Своя комната

Женщины просидели взаперти миллионы лет, и стены уже так пропитались их творческой силой, что кирпичи и известь не вмещают ее – теперь она выплеснется на перья, кисти, политику и торговлю. Но эта творческая сила отличается от мужской. Бесконечно жаль, если она угаснет или исчезнет...

Глядя на портрет юной Вирджинии, меньше всего думаю о бунтарке, а ведь именно ею и была эта красивая женщина со стальным стержнем внутри - бунтаркой в жизни, бунтаркой в литературе, учившая жизнью, примером, творчеством, наглядно показавшая, что место женщины не только у плиты.

Оттого, наверно, таким ярким, вдохновенным, мотивирующим получилось представленное эссе - "Своя комната", в котором со всей ясностью Вулф изложила свои принципы и взгляды, свои убеждения на тему "Женщины и литература". Обширная тема ее исследования, пожалуй, поддалась бы не всякому писателю-мужчине. слишком о многом хочется рассказать в связи с нею: как изображали женщин в литературе на протяжении веков и была ли в этом хоть горстка правды, чем женские книги отличаются от мужских, почему женщинам сложнее писать и многое другое.

Бездонная тема, в которой, кажется, можно утонуть, но только не Вирджинии - книга получилась насыщенной, но емкой, провокационной, ироничной, умной и, черт возьми, жизненной и правдивой. Мы сколь угодно долго можем рассуждать о наступившем равноправии мужчин и женщин, но отчего-то женских имен - громких и влиятельных - в литературе мы не слышим. Мы с нетерпением ждем выхода очередной книги Пелевина или Кинга, а где женские имена? В нулевые, правда, это место ненадолго заняла литературная мама Гарри Поттера - выход новой книги о мальчике-волшебнике всегда становился сенсацией, а сейчас-то кто? Вот так навскидку на ум ничего и не придет. Мы говорим о равноправии, но искренне удивляемся, если где-то президентом выбирают женщину...

Вулф, эта искренняя и наблюдательная женщина, опередила время, заявив тогда, в 1929-м, о том, до чего многие доходят только сейчас. Она уже тогда, в 20-е, сподвигала женщин на творчество, на смелость заявлять о себе. Не знаю, насколько тогда это у нее получилось, но странным образом ее слова звучат актуально и поныне:

Когда речь заходит о книгах, сложно прилепить к ним ярлыки так, чтобы они тут же не отвалились. В литературных рецензиях как нельзя лучше отражаются тяготы суждения. Одну и ту же книгу называют "великой" и "никудышной". Похвала и критика ничего не значат. Как бы приятно ни было раздавать оценки, это одно из самых бессмысленных занятий на свете, а подчинение оценщикам есть рабское поведение. Имеет значение лишь то, что вы пишете, о чем хотите, а будет это важно несколько часов или веков спустя – неизвестно. Но если вы жертвуете хоть малейшим оттенком, хоть волоском с головы своего воображения, покоряясь какому-то Директору с серебряным горшком в руках или профессору с линейкой в кармане, – вы совершаете настоящее предательство, и самые страшные жертвы – богатством или добродетелью – покажутся в сравнении лишь комариным укусом.

Она учила быть собой, никого и ничего не бояться, открыто выражать свои мысли, не оправдываться отсутствием времени или способностей. Она вообще говорила, что женщине для того, чтобы писать, нужны лишь две вещи: деньги своя комната. Фраза, брошенная в самом начале эссе, признаюсь, меня изрядно шокировала. Писательница была мне знакома до этого момента по ее потрясающим романам "Орландо" и "Миссис Дэллоуэй". Я усмехнулась, прочитав эту парадоксальную сентенцию. Мне-то казалось, что, по крайней мере, еще нужен минимум писательских способностей, умение рассказывать истории и прочее. По итогам прочтения права оказалась она - не я. Просто она действительно любит шокировать благопорядочную публику, и книги не исключение. Своего она добилась - внимание мое после прочтения той фразы было неустанно приковано лишь к ее эссе, к поиску доказательств того тезиса в тексте самой книги. Она завлекла неоднозначным своим утверждением, а после погрузила в необычайной красоты текст, переливающийся выразительными метафорами, красочными эпитетами, неожиданными сравнениями и едкой иронией. Странное дело: вспоминая остроумных писателей, мы в первую очередь называем Оскара Уайльда; говоря о красивом слоге - Набокова или Пруста, а ведь все перечисленное умело соединяла в себе та самая Вулф. В этом сразу же можно убедиться, открыв ее эссе. Редко встретишь женщин-писателей, богато одаренных чувством юмора, вот Вирджинии с этим точно повезло. Ее едкие фразочки смешили меня весь вчерашний вечер - другое дело, что смех этот часто сквозь слезы, я ж говорю: жизненная книжка...

