От боли и тоски я изнемог.

Не ведаю, презрев земли законы,

Куда меня влечет враждебный рок,

Какие мне еще сулит препоны.

Я на чужбине всюду, как листок,

Что оторвался от родимой кроны… Гвидо Гвиницелли

Глава 1. Задание флорентийца

Неаполь, Неаполитанское королевство,

апрель 1310 года

Когда шесть месяцев находишься в королевской тюрьме Неаполя, забываешь про то, что где-то там снаружи может быть нормальная жизнь с чистой постелью, вкусной едой и хмельным вином. Особенно, если нет надежды, что в ближайшие месяцы или даже годы тебя все-таки выпустят из каменных стен.

Пятьсот золотых флоринов, которые требовали от меня королевские чиновники в уплату многочисленных долгов, у меня не было, и я не знал, где их можно раздобыть. Конечно, требование королевских чиновников было вполне справедливым, я с этим даже не спорил. Молодой неаполитанский король анжуец Роберт¹ нуждался в деньгах, чтобы помочь своему старшему брату Карлу Мартеллу² сохранить за собой венгерский трон, да и на собственные нужды ему требовались значительные суммы, и поэтому его чиновники прилагали максимум усилий, чтобы в этом ему помочь. Невольной жертвой амбиций неаполитанского короля стал и я, Франческо де Рива, как и многие другие мелкие дворяне.

Хорошо еще, что другой старший брат Роберта, которого звали Людовик³, не нуждался в его помощи, так как избрал путь священника, а не воина и правителя. В противном случае, как говорили в тавернах неаполитанцы, Роберту пришлось бы и ему помогать по своей душевной доброте.

Возможно, внести за меня долг согласился бы мой товарищ Антонио Боттурини, но он к этому времени уже год как был мертв. Он покоился в земле, если, конечно, после смерти этот неаполитанец наконец-то сумел найти покой. Какой-то гибеллинский меч⁴ вспорол его живот в одной из стычек на севере, и мой товарищ больше никогда не сможет мне помочь.

Замок Кастель-дель-Ово⁵, где находится королевская тюрьма, нельзя назвать гостеприимным. Кажется, королевские чиновники решили поставить рекорд по количеству заключенных в нем. Камеры тюрьмы переполнены, и приходится постоянно быть под чьим-то присмотром. К сожалению, для бедных дворян в Кастель-дель-Ово не предусмотрены даже сносные условия пребывания.

В какой-то мере утешением мне может служить тот факт, что лет сорок назад в этом замке держали взаперти Конрадина⁶, короля Сицилии из рода Гогенштауфенов. Правда, держали его в Кастель-дель-Ово до тех пор, пока не казнили, но я очень надеюсь, что со мной до этого не дойдет.

За те пятнадцать лет, что я живу в Неаполитанском королевстве, наверное, можно было бы уже привыкнуть к характеру местных жителей. Еще шесть месяцев назад неаполитанцы мне казались милыми людьми, разве что может быть чересчур бесцеремонными и болтливыми. Однако, если побудешь полгода в одной камере с пятью неаполитанцами, начнешь их тихо ненавидеть. Нет, дело до смертоубийства не дойдет, просто начнешь переоценивать свое отношение к неаполитанцам.

Самым назойливым и беспокойным в нашей камере является Дженнаро, моряк из Салерно, который со своими товарищами, имена коих он, к своей чести, отказывается называть, занимался контрабандой (поговаривают, что он не брезговал и пиратством, но это, скорее всего, только слухи).

Это плотного сложения мужчина среднего роста с широкими плечами, очень черными жесткими волосами, вызывающим взглядом и неукротимым нравом. На пальцах рук у него два золотых кольца, и даже тюремные охранники побоялись их снять. Дженнаро подозревали в контрабанде, но доказать этого пока так и не смогли. С первого своего дня появления в нашей камере он постоянно расспрашивал меня о моем родном Милане, сочувствовал, что мне пришлось оттуда уехать, утешал, говорил, что всё, мол, наладится.

