Цитаты из книги «Научи меня быть слабее. Реванш»

Даже если весь мир станет против тебя, Тема, – шепчу, смотря на него сквозь пелену, – я останусь с тобой и буду подавать тебе патроны, – каждое слово как клятва.

Его сильные руки накрывают мой живот, притягивая к себе

Она такая красивая… так на тебя похожа, – шепчет, не сводя с нее нежного взгляда

Даже если весь мир станет против тебя, Тема, – шепчу, смотря на него сквозь пелену, – я останусь с тобой и буду подавать тебе патроны, – каждое слово как клятва. Он ухмыляется. Но эта улыбка добрая, печальная. Она вселяет в мое сердце надежду. Обхватив ладонями мое лицо, ведет большим пальцем по очертаниям скул. – А когда они закончатся? – раздается в тишине его хриплый смех. – А когда закончатся, умру вместе с тобой… с улыбкой на лице и с любовью в сердце.

Смотри, если убьешь нас, Артем тебя с того света достанет и бубенчики твои поотрывает, – неумело надевая шлем, не удерживаюсь от ворчания. В ответ на что Назар, обернувшись, ошарашенно смотрит на меня. – Эй, чокнутая женщина, не тронь мои бубенцы.

Нет, сейчас последний троллейбус подойдет, я как раз проездной захватил, – усмехается он.

– Даже если весь мир станет против тебя, Тема, – шепчу, смотря на него сквозь пелену, – я останусь с тобой и буду подавать тебе патроны, – каждое слово как клятва.

и. Отстранившись от папы, выглядываю братца. Похудевший, с новой стрижкой, не узнать его. – А тебя Юля, наконец-то, на диету посадила, – смеюсь, позволяя ему обнять себя. А потом обнимаю Юлю. Мы веселимся, хохочем, пока папа расплачивается с таксистом. Я ловлю себя на мысли, что была бы сейчас абсолютно счастливой, если бы не предстоящий Темин бой. Мысль о нем не дает мне расслабиться. – Идемте скорей, через пятнадцать минут бой начнется, – тороплю родных. – Так, не знаю, какой бой, где моя внучка? – хмурится папа, выуживая из багажника такси чемодан и пакеты с логотипами детских магазинов. Я насчитываю их около десяти. – Папа, ты что, вынес весь детский магазин? – нервный смешок слетает с губ, пока я наблюдаю за тем, как, разделив между собой ношу, папа с Ваней, проходят во двор. – Я столько праздников пропустил, должен как-то реабилитироваться перед внучкой, – ничуть не проникшись моим удивлением, отвечает папа. Мы проходим в дом. Пока все разуваются, я направляюсь в гостиную. Ирма с девочками успела переместиться сюда. Вернувшись в коридор, зову всех к детям в комнату. Девочки так увлечены игрой, что не сразу замечают гостей, наблюдающих за ними. А папа… выглядит таким счастливым, смотря на свою внучку. – Нелли, – зовет ее. Оставив на полу пакеты с подарками, срывается к ней, но останавливается в нескольких метрах. Боится испугать. Но, видимо, он плохо знает нашу Нелли, эту дамочку сложно смутить – истинная папина дочка. – Нелли, это твой дедушка, – произношу, улыбаясь. – Деда? – ее бровки взлетают в удивлении вверх. Поднявшись с коврика, она направляется к папе. Остановившись перед ним, несколько секунд придирчиво рассматривает. Папа наклоняется к внучке, чтобы их глаза были на одном уровне. Потянувшись ручкой, Нелли первым делом хватается за его усы, звонко хохочет. – Деда, что это? – спрашивает она, не отпуская его. – Нелли, дедушке больно. Лучше поцелуй его, – спешу вмешаться, но папа машет на меня рукой. Нахмурившись, дочка несколько секунд раздумывает, но все же отпускает ручку. – Дедушка, а ты покатаешь меня на лодке в бассейне? А то мама не хочет, а папа на работе, – вздыхает устало наша актриса. Все-таки умеет она мужчинами управлять. Из Артема веревки вьет, а теперь и за дедушку взялась. – Конечно, покатаю, – смеется папа. – Смотри, что у меня есть. Взяв пакеты, папа возвращается к девочкам. Будто Дед Мороз, начинает доставать подарки, вручая их малышкам. Девочки, радуясь новым игрушкам, затихают на некоторое время, занимаясь их

Поцелуй – дурманящий, сносящий напрочь крышу. Поцелуй – убийство, поцелуй – забвение. Поцелуй, пробуждающий во мне спящую силу…

– Если учитывать, что я только что буквально стянула тебя со стриптизерши, значит, ты, скорей всего, пил. И теперь мы собираемся ехать с пьяным водителем на этой капсуле смерти? – Слушай, я не пойму, – устав от моих претензий, не выдерживает он, – кто из нас двоих звонил по телефону и ныл, как ему грустно и одиноко, моля о спасении? Я, может, оставил обладательницу лучших сисек ради того, чтобы приехать и вызволить тебя из пучины депрессии, а ты тут стоишь и мелешь какую-то чушь. Короче, либо садись, либо я еду обратно, завершу начатое.