В последнее время что-то увлекают меня руководства для писателей от самих известных мастеров слова. В каком-то отношении таким же руководством для начинающих авторов-женщин можно назвать и эссе Вулф. Порою нам нужны не конкретные советы по сюжету, разработке персонажей и прочему, а вдохновляющее напутствие, зачем мы должны писать и почему мы не должны бояться этого делать. Возможно, другим писателям-женщинам я бы не поверила (за исключением разве что Айн Рэнд), а вот Вулф верю, с ее категоричностью, резкостью к концу книги даже примирилась - талантливому человеку прощаешь многое.

И если она говорит, что стремиться нужно не только к духовному росту, но и к материальному обогащению, и что последнее как раз-таки и поможет вам в творчестве (обычно ведь этот вопрос деликатно обходят стороной), то ей тоже веришь:

Нельзя выразиться более прямолинейно. "У неимущего поэта нет ни малейших шансов выжить – не было их и двести лет назад", "у английского ребенка из бедной семьи не больше шансов обрести интеллектуальную свободу, необходимую для становления великого писателя, чем у сына афинского раба". Вот и всё. Интеллектуальная свобода зависит от материальных факторов. Для творчества необходима интеллектуальная свобода. А женщины всегда жили в нищете: не только последние двести лет, а с самого начала времен. У женщин было меньше интеллектуальной свободы, чем у сыновей афинских рабов. Таким образом, у женщин не было ни малейшего шанса создавать литературу. Вот почему я так настаиваю на важности дохода и собственной комнаты.

Возможно, грубовато, но ведь правда же?..

Она до ужаса прямолинейна в своем эссе, не стесняется обвинять в отсутствии вкуса или стиля своих же коллег по перу (даже Шарлотте Бронте от нее достается), но это не выглядит оголтелыми нападками или завистью к чужому таланту. Просто Вулф за справедливость и привыкла называть вещи своими именами. Да, порою ее заносит в своих размышлениях. Улыбаешься и читаешь дальше. А со многим тем не менее соглашаешься.

Она, подобно хирургу, делает на миг больно, чтобы потом стало хорошо, вскрывает язвы и нарывы, но исключительно с благой целью:

Как еще убедить вас заняться делом? Молодые женщины, скажу я, прошу внимания, начинается заключение. На мой взгляд, вы удивительно невежественны. Вы ни разу не сделали ни одного мало-мальски важного открытия. Вы не низвергали империи, не возглавляли идущие в бой армии. Вы не написали ни одной шекспировской пьесы и не наставили варварское племя на истинный путь к цивилизации. В чем ваши оправдания?

Хороших книг много не бывает. Книги - это и средство самовыражения, это и средство улучшения мира: сделать его чуточку добрее, прекраснее, справедливее. А потому и призывает представительниц своего пола создавать и творить: "Поэтому я прошу вас писать книги, так как считаю, что это принесет пользу и вам, и всему миру". Она обращается в эссе ко всем незримым сестрам на планете, в том числе и к нам, живущим уже в двадцать первом веке. Она вдохновляюще рассказывает том, чего стоило женщинам пробиться на литературную сцену. Они это в какой-то мере сделали для нас! Разве было просто сестрам Бронте или Джейн Остен? Жорж Санд или Джорджу Эллиоту, которые были вынуждены скрываться под мужскими псевдонимами, чтобы их напечатали?.. Они протоптали эту дорожку для будущих поколений - юных и зрелых, красивых, нежных, ранимых, целеустремленных. И было бы глупо сейчас не пользоваться плодами их деятельности... Глупо оправдываться, что нет времени или идей (прочтите Кинга, Бредбери или Воннегута - они подскажут, где брать идеи. Спойлер: везде), что нет таланта, что это не приносит денег... Она живо и в красках напоминает о тяжелой судьбе женщин которым когда-то было отказано даже в праве на образование, не то что на создание собственных книг!