Между собой мои сокамерники разговаривают так, будто бы они ругаются. Но на самом деле это их обычная манера общения. К такому поведению жителей Неаполя я уже успел давно привыкнуть.

Я подошел к стене и выглянул в маленькое окошко, через которое к нам в камеру попадал свежий морской воздух. Окно выходило во внутренний двор, поэтому моря видно не было, но глоток чистого воздуха получить можно было легко.

– Да, у нас в Неаполе хороший воздух, синьор Франческо, – сказал мне Дженнаро, как бы продолжая прерванный разговор, хотя ни о чем подобном мы с ним давно не говорили.

С тем, что в Неаполе хороший воздух, можно было поспорить и выиграть спор. В некоторых городских кварталах, следует сказать, пахнет очень неприятно. Особенно это чувствуешь, если возвращаешься в столицу Неаполитанского королевства из какого-нибудь долгого путешествия. А вот в окрестностях Неаполя и на побережье воздух действительно очень приятный. Таким воздухом хочется дышать как можно дольше.

– Хорошо, что вас, синьор Франческо⁷, посадили сюда к нам, а ведь могли, как многих дворян отправить на Вомеро.

Неаполитанец имеет ввиду новый замок Сант Эльмо, построенный лет двадцать или тридцать назад на холме Вомеро. Крепость полностью не достроена, предстоят еще большие работы, но уже сейчас там находятся судейские чиновники Неаполитанского королевства и тюремные камеры, в которых содержат самых опасных преступников из числа дворян. К счастью, лично мне еще не довелось побывать в том месте, однако я слышал много нелестных отзывов о нем, и поэтому согласно киваю:

– Да, Дженнаро, я доволен, что сижу здесь, а не в Сант Эльмо.

В этот момент заскрипела дверь, в проходе показался один из охранников.

– Да Рива, выходи! – приказал он.

Такой поворот событий меня определенно удивил. Судейские чиновники уже целый месяц как забыли о моем существовании, перестали вызывать на беседы, во время которых настойчиво требовали, чтобы я заплатил свои долги, обещая в противном случае всякие кары на мою голову. Иногда, впрочем, угрозы заменялись ласковыми увещеваниями и призывами к моей христианской добродетели. Однако, моя христианская добродетель оставалась молчаливой – ей просто не было чем отозваться на призывы королевских чиновников.

* * *

– Куда меня ведут? – спросил я у тюремщика, когда мы вышли в центральный коридор замка.

– К начальнику тюрьмы, синьор, – доброжелательно ответил он.

Тут мне следует признаться, что на сердце моем немного отлегло. Я опасался, что чиновники придумали что-то новенькое, и будут вести со мной разговоры несколько часов подряд. Я же совсем не хотел их слушать. То, что меня вели к коменданту Кастель-дель-Ово, могло означать как хорошее, так и плохое, но я всё еще оставался оптимистом, несмотря на все испытания, выпавшие на мою тридцатичетырехлетнюю миланскую голову.

Солдат подошел к красивой деревянной двери, уважительно постучал в неё. Изнутри раздались какие-то слова, которые я совершенно не разобрал. Но тюремщику, видимо, они были знакомы, так как он открыл дверь и подтолкнул меня в спину, после чего я оказался в кабинете начальника тюрьмы. Солдат сразу же удалился, плотно закрыв за собой дверь.

– А, синьор да Рива! – воскликнул Лука Чизолла, откидываясь на спинку мягкого стула. – Проходите, прошу вас. Присаживайтесь.

Комендант Кастель-дель-Ово был само воплощение благожелательности и доброты. Это мне сразу же не понравилось. Когда с тобой так обращаются люди, от которых нельзя ждать подобного поведения, знай, что неприятности близко. «На устах мёд, а в сердце лёд», как говорил мой ныне покойный дед. Я не сильно удивился бы, если б он предложил мне выпить бокал вина.

