновесие, как вообще сесть на лошадь? Так вот, римские легионеры обучались этому в специальных лагерях. Наверное, поэтому в римском легионе численностью в 6 тысяч человек было не более 120 всадников, и использовались они исключительно для оперативной связи когорт и для разведки. Преследование убегающего противника осуществляли не они, а легкие и проворные легковооруженные воины, как правило, нумидийцы из вспомогательных частей. Они набирались в Африке и в восточных провинциях и состояли из воинов, которые могли управлять лошадью не только без стремян, но и без удил и уздечки, просто голыми пятками и носками, почти как американские индейцы. Можно понять, почему Траян, одолевший даков, вообще отказался от легионной конницы. Историки до сих пор гадают, отчего римлянам так и не удалось выковать сталь, хотя это изобретение было уже делом совсем малого времени. Римляне завоевали полмира, воюя короткими мечами из низкосортного железа, передвигаясь пешим порядком, а не верхом. Стремена пришли значительно позже из Китая, и с их появлением в VIII веке в Европе наступила эра рыцарства. Выходит, не было у римлян заметного преимущества над противниками даже в вооружении, если меч они скопировали у испанцев, шлем у галлов и т. д. Как знатоки баллистики, они смогли изобрести такие стрелковые орудия как баллиста и катапульта, но вот странность – приспособления, с которыми мог справиться один человек, например, арбалет или длинные луки, им было изобрести не под силу. Так за счет чего же римляне побеждали? На этот вопрос они ответили сами, обожествив понятие «Дисциплина» и отчеканили соответствующую монету. Ты спросишь: «Неужели это обычное житейское понятие стоило обожествлять»? Стоило. Под дисциплиной они понимали воинское ремесло, обучение которому осуществлялось через послушание. Другими словами: воинская наука и послушание – это двойное понятие и было обожествлено под единым словом. «Дисциплина» приобрела персонифицированный образ богини, которой молились солдаты. Поэтому невозможно было осуществить слияние римской армии с богом христианским, хотя все христианские источники, напротив, подчеркивают восприимчивость легионеров к новой христианской вере. Ну как можно было совместить несовместимые по сути понятия: воинская присяга «Sacramentum», приносимая государству в лице императора, и христианское таинство, тоже называвшееся «Sacramentum»? Христианская мораль запрещала кровопролитие, отсюда появляются отказники по убеждениям и дезертиры. Кстати, давай еще раз вспомним, за что Максимуса продают в рабство, но только немного с другого ракурса. Ланиста Проксимо, видно, не знавший юриспруденцию человек, прочитав на плече Максимуса известную аббревиатуру римской республики «S.P.Q.R.», делает неожиданный вывод, что он легионер и, скорее всего, дезертир, покинувший расположение легиона. Действительно, в «Кратком изложении воинского дела» Вегеция значилось, что каждому воину перед тем, как зачислить его в списки легиона, на коже выжигались некие точки, обозначающие его принадлежность к данному легиону, но никак не буквы, составляющие аббревиатуру знаменитой формулы римских постановлений. Приняв присягу, легионер должен был делать все, что прикажет император и никогда не покидать воинской службы и не отказываться от смерти, если нарушит ее. К легионеру, согласно римскому военно-уголовному праву, не применялся такой вид наказания, как лишение свободы с привлечением к принудительному труду, в том числе в рудниках, поскольку существовало понятие воинской чести. Смертная казнь избавляла легионера от позора. Все наместники императорских провинций имели право самостоятельно выносить легионерам смертные приговоры. Если у Проксимо возникло подозрение, что Максимус – легионер и находился в длительной самовольной отлучке, то он был обязан немедленно сообщить об этом городскому префекту, поскольку это квалифицировалось как тяжкое преступление. Ни сценарист, ни режиссер фильма не должны были забывать, что военно-уголовное законодательство римской империи в то время имело высокий уровень юридической культуры. В частности, во II веке нашей эры даже рабовладелец, пожелавший продать раба в гладиаторы или в бестиарии, обязан был обратиться в суд за официальным разрешением! Нельзя путать времена эпохи Спартака, т. е., I век до нашей эры, со временами Марка Аврелия! Укрепление армии осуществлялось по принципу качества, что вело к огромным расходам. Римская армия была профессиональной. Коль скоро так, то для соблюдения достоверности и историчности нужно показывать именно римскую дисциплину, а Голливуд и европейский кинематограф во всех фильмах насаждают христианские мотивы, которых просто не было в эпоху ранней империи или, как по-другому называют, в «Золотой век Римской империи». Даже Максимус, этот ярый приверженец лучших римских традиций, молится не римским богам или Митре, что было бы вполне логично, а своему богу, обращаясь к Святому Отцу и Святой Матери. Он называл себя командующим Северной Армией и как генерал легионов Феликс в начале фильма, садясь на лошадь, он с легкостью просовывает ноги в стремена и первым бросается в бой, как заправский декурион, мечом разрубая воздух, как саблей. Спрашивается – а кто же тогда вместо него будет командовать всей армией?! При первом же столкновении с хаотично бегающими варварами он падает с лошади, и шлем почему-то сразу слетает у него с головы, хотя императорско-галльский шлем, который носили все легионеры во II-м веке нашей эры, просто не мог соскользнуть, поскольку широкие нащечные пластины крепко-накрепко фиксировали его. Более того, в такой мясорубке отличить простого легионера от командующего, сразу растерявшего все знаки отличия, просто невозможно! И где здесь хваленая дисциплина?! По завершении битвы Максимус докладывает, что в его армии из 5 тысяч человек – три тысячи раненых и обмороженных. Тогда получается, он совсем не армией руководит, а всего лишь легионом, он – не командующий армией, а простой легат, ведь легион тогда насчитывал всего 6 тысяч тяжеловооруженных солдат, ну плюс кое-какие вспомогательные отряды.

