To the Lighthouse / На маяк

"СТРАННАЯ,СТРАННАЯ ЖЕНЩИНА".

У меня в руках книга "На маяк"этой странной,странной женщины Вирджинии Вулф.
Голова идёт кругом.Я не знаю,я правда не знаю,что написать.Какие слова способны выразить,ВЫРАЗИТЬ-вот чёрт!Что за... Какие слова подобрать?
Может быть просто переписать с обложки -"Она создала неповторимый стиль письма,способный передать тончайшие оттенки и обертоны психологических состояний и чувств".
Но это не то!Всё не то!
Вычеркнуть,вычеркнуть немедленно,сейчас же-все эти чёртовы"обертоны","тончайшие"-всю эту филологическую чушь.Это не идёт Вирджинии.Она-ВИРДЖИНИЯ!
Я нервничаю.
У меня ничего не выходит.
Стоп!
На обложке её фотография.
Да,всё же она очень странная!
На что она смотрит?
Пристальный взгляд.
Тёмные волосы небрежно собраны в пучок на затылке.Прямой нос.Тяжёлый подбородок.
На что она смотрит?
"На маяк" она написала в двадцать седьмом году.Ей было сорок пять.На фотографии лет тридцать,не больше.
Что я могу написать? Не знаю,не знаю,не знаю!
Читаю с обложки:-"Её имя ставят в один ряд с именами Джеймса Джойса,Томаса Стерна Элиота,Олдаса Хаксли,Дэвида Герберта Лоуренса".
Заачеем?!
Ряд и место-это в кинотеатре!!!
Джойс-это Джойс,и никакого ряда для него не существует!
Элиот-точка,без запятых и рядов,Хаксли-точка.Лоуренс! О,его божественные "Сыновья и любовники"!!!
Построить в ряд и выдать каждому по штампу,тупому изношенному штампу.
Держи,Джойс.Держи,Элиот.Где Хаксли?Куда делся Хаксли?Здесь должен стоять Хаксли!
К чёрту!К чёрту!
Ничего не могу написать!
Но я очень люблю её!Эту странную,странную женщину ВИРДЖИНИЮ ВУЛФ.

Если бы я познакомилась с Вирджинией Вулф... мы бы друг друга поняли.
Но она далеко от меня - за гранитной плитой книжного переплета. Каждый сам за себя, и некому задать вопрос.
Она нанизывает реальность, как стеклянные бусинки на детское ожерелье. Воздушно-манящая, неприступно холодная, болезненно красивая.

Увидев друг друга, мы бы вынесли две не пересекающихся линии. Допустим, шел бы дождь.
Я вижу женщину с печатью отчаянной грусти на лице, с острым, уверенным профилем. Идет дождь. Вот и все, что мне под силу сказать.
Она бы увидела мерцание мириад капель, превращенных по прихоти ветра в маленькие, игрушечные торнадо, которые никому не навредят, а впрочем, это как посмотреть. И молодую женщину, у глаз которой каскадами льется вода, рисует вихри, смешные маленькие вихри, но та женщина их почему-то не замечает. Возможно, она думает о грозе. А возможно, ей сейчас припоминается давно упрятанное в мешок ненужного во взрослой жизни воспоминание о том, как будучи девочкой, она промокла насквозь июльским ливнем. И что-то блеснет в ее лице, когда она пройдет мимо.

В Вирджинии - громадная сила, которую она сама в себе не может объяснить, как не сможет и всякий читатель. Мне стоило больших трудов пропускать через себя ее всестороннесть, обычные слова в ее устах превращались в загадки сфинксов, в расплывчатые силуэты на картинах Моне. Мы по разные стороны баррикад: она созидает, а я, блеклая тень, так же точно пытаюсь анализировать.
Это попытка анализировать воздух. Но нет, она не пуста, вовсе не в этом смысле.
Ею дышишь, настолько она целостна.
От нее перенимаешь почти невыносимую для плеч тяжесть - чувстововать все, не фильтруя. Честно скажу вам, в мои грани восприятия не укладывается, как можно жить, позволяя всем мыслимым микро и макрокосмам вливаться в недра сознания.

На той стороне она опять мучительно отбрасывает перо. Я, здесь, сейчас, в попытках сделать ее понятной для себя - тоже перо отбрасываю. (Фигурально, конечно. Могу отбросить клавиатуру, что будет эффектно, но непрактично.)
Если бы не леса условностей, если бы не моря десятков лет меж нами. Уверена, она была примечательным собеседником, но увы, на ее паутинных монологах лежит печать безмолвия.

У меня столько вопросов к ней... но мы никогда не встретимся. Поэтому я складываю оружие и остаюсь как есть: вопрошающая, покоренная, смотрящая на профиль писательницы, за которой мне не угнаться.

То, что чувствуешь, - невозможно словами сказать.

***
Луч срезал с крыши солнце, поблескивал утомленный дождь. Почему-то Петербург. Тротуары проплывают людьми. И вдруг - она.
Вот что будет сниться мне, когда я захочу узнать ответы на свои вопросы.

Проза Вирджинии Вулф как всегда обворожительна и чудесна... Тончайшее и невесомое кружево из слов, которое уносит тебя ввысь и погружает в свой (совершенно необычный) иррациональный мир, сотканный из противоречивых чувств и эмоций... Героини ее прозы воспринимают этот мир под своим особенным взглядом. Они видят те оттенки чувств, эмоций, цветов, которые не всем подвластны. Очень тонкая и воздушная проза. Изысканная поэзия в прозе. Не иначе. И эти сплетенные воедино слова небывалой красоты так и кружат тебя и не отпускают. Ее книги мне хочется вдохнуть. И это творение - не исключение. Эта книга дышит. Она настолько живая и проникновенная, что все ощущаешь не только на подсознательном уровне, но и кожей. Наверно *На маяк* можно перечитывать вновь и вновь, как только закроешь последнюю страничку, и каждый раз открывать для себя что-то совершенно новое и неожиданное.

Проза о повседневности и рутине. О творчестве и писательстве. О субъективном и объективном. О времени, которое сыпется сквозь пальцы как песок. О море и волнах. О муках и сомнениях. О любви и радости. О том, что все проходит и ничего не вечно. Эта проза печальна, грустна и проникновенна до дрожи... Она как само море, которое укачивает на своих волнах и погружает в себя все глубже и глубже.

Вирджиния Вулф - это писательница, к творчеству которой мне порой нестерпимо хочется вернуться. Просто потрясающе.