Безумно понравились ее мысли насчет андрогинности ума (я так понимаю. мысли эти позднее войдут в ее знаменитый роман "Ордандо") - перестаньте обращаться лишь к своей женской сущности. Не копируйте мужской стиль, но думайте иногда и с других позиций.

Она учила женщин - современниц и потомков - быть сильными. А вот у самой не получилось: 28 марта 1941, оставив прощальное письмо мужу Леонарду, Вирджиния утопилась в реке Оуз неподалеку от их загородного дома в Сассексе. Хотя... может, в этом тоже была ее сила? Уходить надо вовремя, пока ты можешь дать что-то этому миру, пока твое существование не стало бессмысленным прозябанием...

Неоднозначная книга, к которой сложно подойти с единой меркой. Шокирующая. Громкая (и опять, опять не вяжется у меня ее творчество с ее обликом - нежной феи из какой-то сказки. Я гляжу на портрет и представляю поэтессу, тихим голосом шепчущую трогательные строки о любви. Я смотрю на ее фотокарточку вновь и вспоминаю, что это именно она написала столь вдохновляющий памфлет в защиту женщин, в том числе от самих себя, намеренно губящих свой талант). Саркастическая. И точно полезная для всех женщин: мы часто недооцениваем себя и собственные способности, не только в творчестве. Вулф попыталась уверить нас в обратном: мы достойны и мы можем. Нам же осталось попытаться принять все сказанное ею: пока - на веру, а дальше по обстоятельствам.

Книга представляет собой длинное эссе из нескольких частей, датируемое 20-ми годами прошлого столетия.
Основной тезис Вирджинии Вулф сформулирован следующим образом - женщине, чтобы заниматься литературой и другими видами творчества, нужно иметь условных 500 фунтов годового дохода и собственную комнату, которая запирается на замок. Невозможно не отметить уровень инфляции за сто протекших лет.
500 фунтов в год? В наши дни на родине Вулф к этой сумме нужно добавить два нуля, чтобы описанное развитие событий стало жизнеспособным. Словом, требуется цифра на два порядка выше.
Оба необходимых для креативных видов деятельности условия следует понимать отчасти метафорически.

Затем вы можете возразить, что я слишком преувеличила значение материальных условий. Даже со скидкой на символы — что пятьсот фунтов в год — это способность думать, а замок на двери — самостоятельность мыслей — все равно, скажете вы, человеческий ум должен быть выше всего материального...

Однако они и сегодня остаются неким базисом, который может затеряться под возведённой на нём архитектурной конструкцией, но это не умаляет его значения.
Другой аспект, на котором писательница делает акцент, - возможность для женщин, пробующих себя в творчестве, опираться на опыт предыдущих поколений. Листая накопленные за столетия учёные тома, она констатирует, как мало женских голосов они сберегли. Вместо книг, пустые полки.
Некоторые современные исследователи смотрят на исторические события через феминистскую оптику и объясняют выбор такого подхода необходимостью восполнить молчание бесчисленного поколений женщин, дать им наконец голос. Цель благородная, а вот исполнение далеко не всегда ей соответствует, но это другая история.

Говоря о эссе с феминистской повесткой, сложно обойти вниманием знаменитый феминистский лозунг (он, конечно, появился сильно позже написания книги), который не всегда понимают корректно. The personal is political (личное - это политическое).
Его смысл в том, что до последнего времени проблемы, с которыми сталкивались женщины, были покрыты толстым слоем молчания. До конца 60-х гг. прошлого века практически не было общественного диалога о таких вещах, как, к примеру, домашнее насилие или контроль рождаемости.
Следовательно, частные опыты и рассказы становились способом заявить о проблемах, вербализировать то, что волновало многих. Примерно с начала 70-х гг. личных рассказов начинает появляться всё больше, но по-прежнему мало серьёзной литературы. И вот на таком фоне новеллизированное эссе Вирджинии Вулф приобретает дополнительный объём.

