Пролог

2024 год. 16 мая

США. Лэнгли. Штаб-квартира ЦРУ.

В кабинет стремительно вошёл человек.

– Сэр, Синешопофф проснулся.

– Что он делает?

– Идёт в туалет.

– Ваш юмор не уместен. Вы отправили ему деньги?

– Да, двадцать тысяч, как всегда.

– Как он их тратит?

– Покупает колбасу и селёдку. Запивает водкой.

– В ресторан ходит?

– Нет. Сидит дома. Чётко выполняет…

– Молчите! Папку передали?

– Да.

– А этот…Он знает на кого работает?

– Нет.

– Ну, что ж, – раздумчиво сказал Директор. – Как говорят русские: «Карты

сдадены, господа присяжные заседатели, игра началась».

2024 год. Москва. 17 мая. 08. 00

Глава 1

Когда прозвучал долгожданный звонок в многоканальном телефоне, министр Сучков Мефодий Петрович руководитель министерства по делам сношений с африканскими странами скупо улыбнулся и начал смотреть на секундную стрелку наручных часов. Он выждал тридцать секунд, включил на аппарате связь и начал топать ногами на месте, чтобы тот, кто находился по другую сторону связи, слышал звук, заговорил с придыханием, словно на бегу:

– Так. Вот моё резюме: пять миллионов «зелёных», живыми. На высотке. И без шуток. Меня будут охранять снайперы. Всё!

Мефодий Петрович отключил связь и вновь скупо улыбнулся, глядя на телефон. Министр знал, что в его корпусе находилось подслушивающее устройство.

На «стрелку» министр всегда ходил один, так как его охранники, заместители, помощники и друзья вели дневники, кто-то «сочинял» мемуары и мог, не желая зла Сучкову или наоборот – желая зла, проговориться о том, что министр ежемесячно брал взятки.

Увидеть своё фото на страницах газет или на экране телевизора считавшим купюры взятки было бы хорошо, но Сучков не любил, когда в его интимную жизнь врывались фото – и тележурналисты.

Мефодий Петрович нажал пальцем кнопку на селекторе и наклонился к нему корпусом.

– Зина, я у президента на совещании. Буду на месте завтра утром.

Он прошёл сильным, твёрдым шагом в комнату отдыха, слегка притопывая подошвами туфель, по-военному. В комнате внимательно осмотрел своё лицо в зеркальной стене.

Министру недавно исполнилось пятьдесят семь лет. По мнению его ровесников, с этого года в жизни мужчины наступала пора второй юности. Да, он был хорош собой. Многое достиг ко времени второй юности, но всегда помнил страстное желание, не реализованное в годы первой юности.

Когда ему было семнадцать лет, Мефодий Петрович великолепно владел степом….чечёткой. И как-то на танцевальной веранде в селе его приятель Юра Кобзарёв предложил ему выступить под рок-н-ролл, который играла на веранде Юрина бригада школьников.

Юра с губами толстыми и вечно растянутыми в добродушной улыбке понимал страстное желание Мефодия блеснуть перед толпой великолепным степом, который Мефодий обожал с детских лет.

Мефодий Петрович пристально вгляделся в своё отражение на зеркальной стене, как если бы вглядывался в тот далёкий вечер, скользнул ищущим взглядом по большой толпе юношей и девушек, которые плотной толпой стояли на круглой веранде в том её месте, где не горели лампочки. И там был сумрак. И в этом сумраке за спинами своих товарищей стоял скромный, стеснительный, но очень амбициозный и волевой паренёк. Его лицо горело от волнения. Он следил из-за спин юношей и девушек, как Юра настраивал гитару, озорно поглядывая в его сторону. Мефодию было жарко. Его сердце учащённо стучало в груди. А ноги почему-то начали трястись и ослабли. Он отступил к ограждению веранды, к горбылям, оперся о них дрожавшей       рукой.

Мефодий вздрогнул всем телом, когда внезапно раздался бешеный темп рок-н-ролла, а две-три секунды спустя, Юра завопил хриплым голосом:

А зачем попу наган,

Если поп не хулиган?

А зачем попу и нож,

Если поп не носит клёш?