– Ну что, – обратился я к девушке, – интересно тебе слушать эту историческую хрень?

– Если было бы не интересно, я бы здесь не сидела, а тусовалась с друзьями в клубе, – ответила она.

«Черт, она меня приятно удивляет, этого только не хватало», – подумал я, поражаясь самому себе.

– Тогда давай расскажу еще и о ристаниях колесниц. Во время Игр в день организовывалось до 24 заездов. Скачки проводились на колесницах, запряженных двумя, четырьмя, шестью и даже восемью лошадьми. Колесничие разбивались, как правило, на четыре команды, и, разумеется, весь бушующий Цирк тоже делился на соответствующее чило болельщиков. За правилами следили жестко. Например, в фильме «Бен-Гур» демонстрировался заезд девяти колесниц, запряженных четверками, до финиша было заявлено 9 кругов. Съемки, конечно, потрясающие, только вот тебе пожалуйста очередной ляп Голливуда, рассчитанный на зрителя-профана: именно римский колесничий, а не иудейский или сирийский, установил на колесах металлические ножи, способные разрушать спицы колес противников. Во-первых, кровавых сцен на скачках и так было предостаточно, думаю, такого судьи просто бы не допустили. Во-вторых, и это, пожалуй, главное, – этого бы не позволили и зрители. Если бы подобное случилось, к примеру в самом Риме, то добрая половина болельщиков взбунтовалась бы прямо на стадионе, а это почти 200 тысяч римских граждан! Да они разнесли бы к чертовой матери не только всю преторианскую гвардию, но и весь Палатинский холм с императорскими дворцами, которые находились в 30 метрах от Большого цирка. Между прочим, эта чья-то глупая голливудская фантазия нашла свое отражение и в фильме «Гладиатор» в сцене гладиаторской битвы под командованием Спициона Африканского против ненавистного Риму Карфагена. Кстати, в фильме «Падение Римской империи» тоже есть великолепно снятый эпизод скачек на колесницах, запряженных двойкой лошадей. В смертельной гонке соревнуются два бывших друга – командующий Северной Армией Марка Аврелия по имени Ливий, голливудский предшественник Максимуса, и сын императора, пресловутый Коммод. Причина так глупа, что стыдно произнести: Коммод приезжает в Виндобон, точь-в-точь как в «Гладиаторе», только не с Луциллой, а с когортой римских гладиаторов, и перед боем легионеров с германскими племенами объявляет Ливию, что собирается научить его многоопытных солдат, много лет успешно воюющих на Рейне, как надо правильно сражаться. Уже абсурд! Более того, Коммод первым бросается в бой! Это ещё не всё, после боя Ливий объявляет когорту Коммода трусами и начинает процедуру децимации, то есть казнит каждого десятого солдата. За это Коммод бьет Ливия по лицу плетью во время построения легиона. Такой сценарий может родиться только в голове у людей, не знающих истории Рима и не понимающих сути жесточайшей римской дисциплины и субординации. Подозреваю, что не поинтересовался темой римской военной дисциплины и Ридли Скотт, потому и извратил центральный сюжет сценария, касающийся заговора Луциллы с участием сенатора Гракха и бывшего легата Максимуса против Коммода. Гракх должен был выкупить свободу Максимуса, тем самым подтверждая законность обращения генерала в рабы, а тот обещал добраться до Остии, где почему-то, в нарушение традиций и закона, находится на отдыхе его армия, вернуться в Рим, убить Коммода и передать власть Сенату. Так якобы хотел Марк Аврелий, правда, великий сенатор Гракх об этом понятия не имел, как и его дочь Луцилла… Получается, опытнейшего сенатора Максимус сознательно вводит в заблуждение. Только Луцилла демонстрирует проницательность и предупреждает Максимуса, что Коммод уже поменял в армии всех легатов на своих ставленников, да и в самой столице народ от него без ума. Кстати, было за что любить императора: он устроил для народа 160-дневные Игры, организовал бесплатные раздачи хлеба, а армия получила дополнительные деньги. Максимус обещает поднять пятитысячный легион верных ему солдат и войти в город. А в городе, между прочим, только преторианских гвардейцев почти 10 тысяч человек, прекрасно вооруженных и хорошо знающих местность. Оставим как несущественный вопрос, а почему, собственно, Северная Армия Максимуса в тот момент находилась в Остии, городе, расположенном в непосредственной близости от Рима, тогда как по закону легионам запрещалось находиться на территории Италии? Исключение составляли лишь отдельные легионеры, получившие императорский приказ о передислокации к другому месту службы. А тут ещё преданный помощник Максимуса, опытный солдат Цицерон, сообщает своему командиру, что его легионеры жиреют от безделья. Ерунда полная: в римской армии легионерам запрещалось находиться без дела даже несколько часов, не то, чтобы месяцев! Видимо, Ридли Скотт и это счел не важным и не учел, что легионеры были профессионалами и получали за службу хорошие деньги. Верностью присяге и доблестной службой они пытались заработать себе достойную пожизненную пенсию и налоговые льготы – совсем, как американские полицейские. Как только к власти приходил новый император, легионеры приносили присягу на верность уже ему и получали дополнительную сумму денег. Присяга для них тогда была всё равно, что Иисус для христиан. Если бы к моменту начала съемок Скотту было известно, что Рим был миллионным городом, и что в те времена он состоял из нескольких десятков районов, что там были открыты более двадцати общественных библиотек, почти дюжина театров, была расположена сотня крупных площадей, через Тибр вели 8 мостов, десятки огромных акведуков ежедневно поставляли в город более миллиарда литров воды для полутора тысяч общественных фонтанов, тысяч бань, в том числе и грандиозных общественных терм, он бы засомневался, могли ли в него беспрепятственно войти 5 тысяч легионеров? Они не только Рима никогда не видели, они и в Италии-то толком не были! Да и за что должны были бы воевать легионеры Максимуса? Если бы он сам захотел стать императором и пообещал легионерам повышение платы и новые раздачи… Так совсем нет!