– Спасибо, синьор Чизолла, – я присел на предложенный мне стул. – Так зачем вы меня вызвали?

Зная манеру общения неаполитанцев, а комендант Чизолла был коренным жителем Неаполя, я сразу же перешел к делу. В противном случае мы с ним потратили бы не менее часа, обсуждая самые разные вопросы, но не говоря о главном.

– Понимаете ли, синьор да Рива, с вами желает поговорить один синьор…, – мне даже показалось, что комендант смутился, чего от него никак нельзя было ожидать. Смутить такого человека как он не могла бы даже голая любовница, внезапно выбежавшая утром на лоджию подышать свежим воздухом. – Я думаю, вам будет полезна эта встреча. Подождите, пожалуйста, две минуты.

После этих слов синьор Чизолла встал из-за стола, подошел к двери, ведший в какое-то внутреннее помещение, и вышел. Я остался один в кабинете начальника тюрьмы. День подходил к концу. Окна в кабинете Чизоллы были открытыми. Я с удовольствием дышал свежим морским воздухом. В кабинете приятно пахло какими-то маслами и кожей, но не застарелой, а новой.

Прошло не менее десяти минут, прежде чем внутренняя дверь открылась, и в кабинет вошел незнакомый мне мужчина. Всё это время я сидел неподвижно на стуле. Меня не покидало чувство, что за мной кто-то внимательно тайно наблюдает. Возможно, наблюдал тот человек, который теперь занял место Чизоллы.

Незнакомец молча сидел на стуле, внимательно рассматривая меня. Я же в свою очередь смотрел на него.

Это был мужчина довольно высокого роста, что ощущалось, даже когда он сидел, с ухоженной внешностью и скорее пожилой, чем средних лет. Ему было лет пятьдесят, не меньше. Взгляд уверенный и гордый. На незнакомце надет черный плащ, который обвивает всё его гибкое тело. Оружия я не заметил, хотя не сомневался, что под плащом у него найдется острый кинжал. Раньше я этого человека никогда не видел, но мог поклясться, что передо мной сидит богатый дворянин, причем вряд ли он был уроженцем итальянского юга, скорее всего его корни где-то на севере Италии.

– Здравствуйте, синьор да Рива, – наконец прервал молчание незнакомец. – Разрешите представиться, меня зовут Никколо Роцци. Я думал, что вы не такой худой, как оказалось на самом деле.

Вообще-то меня нельзя назвать худым, просто шестимесячная королевская диета, состоящая исключительно из рыбной похлебки, не способствует сохранению хорошей физической формы. Объяснять это незнакомцу я не собирался, и поэтому только ухмыльнулся, надеясь, что гримаса получилась не слишком пугающей. Гость коменданта тюрьмы сразу же добавил:

– Впрочем, то, что в тюрьмах кормят отвратительно, всем известно. Надеюсь, синьор, вы скоро уладите все свои недоразумения с королевскими чиновниками, и вас отпустят.

– Синьор Никколо, давайте говорить прямо. Не нужно терять времени даром. За шесть месяцев, что я провел в этих стенах, у меня порядком расшатались нервы. Если вы хотите мне что-то сказать – говорите. Если нет – я, пожалуй, пойду обратно в камеру. На ужин обещали свежую похлебку из скумбрии.

Может быть, мои слова были немножко грубы, не спорю, но мне хотелось получше узнать человека, попросившего встречу со мной, и давшего, видимо, большую взятку начальнику тюрьмы. Кем бы ни был незнакомец, но терпения ему не занимать.

– Вы, конечно, правы, синьор да Рива. Я действительно хочу с вами кое о чем поговорить. Это очень конфиденциальный разговор. Я надеюсь, что если вы не согласитесь с моим предложением, то не станете о нем никому рассказывать. Не так ли, синьор?