Одна лампочка горела на столбе веранды и освещала бригаду Юры и часть танцевальной площадки, конечно, пустой. Никто не решался первым выйти на круг. А Мефодий всегда мечтал выпрыгнуть на этот круг и, танцуя, как он умел, начать бить чечётку. Он это делал много раз перед Юрой, и тот потрясённо качал головой. А сейчас Юра, вопия песню, ждал прыжок Мефодия. Раздражённо крикнул:

– Федя, давай, грузи! Народ ждёт!

Но Мефодий в это время прорывался сквозь заросли лопуха, мчался по тёмному саду в сторону улицы, презирая себя за трусость.

А сегодня Мефодий Петрович решил выступить в ресторане, бесплатно и в гриме. Он хотел убить своим дерзким нынешним поступком тот трусливый давний поступок, который мучил его всю жизнь.

Министр отступил к сейфу, набрал номер кода, открыл толстую дверцу и взял с полки театральные реквизиты: усы, бородку, широкие густые брови, а так же пачку сигарет и зажигалку, хотя был некурящим. В этом гриме он всегда ездил на «стрелку» или гулял по улицам города потому, что девушки всегда обращали на него внимательные взгляды. Иные заступали ему дорогу и, кокетливо улыбаясь, озорно двигая бедром, торопливо говорили:

– А у вас есть огонёк?

Он протягивал девушке зажигалку. Незнакомка смотрела на него, не торопясь прикурить сигарету, улыбалась и говорила:

– Какой вы интересный мужчина. А можно с вами познакомиться?

– Я на работе, – мягко отвечал Мефодий Петрович, скупо двигая губами. – Извините. Я спешу.

И он шёл дальше по улице, ощущая себя юным и успешным человеком.

Мефодий Петрович покинул свой кабинет через запасной ход. На лифте он спустился в подвал здания, а затем по узкому подземному коридору прошёл в соседний квартал. Коридор упирался в небольшой гараж, где стояли две иномарки не престижных моделей.

В те минуты, когда Мефодий Петрович ждал сигнал в многоканальном телефоне, его секретарша Зина вела тихий разговор по мобильному телефону со своим новым другом Игорем. Селектор был включен, и она услышала то, что сказал министр в свою трубку. А после того, как Сучков простился со своей секретаршей, она со вздохом облегчения и намёком в голосе сказала Игорю:

– Ну, всё. Мой шеф поехал за взяткой на «стрелку», а я теперь свободная.

– А какая сумма? – спросил Игорь и громко зевнул.

– Пять миллионов «зелёными», живыми.

– Ого. Это серьёзно, – откликнулся Игорь, вновь ещё более громче зевая. – А он едет с охраной или как-то иначе?

– Он это делает один, – с чувством гордости за своего смелого шефа ответила Зина.

– А как он это делает? – вдруг очень мягко спросил Игорь и быстро добавил: – Сегодня я приглашаю тебя в лучший из лучших ресторанов. И будет подарок.

Зина покраснела от удовольствия и начала подробно рассказывать, скользя взглядом по столу и раскачиваясь на кресле из стороны в сторону, но вот её взгляд остановился на обыкновенном перекидном календаре. На странице сегодняшнего дня было написано рукой Зины «Не забудь, дурочка, что в этот день тебе позвонит бандит Игорь. Будь осторожней! И посмотри в зеркало на морду своего лица и спроси себя: почему он звонит тебе?»

Прочтя непристойную самокритику, Зина быстро посмотрела на своё отражение в зеркальной стене. Она была эффектной, симпатичной девушкой тридцати пяти лет, но всегда не нравилась самой себе. А Игорь был вторым парнем в её жизни за последние пятнадцать лет…. причём, первый парень бросил Зину двадцать лет назад.

Игорь был руководителем охранной фирмы «Не стреляй». Так у него было напечатано на визитной карточке. Но Зина легко узнала, что такой фирмы не было ни в городе, ни в стране.

«Ох, дура, что я сказала бандиту», – зло подумала Зина и отметила, что голос Игоря исчез, а вместо него в трубке начали раздаваться прерывистые сигналы.

Зина метнулась в кабинет шефа, но дверь была закрыта на замок изнутри. Она едва не оборвала шнур своего мобильника, что висел на её шее, и опустила руку, вспомнив, что Сучков никогда не брал с собой телефон, уходя на «стрелку».