Размышляя в тиши университетской библиотеки о положении женщин в истории, Вирджиния придумывает свою героиню - сестру самого Уильяма Шекспира. Судьба этой вымышленной девушки воплощает то, что могло случиться с талантливой и энергичной женщиной в XVI веке. Воображаемая сестра великого драматурга мечтает учиться и стать актрисой… Какие у неё есть возможности? По версии писательницы, она с высокой вероятностью совершит суицид после того, как увидит все свои планы обманутыми, а свои способности жестоко высмеянными. Столкновение с враждебной реальностью заставит одарённую девушку потерять последнюю надежду сказать своё слово в мире, где испокон веков доминируют мужчины.

Писательница отмечает некоторый прогресс, произошедший в начале XX века, и верит, что примерно через 100 лет ситуация изменится и женщины не только будут вносить свой вклад в самые разные области, но и смогут с удовлетворением оглядываться на успехи своих предшественниц. Таким образом у них будет возможность солидаризироваться с женщинами прошлого; будет история, которую они будут развивать и постепенно трансформировать.
Из XXI века мы можем констатировать, что, в общем-то, так оно и вышло. При этом мир по-прежнему не свободен от многих пережитков патриархата.
Об этом порой лучше говорит статистика (при всех её несовершенствах), тогда как наш личный опыт может казаться обманчиво оптимистичным. Тот факт, что нас окружают люди, не страдающие гендерным предрассудками, не означает, что процент таких людей сегодня незначителен.
Мир цифровых технологий и растущей ценности человеческого капитала не может похвастаться эгалитарностью в гендерных вопросах. В качестве примера приведём недавние данные Юнеско касательно грамотности: «Из 773 миллионов неграмотных взрослых большинство (две трети) составляют женщины».

Вулф также развенчивает лирический миф о «бедном художнике», напоминая нам, что большинство реализовавшихся творцов прошлого не были стеснены в средствах.

Назовем крупнейших английских поэтов последнего столетия: Колридж, Вордсворт, Байрон, Шелли, Лэндор, Китс, Теннисон, Браунинг, Арнольд, Россетти, Суинберн — пожалуй, достаточно. Из них все, кроме Китса, Браунинга и Россетти, имели университетское образование, а из этих троих один Китс не был состоятельным человеком — Китс, который умер молодым в самом расцвете!

Возможно, критично настроенный читатель предположит, что автор видит мир однобоко, рисуя потрет женщины не из рабочего класса - той, которая может рассчитывать на досуг. Но эссеистка говорит о женщинах в целом, независимо от класса или социального статуса. Более того, её ключевой тезис, на мой взгляд, прост, понятен и в целом верен.
Женщине, если она хочет тесно дружить с Каллиопой, Мельпоменой, Талией и другими музами, нужны время, собственное пространство и определённая финансовая безопасность. В противном случае ей придётся преодолевать слишком много препятствий на творческом пути.
Эти предпосылки в равной степени можно отнести и к мужчинам, но Вулф посвятила свою работу женщинам, их месте в прошлом и перспективам в будущем. Исторически у них было намного меньше возможностей наслаждаться относительной финансовой независимостью и уважением к собственным личным границам.
Женщина среднего класса даже в начале девятнадцатого века не могла и мечтать о своей комнате, не говоря о тихой или запертой от посторонних. Раз карманных денег милостью её отца хватало лишь на платье, у неё никогда не наступало облегчения, которое приходило даже к Китсу, Теннисону, Карлайлу — людям бедным — с прогулкой за город, с короткой поездкой во Францию, наконец, с отдельной крышей, худо ли бедно укрывавшей их от тяжб и ссор с домашними. <…> Каменное равнодушие мира к Китсу, Флоберу и другим гениальным писателям к женщине оборачивалось враждебностью. Ей мир не говорил, как им: «Пишите, если хочется, разницы никакой». Он гоготал: «Писать? Глупости придумала!»