– Конечно. Вы, наверное, кое-то узнали обо мне, прежде чем прийти сюда, и знаете, что я не имею привычки болтать попусту. Поэтому насчет конфиденциальности можете не переживать, – сказал я, подумав, что есть более надежный способ сохранения тайны, чем обещания дворянина.

– Позвольте тогда вначале отметить, что я слышал о вас много хорошего. Меня уверяют, что вы настоящий рыцарь, человек слова, благородный и отважный. Вы всегда выполняете данное обещание, что в наши дни можно считать еще одной добродетелью. Мне также известно, что вы хороший солдат. Представьте себе, кое-кто еще помнит, как вы в 1299 году отличились в битве при Фалконаре⁸.

Я тоже никогда не забуду то сражение в Сицилии на равнине Фалконара, между Марсалой и Трапани, когда погибло так много моих товарищей. На той равнине остались лучшие кавалеристы Неаполя, бывшие когда-то настоящим украшением неаполитанского рыцарства.

– Еще я слышал, что адмирал Руджеро де Лория⁹, – продолжал таинственный посетитель, – был о вас хорошего мнения. Это о многом говорит. Вы неплохо дрались под флагом этого сицилийско-каталонского адмирала, только я не пойму как вы к нему попали. Впрочем, это не мое дело.

И это тоже было правдой. Довелось мне несколько лет после бегства из Милана (об этом я, возможно, расскажу когда-нибудь потом, с вашего позволения, если, конечно, хватит времени и сил, и не помешают враги, которых, вообще-то, в последние годы стало гораздо меньше, чем раньше), поскитаться по Южной Италии и по Сицилии, пока не обосновался, наконец, в Неаполе. Так получилось, что мне взбрело в голову по юности и от безденежья записаться в армию адмирала Роджеро де Лория, у которого как раз сицилийский король Федерико II¹⁰, младший сынишка умершего в 1285 году Педро Арагонского¹¹, отобрал его земли и замки. Естественно, гордый каталонский дворянин этого просто так оставить не мог. Он попытался вернуть свои сицилийские владения, но не тут-то было. В битве при Катандзаро¹², где и мне довелось побывать, Федерико II нас разбил, оставив ни с чем не только де Лорию, но и меня с еще тремя сотнями бедных дворян, служивших в его армии.

Так уж получается, что армии, в рядах которых я нахожусь, почему-то терпят поражения. Нет, конечно, были отдельные победы, но в итоге всё сводилось к общему поражению. Так, кстати, было и в 1302 году, когда несколько моих товарищей уговорили меня вместе с ними поступить на службу к Карлу Валуа¹³, брату короля Франции Филиппа IV Красивого, набиравшего солдат для вторжения на Сицилию. Тогда, помню, немногим удалось отплыть из Сицилии. Все трое моих приятелей остались в сицилийской земле. Мне повезло получить только ранение в ногу.

– Как видите, я многое о вас знаю, синьор да Рива, – посмотрел на меня человек, называвший себя Никколо.

– Да, – признал я, – вы приложили много усилий, чтобы узнать обо мне и чтобы встретиться со мной.

Этот синьор, конечно, кое-что знал обо мне, но не всё. Кое-кто, будь он в живых сейчас, мог бы рассказать больше.

– Так что вам надо, синьор? – спросил я, прямо глядя в лицо незнакомца. – Зачем я вам нужен? Вы, верно, не просто так вспомнили о моих военных заслугах. Должен вас предупредить, что я не совершаю подвиги. Слухи, как это всегда бывают, намного преувеличены. В Неаполе я знаю десяток достойных синьоров, владеющих мечом лучше меня, и у которых больше достоинств, чем у меня. Поэтому я вас сразу предупреждаю – подвиги не для меня.

– Благодарю вас за это предупреждение и за откровенность. Но я не попрошу от вас совершения подвигов взамен на свободу.

– Что же вы попросите взамен?

– Вам нужно будет убить одного человека, синьор да Рива.

