– Какого черта ты делаешь?! – открыв дверцу, он буквально вытягивает меня из машины. Молчу. Отхожу от него на несколько метров. В его глазах настоящая бездна. На скулах желваки заходятся, грудь ходуном ходит, а кисти рук в кулаки сжимаются. Он в ярости. Пускай гнев его и праведный, только мне уже все равно.
– Уезжаю домой. Все кончено, Кай. Я поняла, что больше тебя не люблю, – слова вылетают пулеметной очередью. Голос мой тверд и убедителен. Самое главное, что и в душе я все решила. Не осталось и тени сомнений.
Мои слова словно пощечина. Я вижу, как от каждого из них он вздрагивает, словно от удара. Злость на его лице сменяется отчаянием.
– Не делай этого! Не совершай моих ошибок! Ты же не хочешь того же с нами?! – он срывается в мою сторону. Я стою на месте, даже не пытаюсь убежать. Мне все равно. Я ведь уже мертва. Благодаря ему. И спасать просто нечего.
– А что еще может случиться, Кай? Меня снова запихнут в дурку? Или на этот раз в тюрьму? – он стоит в нескольких сантиметрах от меня. Я даже слышу, с каким громким свистом из его легких вырывается дыхание. – Так вот почему ты вернулся? Благородный мужчина пожалел жалкую девчонку? – на губах моих расплывается едкая отвратительная улыбка. Сама себе противна. Только остановиться не могу.
– Не мели чушь! – взрывается. Понимает, что переходит грань. Отворачивается, запускает руки в волосы. Тянет изо всех сил, пытаясь успокоиться.
– Так будет лучше, Кай! – подливаю масла в огонь. Стыдно признаться, но, кажется, я получаю удовольствие от его мук.
– Для кого?! – поворачивается, смотрит на меня воспаленными глазами.
– Для меня! – кричу я.
Он молча кивает головой. Отворачивается. Стоит неподвижно, сокрушенно опустив голову. Его слегка сгорбленная спина напряжена так, что каждая мышца выделяется рельефом. А затем, когда я уже решаю, что не дождусь ответа, он поворачивается. Буквально в два шага преодолевает расстояние между нами. Не успеваю возмутиться, он притягивает меня и, удерживая за затылок, накрывает мои губы поцелуем. С привкусом горечи и отчаяния. Поцелуем – прощанием. Отстраняется. Смотрит мне в глаза. А из груди его вместо вдохов вырывается рычание.
– Хорошо. Если тебе так лучше будет, я отпущу тебя. Не стану больше удерживать. Пусть даже подыхать буду. Пообещай мне одно. Если когда-то, не дай Бог, ты попадешь в беду, тебе станет плохо или просто на душе хреново и одиноко, не будь гордой и упрямой, попроси меня о помощи, – я испуганно замираю. Сил хватает только на то, чтобы кивнуть в ответ.
– И еще… я всегда буду ждать тебя. До последнего своего дня, Ева.
Между нами повисает молчание. ыгфьбы Бесконечные, тяжелые несколько минут. Наконец набираюсь сил.
– Я могу уехать?
– Нет. Ты еще слишком слаба для вождения машины. Я отвезу тебя сам, – рычит и, отстранившись, направляется в сторону дома.