Другое критическое замечание может вызвать мотив изолированности в работе Вулф. Так, она отмечает, что женщине, которая желает попробовать себя в литературе, следует проводить значительное количество времени одной в своей комнате. Все это прекрасно, но как быть с познаванием мира во всём его разнообразии и сложности?
Вулф не имеет ничего против открытости миру. Эссеистка говорит о том, как важно для женщины иметь возможность путешествовать, открывать новые культуры и общаться с разными людьми. Сейчас это звучит банально, как констатация очевидного, но это не было так тривиально во времена писательницы.

В заключение скажу, что, несмотря на некоторые утратившие актуальность моменты, с эссе Вулф стоит ознакомиться и сегодня.

Я дважды пробовала читать Вулф и оба раза неудачно. Но "Своя комната" считается одной из важных книг феминизма, плюс это эссе, поэтому решила рискнуть. И сейчас могу сказать одно: жаль, что нет возможности услышать живое выступление, уверена, что произвело бы еще большее впечатление. Но не сомневайтесь – книга тоже хороша.

Читая книги XIX и XVIII веков, и я имею в виду именно книги, написанные женщинами, часто ли мы задумываемся, в каких условиях они писались? Женщина-писательница ХХ века могла иметь собственный доход и свою комнату, но этого были лишены их предшественницы. Очень долгое время писательство в женской среде воспринималось как экстравагантная причуда, как экзотика, как признак дурновкусия или сумасшествия. Уделом женщины было материнство и домоводство. Нередко писать не позволяло отсутствие или недостаточность образования, малый жизненный опыт (который редко когда простирался за стены дома детства, а потом – замужества). И только в XIX веке женщины начинают творить открыто, писать из-под своего имени. Даже тогда они остаются в ограничительных оковах своего времени, но без них не было бы литературы сегодняшней.

Вирджиния Вулф с чуткостью и страстью погружается в этот вопрос, анализируя путь женщин-писательниц в литературе, монополию мужского письма и парадоксальность тысячелетнего существования литературы, написанной о женщинах не-женщинами. Вулф обозревает различные проблемные точки: тот самый вопрос образования, возможности (финансовой и временной), традиции, предрассудков. Мое любимое – про недостаточность интеллекта, логики и излишнюю эмоциональность. Доводилось ли вам когда-нибудь участвовать в разговорах, где главным аргументом оппонента становился тезис об отсутствии великих женщин- художниц, женщин-ученых, женщин-политиков и т.п.? Мне – да. Удивительно, что часто трансляторы этих мнений не хотят исследователь историко-культурные предпосылки подобного неравенства. Не было и нет. Удивительное дело: без женщины невозможно история, но женщины в истории – феномен не столь древний.

Вулф размышляет обо всех этих проблемах живым, образным и в то же время простым языком, постоянно как бы приглашая читателей к диалогу. Анализ мнений именитых мужей органично переплетается с личным мнением, историей литературы и историей культуры, лирическими размышлениями – и все это не выглядит искусственно или утомительно. Я не раз ловила себя на том, что посмеивалась, фыркала, возмущалась прочитанным, то есть текст вызвал живейший интерес. Примечание номер один: эссе 1928 года все еще актуально и все еще может предложить проблемные тезисы для осмысления. Примечание номер два:  позиция Вулф ни разу не обвинительная – оспаривая чужие мнения, она делает это очень деликатно, позволяя себе где-то пошутить, где-то промолчать, целью ставя не вынесение приговора, но диалог с будущим. И именно поэтому столь явно в очерке Вулф звучит непоколебимая надежда, что все впереди: и новые литературные открытия, и новые жанры, и множество текстов, написанных женщинами на самые различные темы. Хочется верить, что если бы у нее была возможность увидеть литературный процесс сейчас, ее чаяния оправдались бы.

Для меня самым главным открытием действительно стало осознание того, как мало я знаю о повседневной жизни женщины XVIII–XIX века. Теперь действительно хочется почитать об этом. И, конечно же, не может не восхищать, что в условиях, когда от женщин ждали определенного поведения, когда буквально вся мощь традиции и общественного мнения была против них, они все-таки находили силы творить. Литературная свобода сделала огромный шаг вперед и мы действительно не должны забывать об этом, когда берем в руки книги писательниц прошлых эпох.