* * *

Таинственный синьор не шутил. Убить человека в наше время – не очень сложная задача. Можно сказать, вполне обычное дело. Каждый день в том же Неаполе убивают несколько человек. Сколько точно – не скажут даже местные судейские чиновники. Еще больше пропадают без вести, и их никто больше никогда не видит. Нет сомнения, что и они уходят в мир иной по чей-то злой воле. В этом городе убивают по тем же причинам, что и в других городах или в других странах. Месть, деньги, ревность, власть – вот основные причины убийств. А есть еще и ссоры, зависть, и, конечно, любовь, куда уж без неё.

Несколько раз я сам убивал, что тут скрывать. Но это было на войне, на рыцарских турнирах и пару раз во время поединков чести. Таинственный посетитель же предлагал убить человека в обмен за деньги, что мне совсем не нравилось. Если уж суждено кому-то умереть, то пусть всё произойдет по воле Бога, на войне или в честном поединке.

– Прекрасно понимаю вас, синьор – сказал мужчина в черном плаще. – Вы рыцарь и благородный человек, и к тому же хороший католик. Поверьте, есть люди, которые заслуживают смерть, поэтому вы даже сделаете свого рода доброе дело. Кроме того, разве вы можете другим способом выйти отсюда? Вы уже шесть месяцев находитесь в тюрьме, и пробудете в ней до тех пор, пока не умрете от дизентерии или какой-нибудь другой заразы, или пока не заплатите по своим долгам.

Синьор Никколо, конечно, был прав во всём.

– Если вы не согласитесь, синьор, то я прослежу, чтобы король Роберт не был милосердным к вам. Мне почему-то кажется, что он захочет сделать вас наглядным примером того, что будет с теми, кто не платит по своим долгам. Вы будете очень хорошим примером в этом, да Рива, – продолжал ораторствовать таинственный посетитель. – Когда узнают, что вы сгнили в тюрьме, местные дворяне, не говоря уже о горожанах, быстренько начнут отдавать долги.

– Только не надо меня пугать, синьор, – сказал я, с едва заметной улыбкой, так как уже давно знал своё очень вероятное будущее.

– Я хочу, чтобы вы поняли, что может случится при вашем отказе. В случае согласия, все ваши долги будут уплачены, вас выпустят на свободу, дадут много денег, а после того, как вы сделаете работу, можете поступать так, как вам заблагорассудится. Триста золотых флоринов вам хватит для того, чтобы начать новую жизнь в любом месте, где захотите.

– Пятьсот и триста флоринов. Вместе получается восемьсот флоринов. Это очень большая сумма. За такие деньги вы могли бы набрать небольшую армию профессиональных наемных убийц. Они по вашему приказу убили бы любого. Я не наемный убийца. Я солдат, синьор, и могу ошибиться, ведь бывают разные случайности.

– Да, это большие деньги, – согласно кивнул мой собеседник. – Дело очень щепетильное, оно требует полной тайны. В вас мы уверены. Вы будете молчать. У вас ведь, кажется, еще остались в Милане родственники? Если же допустите ошибку, то сами её и исправите. Вы согласны, синьор?

Помощь этого таинственного синьора мне очень была нужна, что тут скажешь. Однако, участвовать в деле, которое он предлагал, мне совсем не хотелось. Что ж, видимо, настала пора отбросить в сторону щепетильность.

– Я согласен, – мой голос, надеюсь, звучал твердо. – Как имя этого человека и где он живет?

При этих словах мне показалось, что синьор Никколо вздохнул с облегчением. Но может быть, только из-за игры теней и порыва ветра у меня сложилось такое впечатление? В противном случае следует признать, что он не такой хладнокровный и сдержанный человек, каким хочет казаться.

– Прекрасно, тогда давайте перейдем к делу. Его зовут Марио Фальеро¹⁴. Это купец, политик и генерал из Венеции. Вы слышали что-нибудь о нём, синьор Франческо?