Зина на предельной скорости помчалась по канцелярии министерства к лифту. На бегу кому-то деловито проговорила:

– Опаздываю в больницу…Тётушка с приступом…

Кабина медленно, словно нарочно, двигалась вниз, а Зина свирепо глядя на зеркальную стену кабины, полным ярости голосом цедила сквозь зубы:

– И зачем ты родилась на это свет? Уж лучше бы не появлялась!

Она вихрем промчалась по коридорам и загородкам охраны, громко стуча каблучками босоножек, выскочила на улицу и долго не могла открыть ключом замок на своей машине. Руки тряслись от злости на саму себя. Наконец Зина открыла замок и скользнула в салон за баранку. А через минуту Зина уже тормозила перед входом в огромный двор коробки старинного здания, который занимал собой целый квартал. Со двора одна за другой выходили машины. Зина напряжённо вглядывалась в лица водителей. Увы, она никогда не видела шефа в гриме, она не знала номера его секретных иномарок. Один мужчина ей показался интересным. Она завлекательно улыбнулась ему и показала сигарету, словно просила зажигалку. Но он не остановился. Это был, конечно, Мефодий Петрович. Он с трудом удержал на своём лице скупую улыбку, по виду которой Зина легко узнала бы своего шефа. Сейчас он был в другом мире. А в левом внутреннем кармане его пиджака лежал паспорт без прописки на имя Геннадия Петровича Загоруйко с удостоверением слесаря – сантехника пятого разряда.

Мефодий Петрович, само собой понятно, был авантюристом, как и всякий знаток степа. В его голове звучали бешеная музыка рок-н-ролла, песня Юры «А зачем попу наган?» и громкий звук степа.

Он вывел машину на улицу, откинулся на спинку кресла и скупо двинул губами, с необычайной твёрдостью в голосе говоря:

– Сегодня я сделаю это!

Когда двор опустел, Зина в состоянии сильнейшего раздражения, воскликнула, сжимая сильные кулаки:

– Ну, чем бы пристукнуть себя?! – и мысленно увидела, как она стукала свою голову о стену, бетонную.

Самое неприятное для девушки было то, что Зина никогда не видела Игоря. А свою визитную карточку он прислал ей по обыкновенной почте, хотя познакомился с нею по интернету. И мог отправить Зине свои реквизиты по электронной почте, но там обязательно был бы обратный адрес. А на конверте обратного адреса не было, и Зина сразу поняла, что Игорь обыкновенный бандит. И, восхищённая тем, что наконец-то получила первое за всю свою долгую жизнь письмо, да ещё от мужчины, осыпала страстными поцелуями конверт и визитную карточку.

Зина прекратила мысленно обстукивать саму себя о бетонную стену и метнула руку к «бардачку». В нём лежал рисунок, который сделал Мефодий Петрович. У него была привычка во время заседаний, во время деловых бесед по телефону рисовать что-либо на бумаге. Иные рисунки Зина хранила у себя дома, а этот рисунок министр сделал вчера во время сложного разговора по телефону. Зина развернула сложенный вчетверо большой лист, на котором, по сути, была изображена карта Промышленной зоны, где Мефодий Петрович «забивал стрелку». Зина торопливо заскользила взглядом по карте, как вдруг за окошком её машины с левой стороны появилась рука и постучала пальцами по стеклу. Девушка включила механизм, опускавший вниз стекло и оторвала взгляд от карты. Увидела, как в салон стремительно просунулась рука с баллончиком и из него с негромким шипящим звуком вылетела струя газа. Она ударила в лицо Зине, и девушка тотчас потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, то сразу вспомнила карту, но карта исчезла. Зина, ещё надеясь, быстро осмотрела салон, потом заглянула в «бардачок» и даже подняла кресло, предполагая, что в состоянии бесчувствия она могла спрятать карту под кресло. Но под креслом её рука наткнулась на обыкновенную женскую сумочку. Зина никогда не носила с собой сумочки, потому что считала себя юной девушкой. А сумочки носили зрелые или старые женщины.

Зина положила сумочку на колени, раскрыла её и сильным жестом руки вынула из сумочки пистолет «Вальтер». Его привёз с войны дедушка Зины Макар Егорович, бравый старшина. Он хотел научить стрелять из «Вальтера» свою дочь, говоря ей: «Это дело в хозяйстве всегда пригодится». Но та наотрез отказалась. А внучка уже в детстве проявила огромный интерес к пистолету. И дедушка охотно научил её стрелять из «Вальтера». А перед смертью сказал Зине свои последние слова:

– Целься неторопливо. Зря патроны не жги. Стреляй наверняка. Ну, будь, – и умер.

