Кассандра

В. А. Жуковскому

 
В уединеньи сладком возрастая,
В твой голос вслушалась душа моя;
И се! вдруг оперилась молодая:
Тобой впервые стал Поэтом я!
С того часа, меня не покидая,
Небесных муз прелестная семья
Мне подала восторженную лиру,
Мне показала путь к иному миру!
Певец! прими певца родного дар!
Внемли, чему был первый ты виновник,
И если мой тебя подвигнет жар, —
О верь! — мне лавром будет тот терновник,
Который растерзал мое чело, —
И гордый презрю я земное зло!
 

К АНГЕЛУ ВДОХНОВЕНИЯ

 
Тебя назвать я не умею,
Но чувствую в своей крови,
Но пламенем священным тлею
И знаю радости твои.
Невежде ужас, страх злодею,
Дух песней, света и любви,
Сердечной ночи ясной зритель,
Тебя зову, о мой властитель! —
Не ты ль вселяешься в пророка
И возжигаешь в нем пожар?
Берешь весь мир из урны рока
И отдаешь любимцу в дар!
Гляди ж, — сияющего ока
Не тьмит земной сгущенный пар:
Века, судьбы и поколенья
Он зрит в минуту вдохновенья!
Но ах! едва восторг покинет
Тобой пылавшего певца
И жар, прелестный жар остынет, —
Ему затворятся сердца,
Видение златое минет;
Лишен волшебного венца,
Игра страстей, добыча хлада,
Он ринут с неба в бездну ада!
 
 
Кто ты, о мощный, дивный гений,
Источник счастия и мук,
Отец крылатых песнопений,
Наставник смертных, бич и друг,
Живой податель наслаждений,
Убийственный душе недуг?
Речешь — и процветут народы;
Речешь — и в бурях гибнут роды!
Кто ты? — не падший ли Денница,
Кого в день кары и чудес
Сразила вечная десница?
Из сонма чистых ты исчез, —
Так гаснет ночию зарница!
Но в ссылку райский блеск принес —
И, полный невредимой жизни,
Тоскуешь о святой отчизне!
Ты любишь имя Аполлона,
Камен прекрасного царя,
Ты сходишь в рощи Геликона
И, воздух в пламень претворя,
Летишь по своду небосклона,
Бежит впреди тебя заря;
Пылает твердь, тобой объята;
Ты льешь моря огня и злата!
 
 
Не много их, тобой избранных,
В сынах праматери земли;
Мал сонм бессмертием венчанных;
Тебя не многие нашли!
Но славных жертв, тебе закланных,
Горе возникших из пыли,
Тобой растерзанных стрелами,
Ты кроешь вечными лучами!
Тебе тот чудный ум причастен,
Который презрел Альбион, ^[1]
И, своенравен, смел и страстен,
Отверг оковы и закон,
Лишь над собой одним не властен;
Он дик и в горесть погружен;
Поет Гаура и Манфреда,
И трепет душ его победа!
И я за ним парить дерзаю;
Кассандру скорбную пою:
Ему, о музы, посвящаю,
Ночному барду, песнь сию! —
Но что и что я ощущаю? —
Проходит холод грудь мою,
Дрожу, колеблюсь, и перуны
И рвут и движут сердца струны!
 
 
Звезды яркие сияют,
Не колыхнет океан,
Гулы песней умолкают,
Умолкает шумный стан.
Но на черном лоне мрака
Дым восходит к облакам,
Бледный, тусклый свет призрака
Бродит грозный по горам.
Вся в лучах пылает Ида:
К ней неистовый Зевес
Сходит с трепетных небес,
С ним воссела Немезида!
Путник искры взоров гневных
Видит в пасмурной ночи;
Робкий гость краев полдневных,
В страхе шепчет: "То мечи,
То доспехи в тучах душных;
Шлем сверкает, блещет щит,
Вспыхла брань полков воздушных!" ^[2]
Взглянет, станет и дрожит.
Вдруг послышит клик победный,
Дикий вой средь тишины
И далече той страны
Побежит немой и бледный!
 
 
В камень плещут, пенясь, волны.
Между черных кораблей
Изредка мелькают челны,
Окрыленный рой теней;
Вслед за ними в недрах бездны
Реют локоны огней; ^[3]
Стан и свод глядятся звездный
В пропасть дремлющих зыбей,
Но костры уж потухают;
Полуночной стражи зов
Реже слышен меж шатров:
Брег и море засыпают!
Из унылого тумана,
Из раздранных облаков
Не выглядывай, Диана,
Не всходи из-за лесов! —
 

Конец ознакомительного фрагмента.