Глотнув вконец остывшего кофе и убедившись, что моя вольнослушательница внимательно смотрит на меня, я продолжил:

– Режиссер приступил к съемкам фильма в Марокко, где нашел арабские развалины 14 века, лишь отдаленно напоминающие амфитеатр, а в качестве другой натуры выбрал примитивнейшие глинобитные сооружения. Скотту, видно, было невдомек, что уже к концу II века нашей эры почти во всех городах римских провинций были построены совершенно восхитительные по своей архитектуре амфитеатры, причем из мрамора, камня и бетона! Они до сих пор отлично сохранились, особенно в странах Северной Африки на всем протяжении Средиземноморского побережья от Алжира до Ливии. Рим был велик не только своей столицей – в одной Северной Африке тогда существовали десятки городов с потрясающей мраморной архитектурой, шикарными театрами, храмами и термами. Ридли Скотт же умудрился показать в своем фильме якобы одну из римских провинций на севере Африки, с невыразительными мрачными строениями. Для пущей убедительности сцены были приправлены арабскими костюмами и мелодиями. Черт возьми, да в то время в Северной Африке арабами и их культурой просто не пахло! Даже верблюд был большой редкостью! Вот львы водились и тигры встречались, и вообще природа средиземноморской Африки в то время даже отдаленно не напоминала выжженную пустыню. Только одна проконсульская Африка была способна обеспечить всю Римскую империю оливковым маслом и пшеницей! Иначе, с чего бы во времена Коммода затеяли строить на территории современного тунисского Эль-Джема колоссальный амфитеатр, по своей величине сравнимый лишь с Колизеем, а по архитектурной выразительности даже превосходивший римское чудо? Он к моей радости до сих пор находится в весьма приличном состоянии. Ты, конечно, в курсе, что эпические фильмы о древнем Риме снимали не только американцы. За эти сюжеты осмеливались браться и румыны с немцами, и итальянцы с французами, ну и куда без католической Польши. Вот только русские этой темы почти не касались. Это понятно, снимать исторические фильмы дорого, и надо, чтобы они окупались. И ещё мне кажется, что до сих пор от Рима пытаются больше взять, нежели отдать ему причитающееся. Мне все время думается, что всем, что в нас есть человеческого, мы обязаны языческому Риму. Впрочем, если вспомнить фильм «Калигула», снятый по сценарию Гора Видала, гомосексуалиста-извращенца, то все представляется совсем в ином свете. Неспроста отец долго запрещал мне смотреть эту картину, и, когда наконец мне все-таки разрешили и я увидел первую заставку на экране монитора со словами «Pagan Rome», за моей спиной я услышал голос оказавшийся в этот момент в моей комнате мамы, со смехом озвучившей заглавные титры в свойственной ей простецкой манере: «Поганый Рим». Признаться, ее ложная этимология, заставившая меня поежиться, была в данной ситуации совсем не лишена здравого смысла.