Зина выбросила из рукоятки на ладонь обойму, осмотрела верхний патрон на предмет: не отсырел ли? Потом привычно и умело вернула обойму в рукоятку пистолета. Передёрнула затвор, вогнав патрон в ствол, поставила затвор на предохранитель и сунула пистолет за пояс белых брюк. После чего Зина аккуратно застегнула пуговицы белого жакета.

В то время, когда Зина пробегала по канцелярии, Апония Стальевна, зрелая женщина, хотя она всем говорила, что ей двадцать пять лет – нарочно поставила на свой стол сумочку, чтобы все видели её. Так как Апония Стальевна считала, что только юные девушки носили с собой на плече сумочки. Апония Стальевна, продолжая работать над сложным кроссвордом, зло покосилась на бежавшую мимо неё секретаршу и громко сказала, чтобы Зина услышала её:

– Давно не молодая, потому и сумочку не носит.

– Опаздываю в больницу…Тётушка с приступом…– скороговоркой ответила Зина.

Апония Стальевна повернулась к сидевшему за стеклянным барьером Евгению, парню двадцати шести лет, и, тыча желтоватым от никотина большим пальцем в сторону убегавшей секретарши, громко, чтобы услышали все сотрудники канцелярии, каркнула:

– Потому и опаздывает, что с приступом!

Она курила только красную «Приму» и была членом КПСС более тридцати лет.

Евгений отключил связь на «мобильнике» и слегка помассировал пальцами нижнюю челюсть, так как долго смеялся. Он никогда не опаздывал на работу. Энергично срывал с себя пиджак, бросал его на спинку кресла, засучивал рукава рубашки и, не тратя ни секунды, приступал к работе: звонил своим женщинам. Сейчас он озадаченно посмотрел в лицо Апонии Стальевны, задержал взгляд на её густых усах и высоко поднял брови, словно спрашивал женщину: о чём она говорила?

– Да вот, то и говорю. Ишь, побежала. Шеф, конечно, пообещал ей отстегнуть энную сумму от новой взятки – каркнула Апония Стальевна.

– Вы, наверное, завидуете успеху девушки, а, Апония Стальевна?

– Я!?– взревела нечеловеческим голосом женщина, отшвырнув от себя кроссворд и рванув к себе двумя руками сумочку.

Её душу очень больно уязвили слова Евгения, когда он назвал Зину – старую деву!– девушкой. Она так сильно сжала пальцами сумочку из кожзаменителя, что поддельная кожа затрещала. Да, оно и понятно, что сумочка была итальянской и рассчитана на слабые руки романтичных женщин, но не для мужественных пальцев Апонии Стальевны.

– Зинка вьётся вокруг шефа. А напрасно…Я его трусливую душонку знаю… помню…Шеф каждый месяц за «мойку» ворованных денег получает взятку. Он переправляет валюту в банки наших африканских клиентов, а потом переводит на легальные счета воров.

– Ну, кого этим удивишь сейчас…в 2024 году, – протянул Евгений, набирая на трубке номер. – Тем более, наш Мефодий Петрович, и вы, наверное, читали в газетах…по мнению СМИ будет избран наследником президента России.

– Вот потому я и думаю, что они оба украли последний транш МВФ.

– Об этом уже кричали газеты полгода назад. Что это вы вспомнили старое? – спросил Евгений, прижимая трубку к уху.

Слово «старое» больно резануло слух Апонии Стальевны. Она восприняла неприличное слово, как намёк на свои далеко не молодые годы. Она крепко держала в руках сумочку, а мысленно держала в руках автомат «Буря» и расстреливала ненавистных ей шефа, Зинку и Евгения. Они прыгали и прятались под столами от потока пулемётных очередей, а Апония Стальевна смеялась.

Она запрокинула голову и, широко открыв рот, расхохоталась, чувствуя облегчение в душе и продолжая с удовольствием наблюдать, как она «мочила» из автомата своих врагов.

Ожидая включения связи, Евгений рассеянно посмотрел в окно на широкий проспект, по обе стороны которого стояли плотно друг к другу брошенные машины, так как бензин стоил очень дорого. А зарплату люди не получали уже два года, потому что цена нефти понизилась до шести долларов за баррель. Но в министерстве нищета страны не ощущалась. Высокую зарплату сотрудники получали регулярно, благодаря стараниям Мефодия Петровича. Евгений получал десять тысяч долларов в месяц, что позволяло ему два раза в год ездить по странам и континентам. А вот за пределы Москвы он не решался ездить на машине, так как на всех дорогах, на обочинах стояли плотными шеренгами люди и, протягивая раскрытые ладони в сторону машин, вразнобой кричали:

– Подай!

И ненавидяще смотрели на водителей. Но напрасно Евгений боялся ездить на машине на свою дачу, потому что люди уже не выходили на дорогу, потому что президент устно, как обычно, приказал полиции: «Разгоните сброд! Стыдно перед заграницей!» Слово «подай» стало модным на ТВ, радио, в газетах. Тележурналист Смольный, он же депутат Думы, плясун и сказитель создал новую программу под названием «Подай!».

На сцене озорно скакали и плясали голые девушки и юноши, прикрывая свой срам ладонями, и пели слово «подай». На всех каналах ТВ бурлила весёлая, сытая, красивая жизнь. Люди не отрывали взглядов от экранов телевизоров днём и ночью (и даже в туалете), потому что работы не было, сидели дома. Разумеется, все каналы ТВ делали опрос телезрителей: хорошо ли им живётся в 2024 году? Ответ был один: «Хорошо!» Это отвечали те граждане, у которых работали телефоны и, конечно, была хорошо оплачиваемая работа…

Что-то блеснуло за окном, и Евгений перевёл рассеянный взгляд на противоположную сторону улицы, на верхний этаж семиэтажного здания. Кто-то стоял перед раскрытым окном и через трубку снайперского прицела осматривал министерский особняк. Но вот он увидел, что Евгений смотрел на него, и быстро попятился в глубину комнаты.

Полковник Смага писал рапорт в министерстве МВД о состоянии боевого имущества своего отдела полиции, и уже аккуратно вывел слова «…а так же осиновый кол…» как вдруг прозвучал резкий звонок телефона, который мгновенно убил в голове полковника недописанную мысль. Он в изумлении уставился на слова «осиновый кол», спросил себя: «А что я хотел сказать?» И снял трубку.

– Да, говорите. Полковник Смага слушает.

– Я доброжелатель. Моя кличка «Нерон», – откликнулся машинный голос, смоделированный компьютерной программой.

Смага прикрыл трубку широкой ладонью и сказал в селектор:

– Делайте запись и узнайте: откуда звонок.

– Докладываю: сейчас в сторону Промышленной зоны, к заводу «Браво» едет на ворованной машине Г. П. Загоруйко. Паспорт фальшивый. Едет на «стрелку», чтобы получить пять «лимонов».

– В какой валюте?

– В долларах.

– Марка и номер машины? – скороговоркой спросил полковник, включая пальцем внутреннюю связь.

– Тойота-спринт. Номер 753 – Р – 13, – ответил Нерон и добавил: – «Стрелка» будет в десять утра. На разбитом этаже административного корпуса. Там проломленный пол. А над дыркой висит мост. И запомните…– связь внезапно оборвалась.

– Ну, что? Какой результат? – спросил Смага, глядя в сторону селектора.

– Звонок был через компьютер, подключенный к сети в Промышленной зоне. А говоривший использовал «мобильник», который он сломал сразу после подачи информации… «Мобильник» ворованный.

– Место звонка узнали?

– Не успел. Нерон сделал с помощью компьютера помехи. Я вёл пошаговое исчисление. Это район с радиусом в двести метров, а центр – здание министерства по делам…забыл…что-то неприличное…

– «По делам сношений с африканскими странами», – чётко ответил Смага и приказал по внутренней связи: – Сися, Тятя, Дядя, на выход! Всем одеть бронежилеты!

Он вскинул к лицу левую руку с наручными часами. Время было 09.00.

Мефодий Петрович покинул гараж в 08.30 утра, так как предполагал, что по дороге к месту встречи мог надолго остановиться в автомобильной «пробке». Их давно уже не было в городе, но Мефодий Петрович, как и всякий министра, плохо знал реальную жизнь своей страны. Он вспомнил, что сегодня утром президент должен был приехать в ГосДуму и выступить перед депутатами нижней палаты с очередным докладом об экономическом состоянии страны. Он обязан был появиться в зале заседания ровно в 10.30.